Оганес Диланян - Уролога. net
На троллейбус он опоздал. Соответственно, он опоздал на первую пару по анатомии… Лучше бы он и вовсе не приходил в этот день… Ибо в холле анатомички он увидел Ярослава и женщину, которую считал своей… Они целовались.
— Ярослав! — иногда Изя был-таки способен на ярость. — Что это такое! Так порядочные люди не поступают!
— Как не поступают? — оторвался Ярослав от сладких губ. — Не убегают с пар по анатомии?
— Не целуют девушек… — Изя от обиды задыхался. Он имел в виду, что не целуют девушек друзей.
— А кого они целуют? Парней? В Израиле так принято? — Ярослав явно перегнул палку.
— Урод! Шма Израиль! — Изя почувствовал себя агентом Моссада, бесстрашным и сильным.
— Изь, что с тобой? Ты накурился? — изумился Ярослав, толкая Изю в сторону от себя: агент Моссада производил жалкое впечатление.
— Это моя телка! Моя блядь, она моя, ты понял?! — захлебывался Изя.
— Ты бы слова выбирал, выродок, — осатанел Ярослав и грозно надвинулся на Изю.
— Привет, Ярик, привет, Изя, — очень грамотно вмешалась в ситуацию девушка, прекрасная во всех отношениях.
Ее лучезарная улыбка оставила рот Ярослава открытым, оттуда не вырвалось ругательство.
— Изя, ты бы не мог мне помочь, — повернувшись спиной к Ярославу, девушка взяла Изю за локоть и потащила к выходу.
О, она знала, отлично знала, что Ярослав не посмеет пойти против ее воли, а агенту Моссада в данный момент нужна мама, чтобы оттащила его от злых хулиганов…
Сказать, что Изя был в бешенстве, значит, ничего не сказать. Он жаждал кровной мести.
— Оганес, он целовался с моей телкой! С моей, понимаешь!
— Успакойся, Ызя. Расскажи, как дэло било.
— Какое дело? Он прилюдно целовал ее в губы, ты это понять можешь?
— Ну, цэловаться прылюдно — нехорошо, но зачэм ыз-за такой штукы ваэват с другом? Я тожэ мог цэловат ее в губы! Ти жэ никому не сказал, что это твоя дэвушка.
— Она моя телка! Всегда была моей! Я его дубинкой бить буду! Бейсбольной битой, возьму у дяди Вовы.
— Значыт так, Ызя. Ты нэ прав по всэм статьям. Нэльзя ни адну дэвушку називат толкой! Никогда нэльзя! Это же чья-то сэстра, будущая мама! Нэ гавары так, это нэхорошо. Потом, она вибрала его. Он жэ ее нэ насыльно цэловал?
— Она была моей!
— Но он об этом нэ знал!
— Эта блядь была моей! Лично моей!
— Слюшай! Я нэ люблю, когда про жэнщын говорят «бляд». Она собой нэ торговала жэ! С тобой ни разу нэ цэловалас, тэбэ ничэго нэ обэщала! — Диланян выходил из себя.
— Но…
— Какой «но», кацо? Шени деда мовтха,[1] какой «но»! Я тэбэ, тупому, объясныл! Ыды к еуреям, грузынам, русскым, ани тэбэ то жэ самое скажут! — Диланян уже начал ругаться по-грузински, был у него такой пунктик.
— Ладно, Оганес, пока.
— Ызвыныс перед Ярыком. Он харошы чэловек! И пэрэд жэнщиной ызвыныс!
На следующий день Изя решил последовать совету Диланяна… насчет евреев и грузин. Изя был безнадежно туп, он просто не понимал, что если сдержанный и рассудительный Диланян уже повышал на него голос, то чужие в общем-то ему грузины и таты вполне могут накостылять за такое… Беда в том, что он считал грузинов и татов своими ближайшими друзьями.
— Комар в жопу, Гиви, — без должного задора в голосе начал приветствовать он тусовку.
— Барев, ахпер, — продолжил он, степенно целуя второго члена банды.
— Салям алейкум, шалом алейхем, привет, ребят, — завершил он.
В венах Изи не текла кровь Эркюля Пуаро, Шерлока Холмса или Пинкертона, но на словах «шалом алейхем» он просто обязан был заметить сильнейшее замешательство на лице человека, к которому было обращено приветствие. Ну, даже если он не был мимикрографом, то обязан был заметить, как этот человек вскочил и поперхнулся при его появлении. Как можно было не заметить выражение смертельного ужаса, а также моментально принятую защитную позу бывшего самбиста, мне понять не дано. Изя как-то пробрался через эту защиту и чмокнул человека в щеку…
Как вы уже догадались, человеком этим был Роберт. Его парализовал ужас. Он нутром понимал, что его гашишный кошмар, кумарный сказочник каким-то образом обрел тело и покушается на его психику. К тому времени он уже недели три не прикасался ни к каким подобным вещам, даже сигареты курить бросил…
— Ребят… Тут такое дело… — начал Изя. — Ярослав… В общем, он меня избил… ударил то есть…
— За что, Ызя? — удивился Зураб, который был шапочно знаком с Яриком.
