Александр Рогожкин - Особенности национальной рыбалки
— Вот и лови рыбу! А о водке — ни слова!!! — заорал Лёва. — У меня у самого душа болит и ноет, как вспомню, что и сколько мы там бросили!!!
— Лёва, не волнуйся. Чёрт с ней, с водкой, ещё купим… — стал успокаивать его Сергей Олегович. — Приехали на рыбалку, вот и будем рыбку ловить…
Он достал спиннинг, забросил блесну, собираясь ловить «на дорожку». Благо, незначительная скорость баркаса позволяла делать это, да и снасти у Сергея Олеговича были солидные, для морской ловли.
Напряжённо молчали, старались не смотреть друг на друга.
Сергей Олегович снял свои модные кроссовки — пошевелил пальцами ног, испытывая неземное блаженство.
— На такой скорости на блесну не возьмёт. Да и леска у тебя для наших мест толстовата, — заметил Кузьмич, нарушая молчание.
Он посмотрел в сторону Сергея Олеговича — на корме пусто, только сиротливо стоят кроссовки, неожиданно разлучённые с хозяином…
— Серёжа? — тихо позвал Кузьмич, глядя на одинокую обувь.
Сергей Олегович мужественно боролся со стихией. Он судорожно вращал ручку спиннинговой катушки, пока не оказался у бревна, за комель которого и зацепилась блесна. Брёвна такие ещё называют «топляк»; плавают они почти вертикально — набухший тяжёлый низ ствола притапливается, и на поверхности остаётся только верхний срез.
На него и забрался Сергей Олегович, как на насест. Место не очень удобное, но сидеть было можно. Огляделся вокруг — сплошная водная стихия. Только для разнообразия вверху облака плывут и чайки летают.
— Помогите! — на всякий случай прокричал он в пустоту.
* * *Неожиданно в обступившей со всех сторон тишине раздалось пиликанье. Сергей Олегович сначала не понял, откуда доносится звук, но потом его озарило: он достал из внутреннего кармана жилетки сотовый телефон. Удивительно — аппарат работал. Он осторожно приложил трубку к уху…
— Зайка?.. Ты! — обрадованно сказал Сергей Олегович в трубку. — Здравствуй, милая… У меня всё нормально, то есть не совсем всё. Понимаешь, я оказался в воде, на бревне… Какие шутки! Вокруг вода — а я сижу на бревне!.. Нет, я не сам забрался… Подожди, долго рассказывать. Ты телефон службы спасения не знаешь?.. Тогда узнай и сообщи им, что я сижу на бревне в нейтральных водах. Вероятно, рядом с Финляндией… Почему не можешь?.. Где? А что ты делаешь на Кипре?.. Отдыхаешь?! Я тут среди воды на бревне сижу, а ты изволишь отдыхать!.. А!.. — связь прервали. — Алло!.. Как деньги кончились?! Не отключайте меня, я на бревне сижу! Робот чёртов!.. Сволочи!
Сергею Олеговичу до слёз стало обидно за людей, которые в торопливой своей жизни не пытаются выслушать других. Чтобы успокоиться, стал бросать блесну…
* * *Кузьмич стоял на носу баркаса и зорко всматривался в даль.
— Вон! Кто-то на воде сидит! — закричал он. — Туда правь!
Подплыли к Сергею Олеговичу, тот, сидя на срезе бревна, спокойно смотрел на них. В руках он держал спиннинг, на конце которого висел судак, не очень крупный, но такой, которого и показать не стыдно.
— Серёжа, всё нормально? — осторожно спросил Соловейчик.
Они аккуратно сняли беднягу с бревна. Лёва стянул с его носа солнечные очки — вокруг белого пятна, оставшегося от них, краснела сгоревшая на солнцепёке кожа. Неожиданно Сергей Олегович наморщил свой обгоревший лоб и заплакал.
— Нервный стресс, — пояснил Кузьмич, — Это пройдёт… Серёжа, ты спасён. Всё самое плохое — позади. И о водке не горюй, её теперь — хоть залейся!
— Зайка, жена моя… — выдавил сквозь слёзы Сергей Олегович, — на Кипре… уехала… отдыхать…
Лёва многозначительно посмотрел на Кузьмича, показал пальцем у виска — «поехала крыша».
— Не принимай близко к сердцу, — успокоил его Кузьмич, — моя вот тоже, восемь лет назад отправилась в театр на «Парсифаля», потом открытку из Катманду прислала: не ищи, мол, меня, я нашла своё счастье и истинное призвание». Кипр — не Колыма, вернётся.
Сергей Олегович посмотрел на Кузьмича и успокоился.
— Судака ты классного взял, — похвалил его Соловейчик.
Сергей согласился с ним. Стал надевать поджидавшие его возвращения кроссовки.
Они потихоньку плыли вперёд. Вдруг призрачный холодный свет поглотил всё пространство вокруг баркаса.
