Роман Трахтенберг - Рома едет в Кремль
Минут десять после этого Шурик инструктировал непонятливого француза относительно предназначения рычагов и кнопок на панели управлении поездом, после чего сказал:
— А если проще, Жоржуська, то, когда загорится на панели зеленая лампочка, что значит — тебе управлять, двигай главный рычаг потихоньку вперед. Если слишком разгонишься, увидишь препятствие или красный светофор, то бери его на себя и тормози, понял?
Жоржик ответил в том смысле, что такие элементарные вещи ему объяснять не надо, и грустно поплелся в хвост поезда. Все остальные участники нашей «банды» также стали занимать свои боевые позиции. Когда я, оглянувшись назад, увидел около бойниц в отсеке охраны сосредоточенных Тыну с пулеметом и Рамиля, устанавливающего огнемет, у меня появилось непреодолимое желание затянуть что-нибудь типа «Варяга» или «Прощания славянки». Но автоматическая система звукового оповещения, установленная на станции, сработала на опережение: как только наш поезд двинулся с места, раздались торжественные звуки гимна Советского Союза в редакции 1943 года. Под слова «Партия Ленина, сила народная, нас к торжеству коммунизма ведет» бронированный осколок прошлого въехал в тоннель, ведущий в неизвестность…
Глава 12
В соответствии с моим приказом Шурик вел дизельный бронепоезд на небольшой скорости, наверное, километров десять в час. Это позволяло внимательно рассмотреть все то, что было в течение стольких лет доступно лишь избранным. Правда, поначалу особенно интересного ничего и не было: обычные стены метротоннеля из мощных тюбингов, разве что чуть длиннее традиционных, пучки кабелей, неяркое освещение вокруг поезда. Но наши фары, которые предусмотрительный Шурик заботливо протер, позволяли рассмотреть путь метров на двести вперед. Мы без происшествий проехали ответвление, которое вело к станциям «Усачевская» и «Фрунзенская-2», и двинулись дальше по намеченному маршруту.
Неприятности начались, как только мы вошли в длинный поворот, который должен был, судя по нашим навигационным устройствам, вывести нас на прямую линию к станции «Спортивная». В условиях сокращенной видимости Шурик не сразу, но все же заметил на рельсах какое-то препятствие и начал плавно тормозить. Наш бронепоезд остановился метрах в десяти перед аккуратно уложенной поперек пути деревянной шпалой. За ней мелькнули какие-то тени, и неожиданно для нас зазвучали очереди из автоматического оружия. Пули с визгом отскакивали от мощного бронестекла, оставляя на нем одну отметину за другой.
В устройстве аудиосвязи, установленном в моей каске, раздался спокойный голос Цана: «Начался активный радиообмен. Корректируют стрельбу по нам, пытаются с помощью массированного обстрела пробить лобовое стекло и после этого захватить поезд. Включить глушение радиосигналов?»
— Включай немедленно, — приказал я, — но только чтобы наши частоты не глушились. А пока будем отходить назад, примерно до поворота на «Усачевскую».
Услышав мой приказ, Шурик переключил управление в заднюю кабину и, пригибаясь, потащил меня во второй отсек, после чего рванул назад по ходу поезда. Рамиль уже установил лестницу со специальной площадкой для подъема к верхнему люку, а Тыну передавал ему снятый с боковой бойницы пулемет. Обстрел не прекращался, но подполковник, поправив каску, поднялся наверх и открыл боевой люк. Через несколько секунд пулемет был установлен на крыше в небольшой бронированной башенке, и раздался мощный грохот «калашникова». Несколько длинных пулеметных очередей, и стрельба по нам прекратилась. В это время поезд дернулся и потихоньку пополз назад.
— Вот уроды, — выругался Дугушев, — сплошной беспредел! Уже президентский поезд обстреливать начинают… Ну ничего, пару-тройку я успел положить. А вы видели тех, кто стрелял-то?
Я, честно говоря, не успел заметить никого из наших противников — только какие-то тени, о чем и сказал своим подчиненным.
Подполковник же сообщил, что стреляли несколько человек в гражданском, причем не только из автоматов, но и из винтовок. Они прятались в нишах стен тоннеля, и достать их удалось не сразу. Помогло то, что пули рикошетировали, и некоторые из них поразили стрелков. Лишь одного, пытавшегося вытащить раненого, Рамиль снял прямой очередью.
