Андрей Колесников - Фарс‑мажор 2

— А хороший сегодня день, Виктор Борисович! — сказал я ему на всякий случай.

— Хороший? — озабоченно переспросил он. — Вы так думаете? Или что‑то знаете?

Как только министр сельского хозяйства Алексей Гордеев замолчал, Владимир Путин словно ни с того ни с сего с вызовом спросил:

— Послание Федеральному собранию слышали?

Он мог бы сказать: «Мое послание». Или мог бы сказать: «Послание президента». Но он не сказал. Правильно. Так выглядело гораздо страшнее.

— Да, — очень тихо после некоторого раздумья сказал Алексей Гордеев.

— Помните, сколько людей умирает от употребления алкогольных суррогатов? — переспросил президент.

Министр еле‑еле кивнул, дав понять, что помнит.

— Ну че делать‑то будем? — спросил Владимир Путин. — Подготовьте и председателю правительства доложите. Это ненормальная ситуация.

Алексей Гордеев прошелестел губами в ответ.

Но Владимир Путин не смотрел больше на него.

Он пристально смотрел на Михаила Фрадкова.

Тот пожал плечами.

Может, нечего ему было говорить.

А может, трудно.

Министру обороны хорошо было в Сочи. Густо ионизированная атмосфера «Бочарова ручья» расслабляюще действовала на господина Иванова. Если бы это было не так, мне ни за что не удалось бы выяснить у министра ряд важнейших подробностей результатов только что завершившихся под Астраханью учений объединенной системы ПВО четырех стран (России, Армении, Белоруссии и Таджикистана).

— Что на вас произвело самое сильное впечатление? — спросил я министра.

— Самое сильное? — задумался господин Иванов. — Арбузы — это понятно, сезон в разгаре… А килька! Потрясающая, невероятная там килька! Я этот вкус с детства помню! Этот нежный вкус кильки…

Он выжидательно посмотрел на меня, словно сомневаясь, в состоянии ли я поддержать этот разговор.

— И икры, конечно, попробовали?

— Только не просто икры. Вы знаете, как надо есть икру?! — возбужденно заговорил Сергей Иванов. — Берешь кусочек черного хлеба, тонкий срез огурчика… но не такого, не из теплицы (поморщившись, он кивнул куда‑то направо), а такого!., с пупырышками, живого… И на него — тонким слоем… икорочку… черную…

Я уж не стал расстраивать министра вопросом о степени боеготовности систем ПВО перед угрозой атаки более чем вероятного противника. Это было бы слишком жестоко сейчас.

Между министром промышленности России Виктором Христенко и министром топлива и энергетики Украины господином Плачковым состоялся содержательный разговор. Речь шла, как я понял, о ценах на транзит российского газа в Европу.

— Надо ее считать и считать, — говорил господин Плачков. — У нас формула для расчетов есть. Будем считать по формуле!

— Ну нельзя считать транзит по формуле! — объяснял ему господин Христенко.

— Ну можно! — настаивал господин Плачков.

— Ну нет! — отвечал ему российский министр.

— Ну да! — возражал господин Плачков.

— Ну нет! — повторял господин Христенко.

— Ну ладно! — вдруг согласился господин Плачков.

Возле министра науки и образования Андрея Фурсенко стоял один из губернаторов и просил довести до конца историю с вузами. Надо было, как я понял, решить проблему вузовской собственности.

— Так вы делайте хоть что‑то сами, — говорил ему господин Фурсенко. — Готовьте документы.

— Так, а собственность‑то чья? — спрашивал губернатор.

— Государственная, — терпеливо отвечал ему министр.

— Так, а государство‑то кто? — радовался губернатор. — Вы!

— Как же я люблю губернаторов! — морщился господин Фурсенко.

О поездке в дагестанский город Ботлих министр транспорта Игорь Левитин рассказывал без воодушевления. Вернее, если быть точным, он не рассказал о ней вообще ни одного слова.

— Я приехал в Москву со сломанной рукой, — признался министр обороны США Роберт Гейтс, — и поэтому со мной легко вести переговоры.

Этот человек умел играть в поддавки и думал, что в этом деле ему нет равных. Но я бы не удивился, если бы Владимир Путин вошел в зал со сломанной ногой.