Это пограничный катер, ревя сиреной и сверкая прожекторами, шёл, буравя воду, к ним. Лёва и Кузьмич что-то кричали, размахивали руками, но в жутком рёве тонули все звуки.
— Заглушить двигатель! Команде оставаться на своих местах! Вы нарушили водную границу России! — донёсся до них голос через мощные усилители. — Не двигаться! При попытке сопротивления — открываем огонь!
— Мы свои! — орал Кузьмич, руки его были подняты. — Свои! Кузьмич я!
Катер подошёл ближе.
— Лёва, посвети на моё лицо, меня тут все знают, — попросил егерь, не решаясь опустить руки.
— Как я тебе посвечу — у меня руки заняты, — Соловейчик кивнул на поднятые свои.
Только Сергей Олегович безучастно сидел на корме, да Иволгин с прокурором посапывали, заботливо укрытые спальником.
— С нами генерал и прокурор! Мы потерялись! — кричал егерь.
— Расставить ноги на ширину плеч! — раздался приказ с катера.
Рыбаки послушно подчинились.
— Приступаем к утренней зарядке!..
На баркасе удивлённо переглянулись.
— Кузьмич, не поверю, чтобы ты потерялся! — на борту пограничного катера появилась фигура сержанта Семёнова. — Да ещё в трёх шагах от кордона, Я вас уже пять часов разыскиваю! Приехал отдохнуть — вас нет! Уж волноваться стал — не случилось ли чего? Да вы руки-то опустите, я ж пошутил!.. Пришлось к погранцам обратиться за помощью…
— Всё нормально! — успокоил их егерь. — Ходили по шхерам. Места показывал наши… живописные… Генерал с прокурором так устали от впечатлений, что заснули…
— Места красивые, впечатлений — море, — подтвердил Лёва.
— Точно — или сети ставили, или динамитом рыбу глушили… — прошептал Семёнов мичману, стоявшему рядом с ним у борта. — Кузьмич всегда, когда врать начинает, про красоты говорит…
Мичман кивнул, соглашаясь с сержантом: подозрительно вели себя рыбаки.
Пограничный катер проревел на прощание и пошёл дальше, оставив их на берегу. Пирс немного покосился и был довольно шатким. Дорожка к строению вела кривая и поросшая крупными лопухами. Около сарая горела одинокая лампочка. Но всё равно было уютно и тихо. Дом он и есть родной дом.
Семёнов помог Сергею Олеговичу поддержать генерала, тот, хотя и самостоятельно передвигав ногами, глаз не открывал.
— Хорошо сморило, — прокряхтел Семёнов. — Отдохнули, видно, славно? У нас места — уникальные… Я вот других не понимаю, едут на Кипр, например, ещё куда, а у нас… Ты чего?
Сергей Олегович застыл, глядя куда-то вдаль. На глаза навернулись слёзы.
Семёнов проследил его взгляд: взору открывались места очень живописные. Он посмотрел на Сергея:
— Понимаю, меня тоже за душу берёт…
Так и стояли втроём, пока Лёва разгружал баркас, любуясь природой. Только у Иволгина были глаза закрыты — генерал спал.
Чтобы не разбивать компанию, за стол пришлось посадить спящего Иволгина. Рядом, на плетёный диванчик, положили прокурора. Стол накрыли на веранде, выстроенной в стиле китайской пагоды. Она находилась над самым обрывом — внизу тихо плескалась вода. Вокруг разноцветных бумажных китайских фонариков, развешенных под крутой, крытой черепицей крышей, летали мошки и мотыльки. Небо было светлое, безоблачное.
Веранду Кузьмич построил славно, с любовью… С домом она соединялась пешеходным мостиком, который витиевато вился над обрывом. Лёгкий ветерок нежно дул с воды… Было так хорошо, как только и может быть на рыбалке.
На столе — закуска в китайских чашках без ручек: лапша с овощами. Рядом — палочки для еды.
— Замечательно, — окинул взором сервировку Лёва.
— Надо генерала будить, — предложил Семёнов. — Тост нужен…
— Не надо будить, — произнёс Лёва.
— Почему? — удивился сержант. — Зачем же он тут сидит?
— Водка пропала… — вздохнул Соловейчик. — Утонула, — посмотрел на Кузьмича.
— Вся?! — ахнул Семёнов.
— Вся, — мрачно подтвердил Лёва. — Тостов сегодня не будет.
— Где? — после паузы, которой хватило милиционеру для осознания трагедии, прошептал Семёнов.
— Там, — неопределённо махнул рукой Кузьмич. — Далеко…
— Надо водолазов подключить, они достанут, — подсказал Семёнов. — Весной ящик коньяка со сходен уронили, когда день рождения начальника тыла праздновали, так они даже в этой мути, что у военного пирса, отыскали и подняли… Там глубоко?
— Глубоко, — задумчиво ответил егерь. — Очень.
— Всё равно достанут, — был уверен Семёнов. — Если узнают, что и сколько утопили — достанут!
