Джейн Остен - Гордость и предубеждение
— Не будем об этом вспоминать. Кому же за это расплачиваться, как не мне? Все, что случилось, — дело моих рук, и я за все в ответе.
— Вы не должны слишком строго себя судить, — сказала Элизабет.
— Твой совет приходится очень кстати. Снисхождение к собственной персоне свойственно человеческой природе. Нет, Лиззи, дай мне хоть раз в жизни почувствовать всю глубину своей вины. Не бойся, это меня не сломит. Подобное чувство проходит довольно быстро.
— Вы думаете, они в Лондоне?
— Конечно. Где же еще они могли бы так хорошо спрятаться?
— Лидия ведь всегда мечтала попасть в Лондон! — вставила Китти.
— Значит, она добилась, чего хотела, — сухо ответил отец. — Возможно, ее пребывание там продлится довольно долго.
После короткой паузы он добавил:
— Лиззи, я на тебя не в обиде за сделанное тобой в мае столь оправдавшееся предостережение, ведь оно, учитывая обстоятельства, свидетельствует в пользу здравого смысла.
Разговор был прерван появлением Джейн, которая пришла приготовить чай для миссис Беннет.
— Что за великолепное представление! — воскликнул мистер Беннет. — Оно придает горю вашей матери такой благородный оттенок. С завтрашнего дня я последую ее примеру: засяду в ночном колпаке и халате в библиотеке и постараюсь причинять вам как можно больше хлопот. Или, быть может, мне подождать, пока от нас сбежит Китти?
— Я никуда не собираюсь сбегать, — ответила Китти с раздражением. — Если я когда-нибудь попаду в Брайтон, ничего подобного со мной не случится.
— Ты попадешь в Брайтон? Я и за пятьдесят фунтов не отпущу тебя даже до Ист-Бёрна. Нет, Китти, наконец-то я научился осторожности. И тебе это придется почувствовать. Ни один офицер больше не переступит порога моего дома — и носа не сунет в нашу деревню. И никаких больше танцев — если только тебе не вздумается танцевать с одной из сестер. Я не позволю тебе выходить из дома, пока ты не докажешь, что способна заниматься чем-то разумным хоть десять минут в течение суток.
Китти, принявшая эти слова всерьез, горько расплакалась.
— Ну, так и быть, — сказал мистер Беннет, — можешь не огорчаться. Если на протяжении десяти лет ты будешь паинькой, к концу срока я непременно свожу тебя на какое-нибудь обозрение[35].
ГЛАВА VII
Спустя два дня после возвращения мистера Беннета, когда Джейн и Элизабет гуляли позади дома среди зарослей кустарника, они увидели приближавшуюся к ним домоправительницу. Подумав, что она идет за ними, чтобы позвать их к миссис Беннет, они пошли ей навстречу. Но вместо того чтобы передать какое-нибудь поручение матери, она сказала, обращаясь к Джейн:
— Прошу прощения, сударыня, что помешала вашему разговору. Я подумала, что из Лондона пришли, быть может, добрые вести, и мне захотелось узнать, в чем они заключаются.
— Что вы имеете в виду, Хилл? Из Лондона не было никаких писем.
— Как, сударыня, — с большим удивлением воскликнула миссис Хилл, — вы не знаете, что к хозяину прибыл нарочный от мистера Гардинера? Прошло не менее получаса с тех пор, как он передал пакет мистеру Беннету.
Желая поскорее узнать о новостях, сестры без лишних слов бросились к дому. Пробежав холл, они заглянули сперва в комнату для завтрака, потом в библиотеку и, не найдя отца там, были уже готовы искать его наверху, в комнате матери, когда встретившийся им дворецкий сказал:
— Если вы, сударыни, ищете хозяина, то попробуйте догнать его около рощи — он только что пошел в том направлении.
Пользуясь этим указанием, они снова миновали холл и побежали прямо через газон догонять отца, который решительным шагом направлялся к группе деревьев на краю усадьбы.
Более полная и менее привыкшая к бегу старшая сестра вскоре отстала, тогда как запыхавшаяся младшая, догнав отца, с нетерпением забросала его вопросами:
— Ах, папа, что там такое? Есть новости? Что-нибудь от дяди Гардинера?
— Да, он прислал письмо с нарочным.
— Что же он пишет? Хорошее или плохое?
— Разве мы можем ожидать хороших вестей? — сказал отец, вынимая из кармана письмо. — Впрочем, тебе, быть может, интересно его прочесть.
Элизабет нетерпеливо выхватила письмо, как раз в ту минуту, когда их догнала Джейн.
— Прочти-ка вслух, — попросил мистер Беннет, — я сам едва ли в нем разобрался как следует.
«Грейсчёрч-стрит, понедельник, 2 августа.