— Ну, в общем, он мою телку увел… Я… Я хотел его ударить, но б-г (он произносил «бэ-гэ») обделил меня физической силой… Он меня толкнул…
— Ызя, нэльзя гауарыт про жэнсчин «тйолка», — возмутился Гиви.
Он находился вдали от своей матери и трех сестер, и всякое пренебрежительное слово о женщинах приводило его в негодование.
— Ладно, братан, — подытожил один из грузинов, — пойдем разберемся.
Процессия пошла к входу в анатомичку, где о чем-то оживленно беседовали Ярослав и Оганес. И никто опять не обратил внимания на Роберта Большого… Выражение лица последнего явно указывало на решимость идти до конца. Губы его шевелились. Роберт Большой молился…
— Шхели, брат, — поприветствовал Оганеса Шалико. — Как сам?
— А, гамарджоба, бичо! — искренне обрадовался появлению этого сумасшедшего грузина Диланян. — Я хорошо, как твои успехи?
— Нормально все, — Шалико подождал, пока Оганес обнимался и целовался со всеми членами шайки, а Ярослав пожимал им руки.
— Роберт, что с тобой? — пригляделся к Большому Диланян. — Ты какой-то…
— Ахпер,[2] у нас базар сэрьозны к тваэму другу, — перебил Оганеса Шалико. — Он брату нашэму западло сдэлал!
Оганес изумленно повернулся. Что такое серьезный базар по-кавказски, он знал. И тут он заметил Изю. Тихое бешенство без внешних проявлений тут же взорвалось в нем.
— Из-за Изи, брательник? — малость издевательски, потягивая каждое слово, как будто не желая говорить, абсолютно без акцента поинтересовался он.
— Да.
Оганес медленно вышел из круга, встал напротив Шалико. Что такое базар по-кавказски, знали все присутствующие, кроме разве что Изи. Оганес понимал, что разговор надо вести так, чтобы не пострадал… Изя. А в том, что он пострадает, Диланян не сомневался. За гнилой базар принято отвечать. Всегда и везде. Что на Кавказе, что в России.
— Если у тебя базар к моему брату, то и ко мне тоже, — холодно сказал Шалико Оганес. Он продумывал каждое слово, говорил медленно, а посему без акцента.
— Ну, значыт, так таму и бит, — Шалико не отступил, — с кем будем общаться?
— Так как ситуацию знаю я, так как близко знаете вы именно меня, так как и Изю, и Ярика знаю я, значит, базар будет со мной лично. Я отвечаю.
Дальше… Дальше свои претензии абсолютно корректным тоном высказал Шалико. Так же корректно отвечал ему Диланян. Он, правда, был многословен… И чем больше он говорил, тем больше ЛКН в прямом, физическом смысле слова пододвигались в его сторону. К концу его рассказа вся шайка стояла по сторонам от него и волком смотрела на Изю. Позади Изи одиноко маячил Роберт большой, губы его все еще беззвучно двигались, тело застыло в позиции самбиста, ожидающего оглушительный удар.
— Ну? Что скажешь, Изя? Так было дело? — голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, спросил Оганес.
— Ребят! Братья! Ну… — Изя повернулся. — Роберт, хоть ты им скажи!
Лицо Роберта исказила гримаса смертельного ужаса, он обрел, наконец, дар речи:
— Ти… Ти… ТИ СУЩЕСТВУЕШЬ?
РАФИК И ГОНОРЕЯ
Да не будет упомянут представитель этой страшной профессии к ночи, да оскудеют пациенты его и да будет он вынужден зарабатывать на хлеб тяжким трудом писателя. Уролог. Человек, занимающийся заболеваниями мочевой системы у женщин и мочеполовой — у мужчин. Так вот, именно такой человек позапрошлым летом сидел в квартире в Ереване. (Для будущих пациентов: вообще-то он живет в Москве. Учился он тоже в Москве. И практикует здесь же — в стольном городе Москве!) Сидел и маялся. Настроение у него было препаршивое, ибо не писалась статья, ослепительно белая скатерть на журнальном столике раздражала глаза отраженным солнечным светом, а тут еще позвонил… Рафик.
— Дило джан, привет! — срывающимся на рыдание голосом прокричал он в трубку. — Можно, я к тебе сейчас заеду?
Привет, Раф-джан. Конечно, приходи, а что случилось?
— Ну, мне надо, я сейчас говорить не могу, — прошептал Рафик в трубку и отключился.
…Диланян был хмур челом. Ничего хорошего такой звонок от человека в меру рассудительного, но периодически сходящего с ума не обещал. Последний такой звонок случился дней десять назад, когда Рафик буквально ворвался в квартиру Диланяна и при всем честном, но малость охреневшем народе бережно положил на диван… свою любимую девушку. Да, да, именно положил, ибо ноги и руки этой милой особи женского пола были связаны, а изо рта торчал самый настоящий кляп! Просто он ее… похитил. В лучших, так сказать, традициях. При том, что на их женитьбу были согласны решительно все. Человек эксцентричный, южный, что ты будешь делать… Однако это тема для отдельного рассказа.
