Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо

Дивероу осознавал нависшую над ним опасность предать забвению свои замыслы. Ему стало казаться, будто именно эту женщину он и искал на протяжении последних пятнадцати лет.

Но он не мог не думать о деле. В его голове созрел новый план. Который, знал он, должен сработать.

В тот самый день, когда Хаукинз с бандой банановых капитанов отправится на операцию «Нулевой объект»!

В зале отзвучали последние, мелодичные и несколько суровые, аккорды, исполненные оркестром. Когда опустился занавес, Гвидо Фрескобальди вышел на сцену и, вытирая слезы, несколько раз поклонился под аплодисменты восторженной публики. Ему придется отложить на время свое искусство и подумать о вещах, заслонивших в данный момент от него все остальное. Он торопился: ему надо еще заскочить в костюмерную и запереть гримерную.

Его ждут! Он едет в Рим! Где его заключит в объятия столь горячо любимый им кузен, наиболее почитаемый им из всех пап — Джиованни Бомбалини, Франциск, наместник Христа! Боже, какая честь для него! Свидеться после стольких лет!

Но он не мог сказать об этом ни одной живой душе. Ни одной! Таково было условие. Так пожелал Бомбалини, — о, святая Богородица, — папа Франциск! И никто не посмел осведомиться у столь знатной особы, как первосвященник, о причине подобного волеизъявления. Правда, Гвидо был несколько удивлен. Почему Джиованни настаивал, чтобы он солгал слегка, сказав руководству, будто едет в Падую повидаться с семьей, а вовсе не в Рим. Его приятель режиссер замигал глазами, когда певец сообщил ему о предстоящей поездке.

«Ну что ж, в таком случае ты сможешь попросить свою семью, Гвидо, помолиться Святому Петру о маленькой священной лире: в этом сезоне театральная касса была не очень-то полной».

Знает ли что-нибудь режиссер? И если да, то с каких пор?

Вся эта секретность не вязалась с его представлением о Джиованни, каким он его знал раньше. Но кто он такой, Гвидо Фрескобальди, чтобы сомневаться в мудрости своего дорогого кузена, папы римского?!

Гвидо быстро добрался до костюмерной и принялся стаскивать с себя театральный наряд. Взгляд его упал на праздничную одежду, тщательно выглаженную и аккуратно висевшую на крюке посреди стены. В ней он ходит по воскресеньям на церковные мессы и сейчас наденет ее только в поезде, по дороге в Рим.

Внезапно он ощутил себя человеком неблагодарным, и ему стало стыдно. Джиованни всегда был так добр к нему! А он возьми да и вбей себе в голову тревожные мысли, причину которых и сам не смог бы понять.

Журналистка, которая устроила их встречу, дотошно расспрашивала его, какого размера одежду и обувь он носит. Не упускала ни единой подробности. Когда же он высказал удивление по этому поводу, она разъяснила все.

Гвидо даже прослезился, услышав ее ответ.

Джиованни решил купить ему новый костюм.

Хаукинз с капитанами вернулись из Рима. Последняя рекогносцировка в зоне проведения операции «Нулевой объект» прошла успешно. План не нуждался в каких бы то ни было коррективах.

Все разведданные были собраны вместе и тщательно проанализированы. Опираясь на сведения, полученные в результате использования основных способов наблюдения, применяемых на вражеской территории, Хаукинз обзавелся униформой, — точнее, черным костюмом с пасторским воротничком, — а заодно и пропуском в Ватикан вкупе с удостоверением личности, в котором значилось, что он — иезуит, занимающийся по поручению казначейства изучением эффективности сбора денежных средств. Он получил свободный доступ к спискам высших церковных деятелей и служебного персонала с самым широким полем деятельности — от роскошных апартаментов до жалких бараков.

Вся добытая Маккензи информация лишь подтверждала его предположения.

Папа выедет в замок Гандольфо в тот же день, что и в последние два года. Он был человеком организованным, и все его время строго расписывалось в соответствии с подлежавшими исполнению делами и возложенными на него обязанностями. В замке Гандольфо ожидали папу, и он непременно прибудет туда.

Автоколонна с лимузином папы римского в ее составе будет такой же скромной, как и прежде: первосвященника не отличали ни расточительность, ни претенциозность. Один мотоциклист впереди, два — по бокам его машины и еще один — сзади. Вот и весь эскорт. Число лимузинов ограничивалось двумя: один — для папы и его ближайших помощников, второй — для секретарей и низших по рангу прелатов, везших с собой текущие рабочие бумаги.

