Артур Гафуров - Глубинка
5) Прогуляться до Толосцев, разжиться продуктами и средствами личной гигиены, заодно отыскать пропавший номер от машины;
6) Обзавестись каким-нибудь оружием самообороны.
Замена колеса прошла быстро и безболезненно. Продырявленную шину пришлось пока спрятать в багажник, чинить ее было нечем. Заодно забрал из машины все, что могло бы пригодиться в хозяйстве: аптечку, нож, фонарик, небольшую саперную лопатку и моток буксировочного троса. Вообще, неплохо бы укрыть ее чем-нибудь от осадков, может, в сарае найдется какой-нибудь брезент? Надо будет еще поискать.
Дрова также проблем не составили. Возле двора Малеевых валялась целая куча березовых чурбаков, которые я решил у него «купить». Надеюсь, он будет не против. Тем более, они же явно из леса привезены, с ближайшей лесопилки, и лежат тут без дела, мокнут. Топор, точнее колун, нашелся в сарае. Топорище малость подгнило, но пока держится, да другого все равно нет. Через час в моем распоряжении была небольшая куча колотых дров, которые я оттащил в наш дровник, до того почти пустой. Деньги за древесину просунул под запертую входную дверь соседского дома.
Решив побаловать себя банькой, я натаскал в нее воды, после чего затопил. Баня была небольшая и совсем простенькая: очаг, обложенный камнями, над очагом котел, в углу бочка с холодной водой, вдоль стен лавки. Топилась банька по-черному, дым уходил прямо под потолок, где для него имелось отверстие — продух. Снаружи над продухом была приделана небольшая труба, чтобы лучше тянуло. В бане я нашел мыло, жесткую щетку, пемзу и несколько лыковых мочалок. От шампуня остался один только пустой флакон. Веников тоже не нашлось. Ладно, обойдемся и без них.
В общем, с помывкой все сладилось. Я накидал побольше дров и решил пока прошвырнуться до озера, чтобы, так сказать, прильнуть к цивилизации, то есть, позвонить домой. Но не успел я даже выйти на открытое место, как мой телефон буквально взорвался потоком смс-сообщений. Я насчитал не меньше десятка, многие из которых были весьма объемными, дошедшими частично: где-то отсутствовало окончание, где-то и вовсе наличествовала только середина. В целом из их содержания я понял, что я не муж, а кидалово с паспортом (почему именно с паспортом, я так и не понял), которому наплевать на жену, на то, что она уже третий день места себе не находит, беспокоится, волосы на себе рвет, а я даже не соизволил позвонить, ответил смской, что раз я бросил ее, то домой могу не возвращаться, и что вещи мои уже едут в Смоленск.
От хорошего настроения в миг осталось лишь воспоминание. Я тут же бросился звонить домой, но Вера, проявив достойное лучшего применения упорство, трубку не брала. Промучившись минут тридцать и посадив батарею, я плюнул и пошел обратно в деревню, тем более, уже начало темнеть. Ощущение было препаршивое. Примирение откладывалось на неопределенный срок. Интересно, она и вправду отправила мои вещи родителям? Да нет, вряд ли. Вера, конечно, бывает импульсивной и порой делает скоропалительные выводы, но не до такой же степени.
Баня доставила едва ли сотую часть того удовольствия, на которое я мог рассчитывать, когда ее затапливал. Конечно, я надраился лыковой мочалкой так, что туловище блестело, как новое, но на душе было гадко и мерзко. Едва ли что-то может мучить человека больше, нежели собственная совесть. И если раньше более или менее успешно мне удавалось затыкать ее, выдвигая на передний план первостепенные заботы, то теперь она с полным правом взяла верх и отступать не собиралась. Я мог себе простить глупое бегство от армии, недостойное, по сути, любого, кто считает себя мужчиной. Я мог себе простить бегство от коррумпированных гаишников, которые, наверняка, именно меня сделали бы козлом отпущения, наплевав на законы, логику и здравый смысл. Но бегства от собственной жены, даже ради спасения шкуры, я себе простить не мог.
Третья ночь в изгнании по спокойствию не отличалась от двух предыдущих. И хотя она прошла не в машине, а дома на уютной кровати, и во двор никто не ломился, просыпался я раз пятнадцать, не меньше. Под утро уже было решил бросить все и ехать домой, в Москву, но страх взял свое. Опасно. Мысль о возвращении пришлось оставить.
