Изабель Вульф - Мучения Минти Мэлоун
Поправив меховую шапку, я тайком оглядела собравшихся. Никогда еще не была в этой церкви. Бурые кирпичные стены собора в раннеанглийском готическом стиле снаружи почернели от выхлопных газов и кислотных дождей, но внутри они радовали глаз кремовой краской, казавшейся особенно теплой в ярком свете, который заливал все вокруг. Два ряда скамей из красного дерева явно стояли тут со времен незапамятных. После «Кошмара невесты на улице Вязов» я еще ни разу не была на свадьбе. Хелен сказала, что поймет, если я не захочу присутствовать при венчании, но мне ни за что не хотелось пропустить такое событие. В конце концов, это я положила начало цепи случайностей, которые привели к бракосочетанию Хелен и Чарли. Точнее, не я, а Доминик. «Опять сработал „эффект Доминика»», — с горечью подумалось мне. Нет, его на свадьбу, естественно, не пригласили. Мне стало интересно, хватит ли у него смелости венчаться с Вирджинией Парк в церкви и придется ли ей тоже надеть платье от Нила Каннингема? Интересно, сколько стоит их свадебный обед? Больше двадцати восьми тысяч? Денег у нее куры не клюют, так что, может, и больше. И предложил ли Доминик ее отцу оформить всеобъемлющий страховой полис на случай катастрофы? Хватит ли у него наглости произнести речь? А если хватит, что он будет говорить?
Позади, на балконе, пел хор. «Да пребудет со мной Господь». И я подумала: «А как долго еще со мной пребудет Доминик?» Мне вдруг захотелось нажать кнопку перемотки, как при редактировании репортажа, и промотать всю боль, все отчаяние. Увы, я не могла этого сделать. Я сознавала, что осуждена сносить тяготы в реальном времени, терпеть минуту за минутой, день за днем, пока понемногу боль не утихнет сама собой. Я взглянула на цветы. Разумеется, Хелен сама составляла букеты. Красные цветы в честь Дня святого Валентина. По обе стороны ступеней, ведущих к алтарю, красовались великолепные гирлянды из алого амариллиса с белыми пятнами крупных орхидей. К концу каждого ряда скамей Хелен привязала букет красных садовых лютиков. Букет невесты был из алых роз, и она специально сделала его попышнее, чтобы прикрыть выпирающий живот. «У Хелен „Большие надежды»», — с улыбкой, горькой и сладостной, подумала я [63].
Эмбер сегодня утром была в плохом настроении, и неудивительно, ведь она видела, как я собираюсь. Однако, распечатав почту, кузина повеселела: ей прислали валентинку, на которой была нарисована черная кошечка. Эмбер пробежала открытку глазами и прыснула.
— Как мило, Минти! — сказала она. Я удивленно подняла голову, прекратив жевать тост. — Спасибо, что подумала обо мне, — пояснила Эмбер, тихонько рассмеялась и покачала головой. Потом протянула мне открытку.
«Для Эмбер, с любовью и тысячью поцелуев от маленького котенка», — гласила надпись на открытке. Внизу было несколько крестиков и четыре отпечатка кошачьих лапок.
— Пердита попросила тебя послать открытку от своего имени? — Она поцеловала кошку в нос.
— Что?
— У вас с Пердитой от меня есть маленький секрет, да? — проговорила она с улыбкой, делая вид, что догадалась.
— Нет, — честно ответила я. — Нет никаких секретов. Эмбер, я понятия не имею, от кого открытка, — солгала я. — А ты?
— О, — напряглась она. — Я знаю. — Внезапно до сестрицы дошло. И вид у нее стал недовольный.
Я давно не заводила разговоров о Лори, о том, как он ей подходит, какой он остроумный, смешной и милый. Скажи я хоть слово, она бы на милю его не подпустила — такая упрямица. Мне казалось, Лори подходит ей идеально. Но она этого просто не видела. Не понимаю, как можно не замечать очевидного?
«Цель законного брака — соединить мужчину и женщину, — донеслись до меня слова викария, — и произвести на свет детей». Я вжалась в сиденье: вот он, ужасный момент, когда Чарли должен произнести клятву. Я вспомнила, как Доминик ответил на тот же вопрос, и мне стало дурно.
«Да!» — громко произнес Чарли, и по церкви разнеслось слабое эхо. «Да», — повторил он, улыбаясь. Хелен улыбалась тоже. И я, позабыв проблемы на работе, свою злосчастную свадьбу, тоже расплылась в улыбке. Правду говорят, что чем больше улыбаешься, тем больше хочется. К той минуте, когда Хелен и Чарли двинулись по проходу, мое настроение скакнуло вверх.
