Джером Джером - Досужие размышления досужего человека
— Ну, право же, он все равно мог выглядеть более забавно, — возразила леди с крайним неудовольствием. — Иначе чего ради мы сюда пришли?
Мы все знаем историю о хозяйке дома, которая, перегнувшись через стол, попросила одного остряка, не будет ли он так любезен поскорее сказать что-нибудь смешное, потому что ее дорогим деткам уже пора идти спать. Детки, думаю я, не привыкли к острякам, не желающим быть смешными. Однажды я пригласил к себе в гости на выходные приятеля. Он комедиант, и до его появления я распространялся о его чувстве юмора — вероятно, несколько опрометчиво — в присутствии некоей юной особы. Она живет со мной, слушает только то, чего не должна, и никогда не слышит того, что следует. Так сложилось, что в тот вечер он был не в комическом настроении. После обеда моя юная родственница забралась ко мне на колени и целых пять минут сидела молча, а потом прошептала:
— Он сказал что-то смешное?
— Ш-ш-ш. Нет, еще не сказал, не будь дурочкой.
Пять минут спустя:
— А это смешно?
— Ну конечно, нет.
— Почему?
— Потому что, разве ты не слышишь? Мы беседуем о пенсиях по старости.
— А что это?
— О, это… сейчас не важно. Это не такая тема, где можно смеяться.
— Тогда почему он об этом говорит?
Она подождала еще четверть часа, а потом, соскучившись, сказала, что может с таким же успехом пойти спать. На следующее утро в саду она подбежала ко мне с ликующим видом.
— Он вчера сказал такое смешное!
— Да? И что же это? — поинтересовался я. Похоже, что сам я это пропустил.
— Ну, я точно не помню, — ответила она, — но было так смешно! Мне во сне приснилось.
Для незнаменитостей, находящихся в близком родстве со знаменитостями, знакомства с другими людьми, наверное, вообще становятся настоящим испытанием. Говоришь им, что годами мечтал с ними познакомиться. Дрожащим от чувств голосом заверяешь, что это, право же, великая привилегия. И уже собираешься добавить, что еще мальчишкой… Но тут они тебя прерывают и объясняют, что они вовсе не мистер Такой-то и Такой-то, а всего лишь его кузен или дедушка; и тебе приходит в голову только одно:
— О, прошу прощения, мне так неловко.
У меня был племянник, ставший однажды чемпионом в любительских велосипедных гонках на дальние расстояния. Собственно, он и сейчас есть, только поправился и пересел на автомобиль. В спортивных кругах меня всегда представляли, как «дядю Шорленда». Коротко стриженные молодые люди смотрели на меня с исступленным восторгом, а потом спрашивали:
— А вы сами что-нибудь делаете, мистер Джером?
Но это еще не такой тяжелый случай, как с одним моим другом, врачом. Он женился на ведущей актрисе и с тех пор был известен только как «муж мисс Б.».
Во время светских обедов, когда приходится сидеть рядом с кем-то, кого скорее всего не встречал раньше и вряд ли встретишь снова, разговор особенно труден и опасен. Помню, как мне пришлось беседовать с одной леди за обедом в клубе «Вагабонд». Между рыбой и жарким она спросила меня (как я теперь припоминаю, с легким смешком), что я думаю, только откровенно, про последнюю книгу некоей знаменитой писательницы. Я честно ответил, и между нами повисла холодность. Оказалось, что она и есть та самая писательница — в последний момент она сменила место, чтобы не сидеть рядом с другой романисткой, которую терпеть не могла.
В таких случаях иной раз приходится пересаживаться. В прошлое Девятое ноября в Мэншн-Хаусе[23] ко мне подошел один газетчик.
— Не согласитесь ли вы поменяться со мной местами? — спросил он. — Получилось довольно неловко, меня посадили рядом с моей бывшей женой.
Довольно давно я и сам попал в неловкую ситуацию. Я сопровождал одну молодую вдову на домашний музыкальный вечер. Его давала леди, у которой знакомых было больше, чем она могла запомнить. На верху лестницы нас встретил дворецкий. Моя приятельница начала:
— Скажите, миссис Дэш и…
Дворецкий не дослушал (он был довольно молод) и прокричал:
— Мистер и миссис Дэш!
— Мои дорогие! И все это время вы молчали! — воскликнула хозяйка дома. — Я в восторге. Позвольте вас поздравить.
Потрясение оказалось слишком велико, а хозяйка была слишком занята, чтобы выслушивать наши объяснения. Нас оттеснили, и остаток вечера мы провели, жалко пытаясь отстоять свой холостой статус.