Дорогой брат, наконец-то могу сообщить некоторые сведения о моей племяннице, которые, я надеюсь, должны Вас несколько успокоить. Вскоре после Вашего отъезда в субботу мне удалось выяснить, в какой части Лондона они скрываются. О подробностях расскажу Вам при встрече. Достаточно знать, что они обнаружены и что я видел обоих…»
— Ну вот, теперь мы убедились, что все вышло, как я и предполагала, — перебила Джейн, — они поженились!
Элизабет продолжила чтение.
— «Я видел обоих. Они не поженились, и никаких приготовлений к свадьбе я не заметил. Однако, если Вы согласитесь с предложениями, которые я осмелился сделать от Вашего имени, я надеюсь, что свадьба произойдет достаточно быстро. Все, что от Вас требуется, — это письменно подтвердить ее пятую долю в пяти тысячах фунтов, остающихся Вашим детям после смерти родителей, а также ежегодную выплату ей ста фунтов, пока Вы живы. После всего, что случилось, я без колебаний согласился с этими условиями, пользуясь привилегией быть Вашим доверенным лицом. Это письмо я посылаю с нарочным, так как Ваш ответ должен быть получен как можно скорее. Вышесказанное позволит Вам понять, что положение мистера Уикхема вовсе не столь безнадежно, как представляется многим. В этом смысле все были введены в заблуждение, и я счастлив сообщить, что даже после выплаты всех долгов у него сохранится небольшая сумма, которую он сможет отложить на имя моей племянницы в добавление к ее собственным средствам. Если, как я рассчитываю, Вы подтвердите мои полномочия действовать от Вашего имени во всем этом деле, я незамедлительно поручу Хагерстону подготовить соответствующий контракт. Вам совершенно не нужно снова приезжать в Лондон, поэтому спокойно оставайтесь в Лонгборне, полагаясь на мои старания и заботы. Пришлите ответ как можно скорее и будьте добры выразиться достаточно определенно. Мы здесь решили — и я рассчитываю на Ваше одобрение, — что племянница должна отправиться в церковь из нашего дома. К нам она переберется сегодня. Я напишу Вам еще раз, как только будут уточнены некоторые подробности.
Ваш и т.д.
Эдв. Гардинер».
— Может ли это быть? — сложив письмо, проговорила Элизабет. — Неужели он на ней женится?
— Значит, Уикхем вовсе не такой негодяй, каким мы себе его представляли! — воскликнула Джейн. — Папа, милый, поздравляю Вас!
— Вы уже ответили на письмо? — спросила Элизабет.
— Еще нет. Но это следует сделать поскорее.
Элизабет принялась горячо уговаривать отца не откладывать дела ни на минуту.
— Папа, пожалуйста, — взмолилась она, — возвращайтесь и напишите дяде тотчас же. Вы только подумайте, как опасно при таких обстоятельствах малейшее промедление!
— Может быть, мне написать письмо от вашего имени, — предложила Джейн, — если вам неприятно сделать это самому?
— Разумеется, неприятно, — ответил он. — Но, увы, письмо должно быть написано.
С этими словами они зашагали обратно к дому.
— Я бы хотела спросить об одном, — сказала Элизабет. — Вы примете предложенные условия?
— Приму ли я условия? Да мне просто стыдно за него оттого, что он так мало потребовал.
— И она должна стать его женой! Даже при том, что он такой человек!
— Да, да, стать его женой. Теперь уже ничего не поделаешь. Но мне бы хотелось понять две вещи. Во-первых, сколько денег ему посулил ваш дядюшка, а во-вторых, каким образом я смогу эти деньги ему вернуть?
— Деньги? — воскликнула Джейн. — Дядюшке? Что вы имеете в виду?
— А то, что ни один человек в здравом уме не женился бы на Лидии ради какой-то сотни фунтов в год при моей жизни и пятидесяти, когда я умру.
— В самом деле, — сказала Элизабет, — это не приходило мне раньше в голову. Будут выплачены долги, да еще что-то останется! Без дядюшки тут, конечно, не обошлось. Какой он у нас добрый и щедрый! Но как бы это его не разорило! Небольшая сумма тут бы не помогла.
— Никоим образом, — согласился отец. — Уикхем был бы дураком, женись он на ней меньше чем за десять тысяч. Мне бы не хотелось думать о нем так плохо сразу после того, как мы с ним породнимся.
— Десять тысяч? Силы небесные! Но разве мы могли бы вернуть даже половину такой суммы?
Мистер Беннет ничего не ответил, и каждый из них, погруженный в собственные думы, не сказал ни слова, пока они не подошли к дому. Отец прошел прямо в библиотеку, чтобы написать письмо, а дочери направились в комнату для завтрака.