Маршрут папского кортежа пролегал по живописной дороге, о которой он говорил с восторгом всякий раз, когда упоминал Гандольфо. Это была изумительная по своей красоте виа Аппиа Антика, с холмами и древнеримскими руинами на всем ее протяжении.

Виа Аппиа Антика. Зона осуществления операции под кодовым названием «Нулевой объект».

В Цараголо были доставлены два реактивных самолета «Леар». Цараголо — аэродром для богачей. Миниатюрный седан «фиат», входивший в снаряжение рядовых турок, был куплен капитаном Нуаром якобы для эфиопского посольства и поставлен в работавший круглосуточно гараж по соседству с полицейским участком, отличавшимся крайне низким уровнем преступности.

Гвидо Фрескобальди находился тем временем на пути в Рим. Встречала его Регина. Она должна была поместить певца в арендованный ею особнячок под звучным названием «Дож», расположенный на виа Мачелли, у самой площади Испании с ее знаменитой лестницей, и окружить немолодого уже человека всяческими заботами до утра, на которое был намечен налет. Ну а утром первое, что предстояло ей сделать, — это впрыснуть в своего подопечного раствор тиопентала, который обезопасит их от него как минимум часов на двенадцать.

Хаукинз намеревался запихнуть Гвидо в свой «фиат» по пути к зоне действия «Нулевого объекта». Естественно, перед этим Регина обрядит его соответствующим образом и засунет в просторное пальто, которое скроет под собой маскарадный костюм. В частности, длинные полы.

Теперь оставалось позаботиться еще только об одном деле. Использовавшиеся на учениях два лимузина следовало отогнать в местечко Валтурнанче, в нескольких милях к северо-западу от альпийского городка Шамполук. Поближе к редко использовавшемуся частному аэродрому, с которого лишь время от времени взлетали реактивные самолеты, чьи владельцы спешили попасть на свои лыжные базы. Автомобили имели подлинные номерные знаки и были зарегистрированы на несуществующих греков: швейцарцы никогда не тревожат греков, которым по карману столь дорогие машины.

Перегнать лимузины было поручено Лилиан. Точнее, на нее возлагалось общее руководство данной операцией. В ее распоряжении находились двое парней, которые уже помогли бы ей к тому времени натянуть на Гвидо одеяние папы. Когда машины будут на месте, все трое смогут исчезнуть. Естественно, Маккензи заранее снабдит их деньгами.

Затем, как только они возвратятся в Махенфельд по завершении операции «Нулевой объект» и папа будет благополучно и в обстановке строжайшей секретности доставлен в подготовленные для него апартаменты, Хаукинз избавится также от Рудольфа и того психа, чьего имени никак не запомнить. Но повар должен остаться. Черт с ним, если даже он и узнает, кому готовит еду: ведь этого француза-гугенота разыскивает полиция шестнадцати стран.

Потом замок покинет Энни. И, конечно же, Сэм.

Он мог бы заставить Сэма подчиниться ему: тот накрепко был привязан к гаубице, которую сам же и заряжал. Но Энни он не мог постигнуть. Чего она добивается? Почему не оставит его? И зачем использовала данную им клятву против него же самого?

«Ты поклялся, что если кто-то из нас обратится к тебе за помощью, то ты не откажешь в ней. И что ты никогда не допустишь, чтобы свершилась несправедливость, если только сумеешь ее предотвратить. И вот я здесь. Нуждаюсь в твоей помощи. Несправедливость уже налицо. Идти мне больше некуда. Пожалуйста, позволь мне остаться с тобой».

Да, конечно, он должен помочь ей. Помимо всего прочего, он дал ей слово генерала.

Но почему? Не мог бы его заменить Сэм?

Проклятье!

«Итак, я умру в Гандольфо. Могло быть и хуже», — размышлял Джиованни Бомбалини, выглядывая из окна своего кабинета. Единственное, что мог лицезреть он полвека тому назад, после того как справил наполовину по-латыни, наполовину на языке ква[9]изнурительную, затянувшуюся до бесконечности заупокойную службу под неумолчный гул тучами круживших над его головой мух, — это кладбище на Золотом Берегу. Гандольфо, несомненно, — более благопристойное место.

Здесь он смог бы к тому же поработать более плодотворно: в остававшиеся еще у него недели привести в порядок хотя бы свои личные дела и сделать все возможное, чтобы наметить план действий на ближайшее будущее церкви. Он захватит с собой в Гандольфо несколько сотен аналитических записок о наиболее влиятельных епархиях во всем мире и рекомендаций по кадровым вопросам. Ему придется выбирать достойных продвижения по службе из множества кандидатур, предпочтение он будет отдавать все же молодым перспективным священникам. Хотя, такие часто не имеют с молодежью ничего общего.