Джером Джером - Досужие размышления досужего человека
— Нет, не я. Счастливо оставаться.
— Точно не вы?
— Не думаю, что ваше учтивое обхождение так скоро вылетело бы у меня из головы.
— Прошу прощения, — рявкнул он, — я решил, что вы тот, с кем я недавно беседовал!
Я смягчился, а поскольку, кроме него, на платформе больше никого не было, а до поезда оставалось еще четверть часа, я решил продолжить разговор.
— Нет, это был точно не я. А чем вам так насолил тот господин?
— Я опустил монетку, — довольный возможностью излить душу, начал он свой рассказ, — чтобы купить коробок спичек, но из щели ничего не вылезло, поэтому я начал браниться и трясти несчастный агрегат, а мимо проходил какой-то господин примерно вашего роста… Постойте, это точно были не вы?
— Определенно не я. Уж я бы не стал вас обманывать. И что он сделал?
— Поняв, в чем состоит затруднение, незнакомец заметил: «С этими автоматами одна морока, тут нужно набить руку». «Да сбросить их в море — вот и все дела!» — отвечал я раздраженно. «Иногда монетка залипает, — продолжал он, — и чтобы протолкнуть ее, нужно вставить еще одно пенни. Вторая монетка вытолкнет первую — и вы получите свой коробок вместе с первой монеткой. Я всегда так делаю».
Редкий по глупости совет, но он держался так уверенно, что я клюнул. Я вставил в щель еще одну монету, но слишком поздно понял, что промахнулся и вместо пенни распрощался с двумя шиллингами. Впрочем, тот болван оказался прав: кое-что я все-таки получил.
Он протянул мне пакетик ирисок.
— Два шиллинга и еще пенни. Готов отдать за треть цены.
— Кажется, вы ошиблись автоматом, — сказал я.
— Вижу, думаете, я слепой? — вскричал он в сердцах. Этот тип все меньше мне нравился, но выбора не было — более приятных собеседников до отхода поезда не предвиделось. — Бог с ними, с деньгами, но меня бесят эти несчастные ириски! Попадись мне этот болван, засунул бы их ему в глотку!
Мы молча дошли до края платформы.
— И он такой не один, — продолжил незнакомец, когда мы развернулись в другую сторону. — Всегда найдется бездельник, изнывающий от желания поделиться с ближним своей премудростью. Был у меня как-то раз пони…
Я давно уже решил, что имею дело с небогатым фермером. В его речи проскакивало что-то неуловимо свекольное. Не думаю, что вы меня поймете, но при виде его вы сразу представляли себе этот полезный корнеплод.
— Так вот, чистокровный валлийский пони, крепенький и здоровый. Всю зиму он пасся на подножном корме, а по весне я решил испытать его в деле. Мне как раз понадобилось в Амершам по делу. От моего дома до города примерно десять миль, пони сразу взял с места в карьер, и к Амершаму был весь в мыле.
— Славная у вас лошадка, — заметил малый, стоявший в дверях гостиницы.
— Лошадка ничего, — отвечал я.
— Только не загоните его, пока молодой.
— Мы проделали десять миль, и мне досталось не меньше, — возразил я.
Когда, решив свои дела, я вышел во двор, малый все так же подпирал притолоку.
— Обратно в гору? Что, полезете на холм? — спросил он.
Надо сказать, этот остолоп мне сразу не понравился.
— Если знаете другой способ оказаться на вершине, валяйте, я слушаю.
— Я дам вам хороший совет: перед отъездом угостите своего пони пинтой выдержанного эля.
— А если он убежденный трезвенник?
— Нашли о чем тревожиться! Уж я-то знаю, как обращаться с пони. Пинта хорошего эля — и он доставит вас до места не хуже трамвая, вы и опомниться не успеете, а ему хоть бы что.
И откуда они берутся, эти советчики? Что мне стоило натянуть этому типу шляпу на уши и сунуть башкой в ближайшее корыто? Так нет же! Я внял его совету, а вокруг к тому времени слонялось уже полдюжины зубоскалов.
— Зря ты сбиваешь его с пути истинного, Джим, — вздыхал один. — Не успеешь оглянуться, как пони пустится во все тяжкие: начнет картежничать, ограбит банк и в конце концов пришьет собственную мамашу.
— Предложил бы еще сигару, — заявлял второй.
— А лучше чашку кофе с ломтиком хлеба на дорожку, — поддакивал третий.
Я уже было решил выплеснуть пойло или выпить самому. Что за безумная идея — переводить эль на пони-четырехлетку? Однако тот, не будь дураком, мигом учуял запах, потянулся к лоханке и осушил ее не хуже доброго христианина. Мне оставалось только влезть в повозку и отправиться восвояси под улюлюканье местных ротозеев.
