Александр Белокопытов - Рассказы о литературном институте
Вон Сергей Алексеев, уж на что был знаменитейшим писателем в советское время, роман «Рой» написал, а ведь тоже на детективы перешел. А он когда-то в Томске жил, я несколько раз к нему заходил, чтоб на живого писателя посмотреть… И — смотрел. Пока за рукав знакомые не дергали: пойдем, неудобно, не в зоопарке же… Я потом в Москву сбежал… В заведение под названием Литинститут поступил… А он — в Вологду. Туда, где Русью настоящей пахнет.
И кто б когда думал, что он все бросит, что годами наработал, и за детективы примется? Но ведь — пишет, и помногу, и объемы у него — страшные. Все про валькирий каких-то, тоже преступность на чистую воду выводит. Книг уж десять, однако, кирпичей толстенных издал. И — ничего. Покупают люди его книги, и читают, наверное… Он сейчас крепко в первой пятерке детективщиков сидит. Хрен своротишь! Потому что он — сибиряк, и корневая система у него — прочная, надежная.
Вот и Андрей Ковалев отметился детективом, сделал одну зарубку. Но он — парень упорный, занозистый, со своим не дутым темпераментом может многого добиться. И — написать. Еще штук десять зарубок сделать.
Роман его, говорят, продается… Я бы его, конечно, мог и купить. Но если я все книги моих знакомых буду покупать, то я скоро без штанов останусь. Я желаю его задаром получить и еще — с дарственной надписью.
Вот и хожу теперь на Пушкинскую площадь… Там у нас друг Ананьев работает, всех в кулаке держит, рекламой крутит-вертит, и Андрей Ковалев иногда к нему заходит… Как я встречусь с ним, так он мне и подарит книгу, «Санитаров» своих. Чтоб я с санитарами, всегда настороже был.
А я ему тогда и свою могу подарить. Я — тоже издал. Только тоненькую. Ну уж, насколько набралось. Я всегда удивляюсь, как это люди толстые книги пишут? Откуда столько сил и материала берется? Надо об этом у Ковалева спросить. Он — умный парень, тоже все знает, как и Ананьев.
ПЕРВАЯ ПРОДАЖА
Сейчас кто чем торгует, кто — лесом, кто — нефтью… А я — своими книгами. Тоже — бизнес. Плохой или хороший, но — мой. Так что я — не хуже других. Тоже, в некотором роде, коммерсант, недавно совершил первую продажу. Теперь сам к себе с уважением отношусь. А получилось все вот как.
Как вышла наконец моя книга, издалась, я первым делом обрадовался, конечно… Посидел дома, порадовался, пока не надоело, потом за книгами поехал… Нагрузился, как вол, пачками, кое-как домой привез, взмок не один раз, на своем ходу припер… Вот как книжечки-то достаются! А на такси я не езжу. Ну их, таксистов этих! Еще завезут туда, куда не надо, да еще с книгами… Сам-то — ладно, а тираж — жалко. Так что никакой гарантии нет, если с таксистами разъезжать…
Сел я дома на пачки с книгами, стал думать, что мне теперь с ними делать? Издал-то я за свой счет, значит — мне и карты в руки. «Ладно, думаю, — половину я раздарю… Мне — не жалко. А что с другой половиной делать? Хоть и тираж у меня небольшой — всего пятьсот экземпляров, но все равно — двести с лишним штук остается… Куда мне их девать? Солить, что-ли? Значит — надо продать, обнаружить в себе предпринимательскую жилку и реализовать. И копейка какая-никакая домой вернется, и имя мое худо-бедно читатели узнают. Может, еще и почитателями станут, чем черт не шутит! Можно, конечно, не мучиться, и первым встречным их раздать, как гуманитарную духовную помощь, или еще проще — использовать в одно место. Нo, свое в одно место использовать — жалко. Что я дурак, что ли? Чужое пожалуйста. А свое, извините, — не гоже».
Решил я по магазинам толкнуться… А сам ведь знаю, что у нас сейчас демократия, со всех сторон капиталистический бизнес прет, прибыль и выгода — на первом месте. А у меня книжечка — тоненькая, больше на брошюру похожа, большой бакшиш с меня не набьешь. Так что к продавцам этим с моей книжечкой так просто не подъедешь.
