Георгий Марчик - Наследник фаворитки

Петухов выскочил с пистолетом в руке из парадного на улицу, едва не сбил с ног женщину-дворника, которая испуганно попятилась от него со словами: «Ой, мамочка», — сплюнул, убрал пистолет, взглянул на номер дома. «Балда, — выругал он себя. — Залез в чужой дом…»

Любимый дурак

 Юраша дрожал от нетерпения. Алик был спокоен. Обольщение страхового агента — для него лишь эпизод грандиозной феерии, которую он задумал поставить на подмостках своей жизни. Подобно истинному художнику, он еще не знал, какой она будет, но уже, словно мать будущего ребенка, чувствовал ее в себе, слышал, как она созревает в нем, пока еще бесплотная и беспомощная, без четких контуров, но уже грандиозная даже в предчувствии. Она перевернет всю его жизнь, направит ее по новым рельсам. Ну что внутренне он готов к этой перемене. Беззаботная молодость кончилась, пора приниматься за серьезные дела.

— С этого часа вводится осадное положение, — заявил Алик Юраше, который очень возжелал выпить. — Спиртных напитков, дружок, ни грамма! Это мое последнее слово. Кто нарушит вето — автоматически выбывает из нашего сообщества раз и навсегда. — Алик прищелкнул языком.

Юраша подавил в себе позыв к спору и насупился. Он хотел быть равным компаньоном, но Алик никогда не считался с его гордостью, всячески унижал его.

— Один неосторожный шаг, и мы влипнем в скверную историю. Как я вчера с этим ненормальным пьяницей в желтых носках. Ну кто бы мог подумать, что он способен на такую безумную шутку! Да еще с оружием в руках. Ладно, обошлось. Отделался легким испугом, а если бы попал в милицию?..

— Короче. Я не такой дурак. К чему словоблудие? — Юраша нетерпеливо повел плечом, будто поддерживая сползающую майку.

Алик понял: Юраша обиделся. Надо успокоить его. Как-никак он тоже важное орудие производства.

— Нужна разрядка, дружок. Слишком велико нервное напряжение. Мы с тобой, как две лейденские банки, наполненные до краев электрическими зарядами. Любое прикосновение вызывает разряд. Надо отвлечься. Пойдем в зверинец. Сюда привезли большую партию обезьян. Завтра мы получим крупную сумму. На экипировку и любовные утехи. Увы, только кажется, что любовь бескорыстна, на самом же деле она требует отчаянных жертв, ее счета самые сумасшедшие. Итак, двигаем?

— А если он приведет завтра милицию? — значительно бодрее заговорил Юраша. В потухших его глазах снова разгорелся лихорадочный охотничий блеск.

— Что ты, милицию?! — недоверчиво присвистнул Алик. — Ни в коем разе. Такие, как Шалай, зовут милицию в самую последнюю очередь. Если вдуматься, он, по существу, из одного клана с нами. За деньги позволит делать с собой все. Как в Сухуми.

— Как в Сухуми?

— Там обезьяний питомник. А когда обезьяны очень хотят есть, они согласны на любые опыты.

В зверинец не пускали. Был санитарный день. Юраша помедлил и вопросительно глянул на Алика, тот кивнул, достал из нагрудного карманчика удостоверение личности в красном переплете, предъявил сторожу. Сторож помусолил книжечку в руках и, словно бы убедившись в добротности хрома, поклонился: «Пожалуйте», и тут же по собственной охоте взялся препроводить их к директору. Алик и Юраша шли по коридору с непроницаемыми лицами членов ревизионной комиссии.

— Пожалуйте сюда, — сказал сторож, открывая дверь, обитую черной кожей: — Товарищи корреспонденты из печати.

Директор — круглый, мягкий, бритый, живоглазый — при этих словах катапультировал из своего кресла и побежал им навстречу. Он не знал, на какой стул усадить вошедших. Два дня назад зверинец проверяла комиссия. Все было на волоске. Но, к счастью, звери и на этот раз промолчали, и все обошлось.

— Какая цель у товарищей корреспондентов? — деликатно осведомился директор.

— Прежде всего мы хотели бы осмотреть зверей, а потом решим, — небрежно сказал Алик, удивляясь, почему так забеспокоился этот звериный администратор.

— Я сам провожу вас и дам необходимые объяснения, — засуетился директор. — Пожалуйста, товарищи. Вы удачно пришли — сегодня в обезьяннике закрытый день.

Вначале Юраша жадно разглядывал обезьян, а потом стал отворачиваться. Его чувствительная натура не выдержала. Ему было неловко встречаться с угрюмыми, по-человечески отрешенными взглядами орангутангов и шимпанзе. Зато Алика зрелище забавляло. Он чувствовал себя профессором физиологии.