До холма мы добрались без происшествий, но тут эль стукнул бедняге в голову. Мне не впервой развозить по домам подвыпивших приятелей, но, доложу я вам, эта задачка оказалась куда сложнее! Знавал я женщин, любивших приложиться к бутылке, но и им было далеко до моего пони. Все четыре ноги бедняги разъезжались в разные стороны. Идти ровно он не мог, позволить мне выбрать путь не хотел, в результате нас мотало по всей ширине дороги. Устав шарахаться, мы заняли среднюю часть. Я слышал треск велосипедного звонка, но боялся обернуться. Все, что я мог, — крикнуть велосипедисту, чтобы держался сзади.
— Но я хочу вас обогнать! — крикнул тот, подъехав ближе.
— Не получится, — возразил я.
— Почему? — опешил велосипедист. — Сколько места вам нужно?
— Вся дорога… и еще немного не помешает.
Велосипедист ехал за мной с полмили, костеря меня на чем свет стоит и безуспешно пытаясь обогнать повозку. Но не тут-то было — пони не дремал. Со стороны могло показаться, что он специально движется зигзагами.
— И как вы еще не сверзились с козел?! — орал велосипедист.
Он был прав, я совершенно выбился из сил.
— Да кем вы себя возомнили?! — не унимался он. — Тоже мне, атака легкой кавалерии! И откуда вас черти принесли на мою голову?
Ну, натурально, к тому времени я и сам еле сдерживался.
— А вы не умничайте, а скажите это пони! Я делаю все, что в моих силах. Прекратите трезвонить и убирайтесь подобру-поздорову. Его это только нервирует.
— А что с вашим пони?
— Не видите, что он надрался?
— Один из вас точно надрался. Ну, все, мое терпение на исходе. Только доберусь до вас, живо выволоку из повозки!
Знал бы он, что я жду не дождусь вновь оказаться на твердой земле. Однако у пони были другие планы. Неожиданно он резко взбрыкнул, сзади раздался вопль незадачливого велосипедиста, и меня с ног до головы окатило грязной водой из канавы. Расправившись с противником, пони дал деру.
Вскоре на дороге показался фургон, груженный мебелью. Возница, как обычно, дремал на ходу. Возмутительная небрежность! Куда смотрят власти? Он даже не понял, что случилось, а я не стал оборачиваться, чтобы рассмотреть подробности.
На середине спуска с холма полицейский замахал руками, призывая нас остановиться и крича вслед что-то про опасности быстрой езды. За полмили до Чешема нам попались школьницы, бредущие гуськом по двое вдоль дороги — «крокодильчиком», как они это называют. Наверняка девчушки еще долго будут вспоминать эту прогулку, не говоря о старой наставнице, которой пришлось битый час лазать по кустам, собирая воспитанниц.
В Чешеме в тот день проходила ярмарка. Боюсь, эту ярмарку местные жители забудут не скоро. Мы неслись вперед со скоростью тридцать миль в час. Я и не предполагал, что чешемцы так проворны, всегда считал Чешем убогой дырой. В миле за городом я заметил дилижанс на Уикем. К тому времени я уже смирился с судьбой, но меня мучило любопытство: чем же все это кончится?
Внезапно пони встал как вкопанный. Меня оторвало от козел и швырнуло на дно повозки, а сиденье приземлилось сверху. Я видел только клочок неба и голову пони, когда тому пришла охота взвиться на дыбы. Однако, судя по замечанию возницы дилижанса, и ему пришлось туго.
— Убери с дороги этот чертов цирк! — проорал он. Будь у него хоть капля мозгов, он понял бы, что я совершенно беспомощен.
Я слышал, как забеспокоились лошади, запряженные в дилижанс. Лошадки, они такие: начнет дурить одна — остальных не удержишь.
— А ну проваливай! — вопил кондуктор.
Тут со старушкой пассажиркой приключилась истерика, и она захохотала как гиена. Испуганный пони рванул вперед. Следующие четыре мили, насколько я мог судить по проплывающим облакам, мы неслись галопом. Затем пони пришла охота перелететь через ограду, и, сообразив, что повозка только мешает, он принялся лягать ее задними ногами и остыл только тогда, когда от повозки осталась половина колеса и грязевой щиток, после чего ускакал восвояси. Я остался посреди горы щепок, счастливый, что наконец-то могу перевести дыхание.
Пони вернулся домой к вечеру, а через неделю я продал его за пять фунтов. Еще десять ушли на ремонт и лечение.
Местные до сих пор надо мной подшучивают, а члены деревенского общества трезвости не дают проходу. Вот и прислушивайтесь после этого к чужим советам!
Я от души посочувствовал моему случайному знакомцу. Я и сам не раз страдал от вредных советов. У меня есть приятель в Сити, который неустанно печется о моем богатстве. Обычно, остановив меня на Треднидл-стрит, он радостно восклицает:
