Сергей Шапурко - Чайки за кормой (сборник)
«Мне не столько нужны деньги и власть, сколько нужны впечатления», – думал Мондель, но вслух эти мысли не произносил.
Наиболее предсказуемым из конкурентов выглядел полковник Уракин. Его Мондель решил «прикончить» в открытом бою. Нанеся визит местной телерадиокомпании и «умаслив» кого надо и как надо, он вызвал начальника местного гарнизона, баллотирующегося в мэры, на теледебаты.
К вечеру того же дня пришло сообщение, что полковник принял вызов. Мондель удовлетворенно потер руки – в победе он не сомневался.
Сколько помнит себя человечество, оно все время мечтало о передаче изображения на дальние расстояния. Волшебные зеркала, тарелочки с яблочками – все это первые «модели» телевизоров. Однако, от «разработок» до внедрения прошло не одно тысячелетие.
Первые телевизоры, в которые можно было хоть что-то разглядеть, появились в 30-х годах 20-го века. Но чтобы в дальнейшем большие группы людей – операторы, ведущие новостных программ, редакторы, дикторы, спортивные комментаторы и, конечно же, директора каналов – смогли обрести работу, был приложен огромный труд блестящих ученых. Все их изыскания, как всегда, гениально объединил в одно целое в 1905 году Альберт Эйнштейн, и дело обрело свое очертание. В 1933 году один русский эмигрант в США продемонстрировал первую электронную трубку. И пошло, и поехало… А с 1939 года и в СССР началось регулярное телевещание.
Те, кому надо, очень быстро поняли бескрайние возможности голубого экрана и тут же сообразили, как ими пользоваться. Не успели телевизионные люди как вволю покуражиться, как тут же попали в железные руки идеологических работников. И обрушились потоки стереотипов – стандартов поведения, социальных мифов и политических иллюзий – на головы первых и всех последующих телезрителей. Пропаганда с годами становилась все тоньше и изощреннее, но главная задача: формирование человека, живущего только рефлексами и не способного критически мыслить и разбираться в положении вещей, успешно выполнялась.
В день, когда были назначены теледебаты, Мондель приехал на телевидение заранее. Он осмотрелся, прошелся по всем помещениям и кабинетам, со всеми поздоровался. С мужчинами сходил на перекур, дам угостил конфетами и комплиментами, людей, вошедших в стадию совмещения полов, развлек анекдотами.
К шести часам вечера прибыл полковник со множеством адъютантов и солдат. Была даже зачем-то приведена добрая овчарка Найда, по старости уже не несущая службу. Появление такого количества людей в форме тут же парализовало работу телестудии. Восстановить ее удалось лишь через полчаса, после того, как утихомирили полковника и вывели всех посторонних во двор. Найду оставили в комнате вахтера, поскольку она вела себя спокойно и никому не мешала.
Слегка успокоенного полковника ввели в студию, где за столом, застеленным белоснежной скатертью, сидел Мондель. Уракин недобро посмотрел на противника и вытер платком свой покатый и твердый, как кувалда, полковничий лоб. Мондель залюбовался блестящей передней частью черепа военного и подумал: «Таким лбом хорошо стены пробивать».
Полковник же, осмотрев соперника, в мыслях был более краток: «Штатский!»
Ведущая теледебатов Анна, женщина неопределенного возраста, имеющая темный цвет волос и прямую челку, подала команду операторам для начала съемок. Но ее остановил режиссер – полковник не прошел гримеров.
Уракина отвели в специальный кабинет. Уже через минуту оттуда стали доноситься истошные крики. Вслед за ними в студию вбежал полковник и закричал:
– Вы что тут, решили из меня гомика сделать?!
Все присутствующие ошеломленно смотрели на буйствующего военного и не решались что-либо сказать.
– Пудрить меня зачем?! А губы красить для какой цели?! Для неуставных взаимоотношений?!!
Чтобы и дальше не раздражать полковника решили его не гримировать. Объяснять ему необходимость этого мероприятия не представлялось возможным – военный ум этого просто бы не понял.
Уракину дали выпить сто граммов водки, и теледебаты, с большим опозданием, но все же начались.
Как только заработали камеры, полковник тут же крикнул:
– Я выступаю первым! Военные всегда впереди, и я не исключение!
Ведущая и Мондель переглянулись. Харитон повел плечами и улыбнулся. «Может, так оно и лучше», – подумал он. Что подумала Анна, было не понятно, поскольку работала она за зарплату.
– Мы все как один живем в нашем городе. А что такое «город»? Это, по сути дела, большой гарнизон. А кто имеет опыт руководства гарнизоном? Полковник Уракин, то есть, я! Вот вы, допустим, кто по званию?