Случись такое на сцене, потребовалась бы целая пьеса, чтобы выпутаться. Людям на подмостках не позволяется сразу же все выяснять, если их с кем-то спутали. Если комик ждет водопроводчика, первый же человек, вошедший в гостиную, обязан быть водопроводчиком. И ему нельзя говорить, что он никогда не был водопроводчиком, что он не похож на водопроводчика и что ни один идиот не примет его за водопроводчика. Его должны запереть в ванной комнате, и там он должен с ног до головы облиться водой, в точности как если бы он был водопроводчиком — на сцене. И до самого конца последнего акта ему не разрешается даже заикнуться, что он новый здешний викарий.
Однажды я смотрел спектакль, и почти все зрители громко смеялись. А я расстроился. В конце первого акта на сцене появилась милая пожилая леди. Мы знали, что она тетушка. Тетушку на сцене никто ни с кем спутать не может, за исключением самих актеров. А они, конечно же, приняли ее за цирковую наездницу и заперли в буфете. Похоже, именно для этого на сцене и стоял буфет. В него никогда ничего не убирали, кроме родственников главного героя. Когда тетушка не сидела в буфете, она оказывалась в корзинке для белья или кто-нибудь заматывал ее в занавеску. Ей и требовалось-то лишь вцепиться во что-нибудь и сказать герою:
— Если бы ты перестал орать и скакать хотя бы на десять секунд и дал мне возможность сообщить, что я твоя незамужняя тетушка из Девоншира, всего этого паясничанья можно было бы избежать.
На этом все бы и закончилось. А на самом деле все закончилось в пять минут двенадцатого. Ей даже в голову не пришло сказать это раньше.
В реальной жизни я знаю один-единственный случай, когда человек молча выдержал недоразумение, которое мог бы разрешить одним словом. Это история с покойным Корни Грейном[24]. Его наняли, чтобы дать представление в одном из загородных домов. Леди была из нуворишей, да еще и страдала снобизмом. Она распорядилась, чтоб Корни Грейна посадили обедать со слугами. Дворецкий, который чувствовал себя неловко, принес свои извинения, но Корни был не из тех, кого легко сбить с толку. Он прекрасно пообедал, после чего встал и обратился к собравшимся:
— А теперь, добрые мои друзья, если все уже поели и если вы не против, я с удовольствием дам вам небольшое представление.
Слуги восторженно зааплодировали. И хоть фортепьяно не было, Корни ухитрился целых полчаса развлекать своих зрителей и без всякого музыкального сопровождения.
В десять вечера вниз передали: пусть мистер Корни Грейн поднимается в гостиную. Корни поднялся. В гостиной в предвкушении сидело общество.
— Мы готовы, мистер Грейн, — сказала хозяйка дома.
— Готовы к чему? — удивился Корни.
— К вашему представлению, — ответила она.
— Но я его уже дал, — объяснил Корни, — а наш договор предусматривает только одно выступление.
— Дали! Где? Кому?
— Час назад, внизу.
— Что за чепуха! — воскликнула хозяйка дома.
— Мне это тоже показалось несколько необычным, — согласился Корни, — но моей привилегией всегда было обедать с теми, перед кем я должен выступать, поэтому я подумал, что вы решили порадовать слуг.
С этим Корни ушел, ему еще надо было успеть на поезд.
А другой комик рассказал мне историю, в которой подшутили над ним. Он и Корни Грейн жили в коттедже у реки. Рано утром к ним зашел человек, чтобы поговорить о делах, и беседовал с Корни в гостиной на первом этаже. Окно было открыто. Комик, что рассказал мне эту историю, одевался в своей комнате наверху и, подумав, что узнал голос посетителя, высунулся из окна спальни, желая послушать разговор, но вывалился из окна и упал на клумбу, так что его голые ноги (и только ноги) торчали в открытом окне гостиной.
— Боже милостивый! — воскликнул посетитель, который как раз в этот момент повернулся и увидел над подоконником чьи-то ноги. — Кто это?
Корни поправил монокль и подошел к окну.
— О, это всего лишь Как-его-там, — ответил он. — В прекрасном настроении. По утрам бывает очень забавным.
© Перевод И. Зыриной
Должны ли женщины быть красивыми?
Хорошеньким женщинам вскоре предстоят тяжелые времена. До сих пор все давалось им слишком легко. Но в скором времени не будет никаких хорошеньких девушек по той простой причине, что не останется дурнушек, с которыми их можно сравнивать. В последнее время я систематически читаю дамские газеты. Некрасивой девушке предлагается курс «лечения», и через восемнадцать месяцев она врывается в светское общество признанной красавицей. И все это делается из лучших побуждений. Одна девушка пишет: «Совсем недавно я смотрела на себя в зеркало и плакала. Сейчас я смотрю на себя и радостно улыбаюсь».