Гости шумно поднимались со скамей под звуки токкаты Видора [64], тут я обернулась и увидела знакомую фигуру. Это был Джо, и он с опаской смотрел в мою сторону. Мне казалось, что он будет холоден, как февральский день. В конце концов, мы не разговаривали уже больше двух месяцев. Я не знала, как себя вести, поэтому сдержанно улыбнулась, надеясь, что этот мимолетный изгиб губ не выражает ни враждебности, ни заискивания — просто поможет растопить лед. И вот теперь он направлялся ко мне. Все равно нам было не избежать разговора. Не могли же мы делать вид, будто друг друга не замечаем?
— Привет, — произнесли мы в унисон.
— Как ты… — снова хором выговорили мы.
— Нормально, — и ответ прозвучал одновременно.
И вдруг, ни с того ни с сего, мы покатились со смеху. Вот и все. Издалека лед казался таким толстым — не пробить, но мы надели коньки и решили покататься вместе.
— Какая страшная шапка, — вступил Джо. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Спасибо за комплимент, — беззаботно ответила я. — На какой помойке ты откопал свое пальто?
— Тебе правда не нравится?
— Иначе я бы не сказала.
— Ты поешь ужасно. Как кошка, которую тянут за хвост, — добавил он, когда мы выходили из церкви. Шедшие рядом гости как-то странно на нас посмотрели.
— Неужели так плохо? — спросила я.
— Как дюжина кошек, — уточнил он. — Нет-нет, скорее, как дюжина мартовских кошек, которых волокут топить в болоте.
— Как мило, — с теплой улыбкой проговорила я. — Я специально брала уроки.
Пока Хелен и Чарли позировали фотографу, мы с Джо стояли в углу церковного дворика и с упоением изобретали невинные оскорбления. Перебрасываясь с ним обидными шутками, я была счастлива оттого, что размолвка позади.
— Ну и прическа у тебя, птичье гнездо, — подначила я, когда мы шагали по дорожке на солнцепеке.
— Спасибо. Какая жуткая помада!
— Твои носки не подходят к этому костюму.
— А ты — невоспитанная особа. Правда-правда! — серьезно проговорил он. — Отказываешься подходить к телефону. — Ага. Игра окончена.
— Мне что-то не хотелось, — сказала я, когда мы свернули в церковный сад.
— Вас подвезти в «Бельведер»? — спросила Кейт, сестра Хелен, открыв дверцу машины.
— Нет, спасибо, — хором ответили мы. — Пешком дойдем. — Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. До Холланд-Парка было рукой подать, да и утро выдалось чудесное. Щебетали птицы, крошечные пики крокусов пробивались сквозь замерзшую землю. Холод держался собачий, но уже надвигалась оттепель. И на ветвях деревьев кое-где мелькали мазки зелени — плотные коричневые почки начали распускаться.
— Почему ты не хотела со мной разговаривать? — допытывался Джо, теперь уже на полном серьезе. Мы свернули на Ланздаун-роуд. — Потому что я так холодно с тобой обошелся после… — Он вздохнул. — Сама знаешь после чего.
— Нет-нет, — успокоила я, — не поэтому. Хотя теперь мы квиты. Когда ты звонил, я вообще ни с кем не хотела разговаривать.
— Почему?
— Была… в депрессии.
— Из-за чего? Нет, дай угадаю: из-за Доминика, конечно?
— Да, — устало вымолвила я. — Он женится. Уже объявлено о помолвке.
— Быстрая работа, — сказал Джо.
— Да уж, — вздохнула я.
— Ну, теперь-то ты в порядке?
— Наверное. Смотря как это понимать — «в порядке».
Дальше мы шли молча. Под ногами хрустел, как сахар, тонкий слой снега; вокруг высились огромные оштукатуренные особняки.
— Минти, я понимаю, у нас произошла размолвка, — спустя минуту или две произнес Джо. — Мне очень жаль, что так получилось, но, надеюсь, ты все понимаешь.
— Конечно, — откликнулась я.
— Не хотелось снова наступить на те же грабли, — объяснил он. — Я просто защищал себя, вот и все.
— Я тебя и не обвиняю, — успокоила я. — В любом случае, ты прав. У меня на самом деле слишком много лишнего багажа. До сих пор.
— Что ж, надеюсь, со временем тебе станет полегче, — пожелал Джо. Мы перешли дорогу. — Всему свое время, — добавил он.
— Что? — спросила я.
— Всему свое время, — повторил он. — Момент для знакомства был не самый удачный, оттого мы и не можем быть больше чем друзьями.
Я кивнула, но слово «друзья» привело меня в уныние.
— Что на работе? — поинтересовался он. — Какие перспективы?
— Никаких. На радио «Лондон» все кувырком.
— Я читал, — кивнул Джо. — Пирожные-убийцы. Жуть.
— Да уж. Теперь никто не знает, что с нами будет. А как переделка сценария?
— Продвигается, — ответил он. — Есть и плохие новости…