Этот вопрос полковник задал Монделю. Тот вместо ответа улыбнулся и сложил на груди руки.
– Во-о-от! Не старше лейтенанта, уж точно. Есть еще здесь кто-нибудь в чине полковника? Во-о-от! Нету! Значит что? Значит командовать должен я как старший по званию!
– А скажите… – начала было Анна, но Мондель замахал на нее руками, и она осеклась.
– Расскажу немного о себе, – продолжал военный, тяжелым взглядом смотря в жерло камеры, – да, я принципиальный, но не дебил. Понимаю, что демократия нужна, но не всегда, не во всем и не в нашем городе. От граждан я ничего требовать не буду. Я только буду требовать, чтобы они беспрекословно выполняли мои требования. А иначе как? Иначе – не по уставу.
Полковник перевел дыхание и, в очередной раз вытерев платком свой замечательный лоб, продолжил:
– Вы думаете, что вы все дураки, а я один умный? Это не так. Работа командира подразделения «Город» – это единство борьбы и противоположностей. А теперь все сказанное я поясню словами. Вот, например, дороги. Говорят, что они плохие. Не согласен! Танк пройдет? Вполне! Так почему же дорога тогда плохая?
– Русский народ, вообще, дорогой называет то место, по которому собирается проехать, – тихо сказала ведущая.
Полковник реплики не расслышал и продолжил.
– Теперь давайте разберемся с молодежью. Тут трех мнений быть не может: надо понижать призывной возраст – в армию вполне можно брать с 10 лет. И служить должны до 25-ти. Вот вам и решение социальной проблемы. Ряды армии пополняются, ряды бандитов – нет. А если военнослужащий кого-то убьет или сигареты курить начнет, то ему в части будет уголовная ответственность или строгий выговор.
Во время своей речи полковник так сильно тряс головой, что из нее во все стороны вылетала перхоть. Создавалось ощущение, что это пепел горящего разума военного.
– А вот хотелось бы знать… – вновь попыталась хоть куда-то повернуть дебаты Анна, но Мондель в очередной раз ее остановил и подмигнул, как бы говоря: «Все идет даже лучше, чем я думал».
– Теперь об этой, как ее? Экологии! Сколько же можно отравлять сук, на котором мы сидим?! Эта проблема, поскольку ее занимаются штатские, не решается, но в целом я ее решить смогу.
Уракин победоносно посмотрел на Монделя и, распаляясь все больше и больше, прокричал:
– А если вы разгильдяй и не имеете звания, то напишите это себе на лбу, и мне сразу станет все ясно!
Сделав небольшую паузу, полковник сказал:
– Вот теперь я кончил.
Мондель тут же принялся громко аплодировать. Находящийся в помещении технический персонал поддержал его своими хлопками.
Ошеломленная Анна, повернувшись к независимому кандидату, сказала:
– Теперь ваше слово, господин Карасевич.
Мондель прищурил глаза, отчего вокруг них образовались веселые тонкие морщинки, и ответил:
– Зачем же? Тут и без меня много интересного рассказали…
Глава 17
Жизнь бурлила. То, что она бурлила только внутри него самого, нисколько не смущало Харитона. Город Волноград жил своей размеренной жизнью, не рвя себе душу праздненствами, карнавалами, революциями, погромами, бесчинствами и массовыми драками футбольных фанатов. Тихий южный город вел себя вполне спокойно и наслаждался отсутствием стрессов.
– Мы не созданы друг для друга, – крикнул городу пьяный от теплого воздуха Мондель.
Несколько женщин разного возраста и различной степени привлекательности обернулось. Они с удивлением и скрытым восторгом посмотрели на молодца. Мондель не являлся эталоном мужской красоты, но он имел выдающиеся небесного цвета глаза и бронебойную челентановскую улыбку, которая редко сходила с его волевых губ. Эти два фактора имели такое важное значение для дам, что Харитону подмигивали даже облаченные в свадебные платья невесты.
Тема женщин была важной для независимого кандидата, но не главной. Если какой-нибудь случайный знакомый в ресторане после второй бутылки водки под грохот джаз-банды спрашивал, в чем, так сказать, смысл всего этого «кино», «В КПЖ», – не задумываясь, отвечал Мондель.
– В чем? – недоумевал собеседник и собутыльник.
– В Качестве Проживаемой Жизни. Процент должен быть высок, иначе – я не согласен.
Побродив по городу и порадовавшись лету, Мондель подошел к гипермаркету «Грандиозо». Стеклянные двери мгновенно разъехались, зазывая его внутрь. Харитон проследовал туда и попал в огромный холл.