Едва рассвело, кинулся к озеру, поминутно поглядывая на значок антенны, показывающий наличие сигнала. Новых сообщений не было. Попробовал было снова дозвониться, но кроме длинных гудков иного ответа не дождался. Как-то это неправильно… Но, с другой стороны, что вообще в этой ситуации правильного? То-то и оно…
Слоняться без дела по берегу озера было глупо, посему следовало заняться оставшимися пунктами вчерашнего списка. На повестке дня стоял поход в Толосцы. Организация самого похода много времени не заняла. Поразмыслив, я решил пойти пешком, а дабы закосить под местного, переоделся в «рабочую» одежду огородника из имеющегося в моем распоряжении гардероба: двухслойные спортивные штаны а-ля гроза района, горластый свитер завсегдатая Грушинского фестиваля, штормовка с капюшоном и резиновые сапоги. В качестве тары был приспособлен старый десантный рюкзак дяди Вовы. Заперев дом и тщательно осмотревшись вокруг в поисках подозрительных личностей, двинулся в путь.
О своем решении передвигаться пешим ходом я пожалел где-то через полчаса, когда окончательно выбился из сил на размякшей после давешнего дождя дороге. Впрочем, глядя на это жидкое глинистое месиво, перемежаемое лужами размером с Азовское море, я вообще с трудом представлял, как смог здесь проехать. То ли мне несказанно повезло в ту ночь, то ли разгар ливня пришелся на время, когда я, добравшись до Зуево, уже пребывал в отключке.
Ага, а вот и знакомое бревнышко, рядом обломки бампера валяются… Так, а номера нет. Впрочем, логично, я же сам оттаскивал ствол в сторону, и обломки тоже, будь среди них номер, я бы заметил. Неужели он потерялся раньше? Или позже? А может, он вот в этой большой луже? Или вон в той? Только в поле видимости луж с десяток, а всего на дороге их сотни, если не тысячи. Блин…
Блин, не блин, а лужи пришлось обшаривать: номер-то нужен. В ближайших водоемах его не оказалось, и, хотя я измазался в грязюке и пару раз черпанул сапогами воды, усилия мои оказались тщетными. В конце концов, пришлось уйти несолоно хлебавши, надеясь на то, что проклятая жестянка отвалилась еще до встречи с бревном, и встретится дальше по дороге. Забегая вперед, скажу, что надежда моя умерла бесславно, номер я так и не нашел.
Отмыв руки в одной из незамутненных мною луж, которая лежала в стороне и потому не представляла интереса, я двинулся дальше. Пока шел, вспомнил историю, как я, будучи подростком, поехал в Толосцы за продуктами на одолженном у соседа велосипеде, и аккурат за полкилометра до магазина двухколесный друг приказал долго жить: переломилась педальная ось. В итоге мне пришлось прятать труп велосипеда в кустах, пешком тащиться до магазина, потом возвращаться обратно и десять кэмэ под палящим июльским солнцем волочь на себе не только тяжеленную сумку с продуктами, но и безвременно почивший байк. Помнится, к концу пути, на который ушло часа три, я лютой ненавистью ненавидел все велосипеды планеты, а засевшая в голове Песенка велосипедистов еще долгое время приводила меня в состояние немотивированного бешенства, как только доводилось где-нибудь ее услышать. А еще с тех пор я никогда не одалживаю транспортные средства, езжу только на своих собственных, а если собственного нет, хожу пешком. Вот как сейчас.
Наконец лес кончился, размытая колея сменилась более-менее твердой грунтовкой, идти по которой стало значительно легче. А еще через полчаса показались Толосцы. Особо задерживаться тут не было ни времени, ни желания, поэтому я прошел мимо памятника неизвестным героям Великой Октябрьской, а также мимо здания недавно открывшегося сельского клуба прямо к магазину. Там я оперативно разжился продовольствием и прочими необходимыми вещами, такими как шампунь, стиральный порошок и бритвенный набор, после чего, не медля ни минуты, отправился восвояси. Теперь все потребности моего быта оказались удовлетворены в полном объеме.
А через два дня на меня напала скука.
Конечно, я знал, что рано или поздно это произойдет. Мне, взращенному в мире беспроводного Интернета, сенсорных дисплеев и свободных отношений, нужна была свежая информация, общение с людьми, а заброшенная деревня не могла дать ни того, ни другого. Так что, в какой-то момент времени мне начало казаться, что мое убежище превращается в тюрьму.
Нет, я нисколько не скучал ни по московским улицам с их вечными десятибалльными пробками, ни по хамам-водителям, не уважающим в этом мире никого и даже себя самих. Мне не снились ни огни витрин дорогих бутиков в центре, ни красивые девушки в модных платьях и с жадными до чужих денег глазами. Я ни минуты не тосковал по вереницам серых лиц вечно спешащих куда-то москвичей, в бесконечном потоке которых едва ли блеснет лучик чьей-нибудь улыбки. Я не скучал по большому городу. Но я скучал по дому, по жене, по родителям — по той жизни, к которой привык. Мне не хватало обычного домашнего тепла и уюта, беззлобных перепалок с Верой и нормальной еды. Черт побери, мне не хватало обычного телевизора!