Оставив подполковника наблюдать за ситуацией сзади, я, прихватив Тыну, двинулся в хвост нашего бронепоезда, который на время стал его головой. В бронекапсуле сидел Цан, невозмутимо доложивший мне, что он сделал аудиозапись переговоров противника, которую можно прослушать в любое время. Дежурившие в столовой Рогалик и Клюшка выглядели несколько испуганными и побледневшими, но, увидев меня, приосанились и встали чуть ли не по стойке «смирно».
«Надо же, — подумал я, — а боевая обстановка тоже ведь дисциплинирует, да еще как!» Решив подбодрить дам, я поинтересовался у них, как обстановка и не заметили ли они чего-то необычного.
И тут Вера Григорьевна, привыкшая, сидя на скамейке у подъезда, мониторить ситуацию во дворе и поэтому отличавшаяся редкой наблюдательностью, сообщила мне, что, когда поезд стал отходить назад, она увидела через боковое бронестекло довольно широкий тоннель, который вел влево, то есть в направлении «Усачевской». Рельсов в нем не было, но она успела заметить что-то типа небольшого автомобиля и вооруженных людей в черных масках вокруг него.
Я сделал предположение, что это была группа захвата, которая должна была ворваться в поезд, как только будет разрушена броневая защита. Ну а за проявленную бдительность поблагодарил Клюшку, пообещав ей впоследствии государственную награду. Теперь, во всяком случае, мы знали, что противник имеет какой-то транспорт и, скорее всего, дислоцируется где-то слева.
Вернувшись назад на полтора километра, мы собрались в столовой, которую я про себя назвал «кают-компанией», на военный совет. Вариантов у нас было немного: прорываться через преграду там, где мы уже были, или попробовать пробиться через те станции, которые числятся вышедшими из-под контроля. Я спросил, кто и что думает по этому поводу, сам, правда, почему-то склоняясь к тому, чтобы повторить попытку выехать к «Спортивной».
Цан, не расстававшийся с компьютером, выяснил, что сегодня утром в «Новой газете» будет напечатана статья, текст которой уже появился в Интернете. Самое интересное, что посвящена она была преступным группировкам, которые действовали в московских подземных коммуникациях, и называлась «Криминальное Подмосковье». В свете того, что я узнал за последний месяц, выглядела статья по-дилетантски, но я отметил для себя (и для всех нас) два момента. Первый — то, что организованная преступная группировка «Многогранная», которая понесла, в том числе и по нашей вине, серьезные потери, по информации, имеющейся у авторов статьи, почти в полном составе ушла в подземные бункеры, перебив между делом их прежних обитателей. В качестве места ее дислокации назывались предположительно станции «Усачевская» и «Фрунзенская-2», которые были связаны пешеходными и автотранспортными тоннелями с Совминовской линией и складами Госрезерва СССР. Подходы к складам считались заваленными, а сами они — затопленными. Второй важной для нас информацией было сообщение о том, что в связи с ликвидацией Черкизовского рынка, запланированной в очередной раз московскими властями, в подземельях бывшего стадиона имени Сталина была проведена проверка Федеральной миграционной службы. Ее целью было выявление нелегальных мигрантов, которые, по имевшейся информации, не только не имели никаких документов, но даже разговаривали на каком-то непонятном «зомбийском» языке. Их, по оценкам ФМС, проживало в подвалах стадиона несколько сотен. Но при проверке не было обнаружено ни одного человека. А когда, по согласованию с Минобороны, сотрудники ФМС прошли в тоннель, соединявший бункер Сталина и секретное метро, то в его конце раздался взрыв и проход был завален. Из этого авторы статьи делали вывод, что «зомбийская» преступная этническая группировка также в полном составе перебралась под землю и дислоцируется где-то между Кремлем и Измайловом.
Шурик доложил мне о том, что несмотря на то, что он сразу после начала стрельбы переключил управление в заднюю кабину и зеленая лампочка на рабочей панели машиниста горела, Жоржик не предпринял никаких мер к тому, чтобы поехать назад. Он был обнаружен сидящим около стенки и прикрывающимся омоновским щитом, что, по мнению Шурика, было проявлением малодушия и преступной потери самообладания.
Рамиль сообщил, что после того, как стрельба прекратилась, он осмотрел крышу вагона и обнаружил там какое-то устройство на четырех колесах с антенной и видеокамерой на нем. Назвав его «луноходом», он предложил посмотреть, что это за штуковина и нельзя ли ее использовать для наших целей.