Министр спорта, туризма и по делам молодежи Виталий Мутко заявил, что «спорт высших достижений без фармакологической поддержки находиться не может».

— Правда, государство ушло отсюда, вот и занимается кто ни попадя, — признался Виталий Мутко.

Министр регионального развития России Виктор Басаргин с увлечением рассказывал уже не о том, как будут построены объекты, чье проектирование еще даже не началось, а о том, как они будут использоваться после Олимпиады. Конькобежный центр решено переоборудовать в выставочный зал, шорт‑трек — в торгово‑развлекательный центр. Из его речи мне осталось непонятно только одно: почему санно‑бобслейная трасса останется санно‑бобслейной трассой. Но потом я понял, как непросто ее во что‑нибудь переоборудовать. Хотя, с другой стороны, не поздно еще решить превратить ее в аквапарк с аттракционами‑горками. Даже еще не рано.

Министр науки и образования Андрей Фурсенко оживился:

— Мы хотим выложить в Интернете весь набор задач, которые будут в ЕГЭ! — произнес он, расслабившись. — Мы считаем, что если человек прорешал 5000 задач, то он заслуживает того, чтобы пройти ЕГЭ.

— А если он не сам будет решать? — спросил премьер, очевидно представив себе, как он сам сразу же поступил бы на месте человека, которому предоставили дивную возможность и в самом деле решить все свои задачи.

— Если он хотя бы запомнил, как они решаются, уже очень хорошо! — воскликнул министр.

Премьер кивнул, и эту задачу Андрей Фурсенко тоже, видимо, может считать решенной.

Владимир Путин спросил, известно ли министру финансов Алексею Кудрину о необходимости компенсировать сельхозпроизводителям их высокие затраты на удобрения. Министр отвечал долго и талантливо.

Идея феминизма восторжествовала в российском правительстве в тот момент, когда Владимир Путин объявил, что министром социального развития вместо Михаила Зурабова будет Татьяна Голикова, которая до сих пор служила замминистра финансов и женой министра промышленности и энергетики Виктора Христенко.

Перед началом заседания правительства в зале была довольно нервная обстановка. Министры тихо и напряженно переговаривались друг с другом. Правда, драматизм момента, усугубляемый театральной паузой, вызванной неявкой главного героя, не помешал одному человеку с железными нервами, министру юстиции Александру Коновалову, хорошо выспаться прямо за столом. Причем спал он, по всем признакам, крепко. Его не разбудил даже грохот отодвигаемых кресел, когда министрам, ждавшим начала за столами (до этого они долго стояли в фойе и в самом зале) уже больше четверти часа, сказали, что заседание откладывается еще примерно минут на пятнадцать, и они встали со своих мест и потянулись в фойе.

Разбудила его только звенящая тишина, установившаяся в зале, когда министры снова расселись по местам.

Глава 4

Чиновники

— Ты как поедешь? — спрашивал один бывший

Губернатор будущего. — пробки такие!

— Да не проблема, — отвечал тот.

— У меня машина с мигалкой. а ты?

— Да тоже не проблема. Я на метро.

Очень резко комментировал происходящее на съезде «Единой России» Сергей Шойгу:

— Меня тревожит всеобщая демонизация правительства! Самое пристойное выражение: чиновник. Дальше — бюрократ, дальше — вор. А мы такие же, как все!

— Должна быть усилена ответственность каждого чиновника за положение дел в отрасли! — высказался Борис Грызлов, заслужив один‑единственный, зато яростный хлопок в зале съезда «Единой России», и это дает шанс предполагать, что все остальные люди в зале считают себя чиновниками (и правильно делают).

Задник зала был оформлен делегатами съезда. Именно их, а не бело‑сине‑красную тканевую основу на этот раз решили использовать при убранстве зала.

Владимира Яковлева переназначили на должность полпреда по Южному федеральному округу. С этим я его и поздравил.

— Спасибо! — сердечно сказал господин Яковлев.

— И как вам в новой должности?

— Хорошо очень! — подтвердил он мои худшие предположения. — Вот вчера мы смотрели концерт художественной самодеятельности. Как красиво! Танцы такие… Я таких никогда не видел! Если вся наша жизнь будет такой же красивой и веселой, как эти танцы на сцене, будет ведь все просто чудесно!