Ладно. Сунулся я в один магазин, толкнулся в другой… А мне — от ворот поворот.
— Нет-нет, — говорят, — не надо нам вашего добра. У нас и так все своим дерьмом забито… и вы еще притащили… — так и ушел я, несолоно хлебавши.
Не удалось через магазины продаться.
Ладно, ничего страшного. Не хотят меня знать и — не надо. И я их тогда знать не хочу. Так что мы — квиты. А книжечки у меня не пролежат. Двести штук всего-то! Да мне их реализовать — раз плюнуть! Только я не спешу. Чем дольше лежат — тем дороже становятся. Постепенно в золото превращаются… Никаках проблем! Так я и рассуждаю, все меня устраивает. А триста штук я уже раздарил, успел… Всех знакомых и незнакомых обежал и всем всучил… Мол, знай наших! Мы тоже не лыком шиты! Мухой раздарил. А все берут. Потому что — дареное, бесплатно. Конечно, никто не откажется.
И вот пошел я как-то на Казанский вокзал… Брат мне из Томска поездом посылочку передал, встретить надо… А вышел я с запасом времени… Дай, думаю, по вокзалу похожу… Народ-то на вокзале сидит в изнеможении, томится, не знает куда себя деть… А тут — я со своей книжкой! Подсуну, авось, кто-нибудь и купит в дорогу. А обошлась она мне недешево, хоть и тоненькая. Думаю, какую же цену за нее просить? Рублей тридцать, что ли? Или оборзеть — рублей сорок влупить? И с дарственной надписью. А что им, пассажирам-то, жалеть за хорошую книжку? А у меня-то — хорошая, не то что у других. Я — автор. Я — знаю. А пассажирам — хорошо: почитают в дороге и потом дома на полку поставят и — с дарственной надписью.
Ходил-ходил по вокзалу, предлагал. Никто что-то не берет. И с дарственной надписью — тоже. Все отказываются, морды воротят. «Да он что, думаю, — народ, совсем озверел, что ли? Порнографический журнал за страшные деньги покупает, а на хорошую книжку не хочет потратиться. Вот тебе и самый читающий народ в мире!» Обиделся я немного, настроение сразу упало.
Вдруг откликнулся один пьяненький. На алкаша похож. Ну, наверное, алкаш и есть. Приоткрыл глаза немного и переспрашивает:
— Сколько-сколько стоит?
Я говорю:
— Сорок.
Он засмеялся, затряс головой… Ну пьяный человек, что с него взять?
— А о чем? — спрашивает.
— Об Алтае. Рассказы…
— О! — обрадовался он. — О Сибири! А я — из Новосибирска. Давай, поглядим…
Дал я ему поглядеть… Мне — не жалко. Руки вроде чистые… Пощупал он ее, помял…
— Что-то тоненькая, — говорит.
Я разочаровался в нем как в покупателе.
— Ну и что! — говорю сердито. — Зато — хорошая.
— А о чем она? — еще раз переспрашивает. Ну пьяный, ума-то нет.
— Ну, о природе, о людях… — грустно мне отчего-то стало.
— А там про пьянку нет?
— Так она вся про пьянку! — сразу оживился я.
— О! — обрадовался он. — Наша книга! Тогда берем, — и вытащил пятьдесят рублей.
Я засуетился…
— Так у меня сдачи нет! — и, правда, не было у меня десятки на сдачу. Другие деньги — были, а десятки — не было.
А он отмахнулся…
— А-а-а, сдачи не надо, — говорит. — Сдачу в Сибири дадут… и еще поддадут… — засунул книжку за пазуху и заснул.
Больше я ни одной продать не успел, милиция на меня напала…
— Ты что это тут, — говорит, — продаешь? Тут — общественное место! Иди в другом месте продавай! А тут — нельзя!
Ну, ушел я от греха… Сами знаете: с милицией свяжешься, обязательно в дерьмо вляпаешься. А сам подумал: «А где же мне еще свою книгу продавать, как не в общественном месте? Мне же для этого — народ нужен, покупатель! Нe в лесу же мне ее медведям продавать? На хрен им мои книги нужны! Они и без меня все знают. А эти — меня гонят… Ну и идиоты!»
Пошел, получил посылку из Томска и домой направился… Хоть одну книгу, а все-таки продал! Сибиряку, земляку.