После осмотра директор пригласил уважаемых гостей в свой кабинет для дальнейшей беседы. Очевидно, на столе была только малая часть звериного пайка, но зато настолько впечатляющая, что восхищенный Алик прищелкнул языком и сразу же заявил, что он напишет о зверинце большой очерк. Здесь были армянский коньяк, водка с медалями, черный угорь, маслины, нежный язык, балычок, ленинградский рулет, белые грибы, красные огромные помидоры, маринованные огурчики…

— За обезьян! — поднял первый тост Алик, внимательно глядя на оранжевую жидкость в хрустальной рюмке. — Мы обязаны им всем, что имеем, и никогда не должны забывать об этом. — Директор насильственно улыбнулся. — И за их двоюродных братьев, — продолжал Алик, — которые, как я сегодня еще раз убедился, не слишком далеко ушли от своих прародителей. — Директор заулыбался смелее. Юраша нажимал на закуску.

Потом принесли вкусно пахнущий дымком, слегка обуглившийся по краям темно-румяный шашлык на шампурах.

— Надеюсь не из обезьяньего мяса? — пошутил Алик.

Директор окончательно успокоился.

— Кушайте, дорогие гости, — оживился он и добавил про себя старую присказку: «Коли совести нет».

— Хотите анекдот, директор? — сказал Алик, аппетитно нацеливаясь на кусок мяса, источающий нежный, прямо-таки дурманящий, щекочущий ноздри аромат. Он захватил его губами, легко прикусил — мясо было сочное и мягкое — и, не торопясь, со вкусом стал прожевывать.

…Солнце было на грани заката, когда отяжелевшие и осоловевшие «корреспонденты» покинули зверинец.

— Директор тоже из нашего клана? — выковыривая из зубов остатки мяса, поинтересовался Юраша.

— Сложный вопрос, — ответил Алик, ощущая удовольствие от безбедного существования. — Он продукт бескомпромиссного противоречия между должностью и убеждениями. У него ужасная судьба — всегда ходить по острию ножа.

— Мы могли бы неделю питаться за счет обезьян, — с сожалением заметил Юраша.

Друзья остановились на углу проспекта, закурили и снисходительно поглядывали на прохожих. До конца смены знакомой официантки оставалось еще довольно много времени.

Они молча прошли один и второй квартал, миновали школу, из дверей которой шумной толпой выбегали ребята. Прошли еще один квартал и вышли на площадь. Присели на скамью в сквере.

Рядом шелестел фонтан, вокруг которого, как пчелки, носились на велосипедах малыши, молодые мамы с достоинством катили перед собой коляски. До Алика и Юраши доносились обрывки их неторопливых, степенных разговоров — о новых квартирах, гарнитурах, о работе мужей, о кулинарных рецептах, о нарядах и модах…

Это была другая, мирная жизнь, с ее мирными заботами и волнениями.

Юраша посмотрел на Алика тоскливым вопрошающим взглядом. Ему снова отчаянно захотелось туда — на мирный берег, прочь с опасного пятачка, на который затащил его этот безумный малый, авантюрист, воображающий себя великим полководцем. А тому хоть бы что — сидит, усмехается, вертит в тонких пальцах длинную папиросу.

— Ну чего ты? — ласково, с пониманием улыбнулся Алик. — Опять забоялся? Ах ты тепа, тепа…

— А то, — понурился Юраша, — на войне небось и то легче. Там хоть знаешь, откуда стреляют…

— А ты думаешь, мне нравится наша жизнь? — Алик жадно затянулся, задрал голову и пустил вверх серое облачко дыма. — И мне претит все это. Я тоже человек, и мне тоже хочется спокойно жить. А не бегать как неприкаянному. Как только мы сорвем свой куш — в тот же миг станем самыми добропорядочными гражданами. Не сомневайся, Юрий Константинович.

— Почему я, видите ли, должен стать добропорядочным гражданином? — возмутился Юраша. — Я и сейчас не жулик. Ты за меня не расписывайся, пожалуйста.

— А кто я, по-твоему? — мрачно спросил Алик, пытливо вглядываясь в лицо Юраши и с горечью понимая, как ненадежен его приятель. — Я тоже не жулик какой-нибудь. Ты же знаешь. Я ищу свою удачу. А чтобы найти ее, надо использовать любую возможность. Пока, к сожалению, обстоятельства против нас. Но наступит день, когда мы подчиним их и станем победителями. А что бы ты делал, хотел бы я знать, если бы не встретил меня?

— Не знаю, — неуверенно ответил Юраша. — Я бы, наверное, возвратился в свое ателье. Меня примут — они обещали. В конце концов и там можно прилично зарабатывать…

— Чепуха! — Алик даже сплюнул от возмущения. — Какая чепуха! Быть дамским портным? Боже, избавь его от этого позора!