Светлана Багдерина - Рыжий, хмурый и влюбленный

Как вдруг Сенька обнаружила себя нос к носу с оскаленной драконьей пастью.

Инстинкт самозащиты сработал мгновенно. Годы общения с Ярославной вдруг вспыхнули и выкристаллизовались в одно, недавно напомненное слово.

– Тамам!!!.. – не соображая, что делает, проорала она.

Набалдашник зажатого подмышкой посоха моментально выстрелил красным, и резная носовая фигура каррака разлетелась в разные стороны на мелкие аленькие цветочки. Иванушка охнул, Адалет – для разнообразия – ахнул, гребцы сбились с ритма, разбойники вздрогнули… И над секундной всеобщей конфузией и замешательством раскатилось громкое и торжествующее Сенькино «АГА!!!..».

Так в эту игру могут играть двое?! Ну, держись, шептун недорезанный…

– Масдай, заходи на цель!!! – звонкий веселый Сенькин возглас вернул всех в чувство, но сопротивляться, умолять и даже давать советы было поздно.

Репертуар отряжского колдуна был смертоносен, но однообразен. Спектр заклинаний, вылетающих из посоха Адалета под Серафиминым руководством, был в сущности своей безобиден, но многолик.

– Тамам!!!.. – и весла гребцов с правого борта обвисли, как сплетенные из веревок.

– Тамам!!!.. – и из бочек с солониной повалили густые клубы оранжевого дыма с убойным ароматом нашатыря.

– Тамам!!!.. – и наполненный ветром парус превратился в самое огромное полотнище марли на Белом Свете.

– Тамам!!!.. – и кольчуги отрягов рассыпались на полчища раскаленных железных муравьев.

– Тамам!!!.. – и крепкие ранее доски обшивки неожиданно хрустнули под тяжестью весел левого борта.

А через пару минут обескураженные, задыхающиеся и беспрестанно чешущиеся разбойники поняли, почему их предки мудро выбрали для постройки кораблей дерево и пренебрегли сухарями.

– Тамам!!!.. – выкрикнула на прощанье быстро погружающемуся в темно-синие волны пирату разошедшаяся не на шутку народная мстительница.

Из набалдашника вырвалась тонкая струйка дыма, сопровождающаяся одинокой синей искоркой и тихим меланхоличным свистом.

Заряд кончился.

Можно было выравниваться, вытаскиваться и заниматься третьим карраком.

Как бы ни надеялся в глубине души Иванушка, третий каррак ни бежать, ни сдаваться не торопился. Бросив преследование оторвавшихся километра на два купцов, оставшийся пират, ломая свои и своей цели весла, взял на абордаж захваченное дружинниками судно, прицепившись намертво к его корме, и теперь на борту лесогорского трофея кипела битва.

Иван встревоженно глянул вниз: через сцепленные крючьями борта с нечленораздельными воплями, расталкивая и роняя друг друга, напролом и наобум лезли разъяренные отряги. Лесогорцы сражались как львы. Но львы, усталые и раненные, не могут противостоять натиску втрое превосходящих их по численности гиен.

Отряжская орда с дикими безумными глазами уже отвоевала половину каррака. Лесогорцы сопротивлялись, огрызались, отбивались, падали и медленно отступали к носу.

Иван коротко оглянулся на супругу. Она, отложив в сторону посох, годный сейчас разве только в качестве длинной, но не очень прочной палки, переключила внимание на его хозяина и пыталась привести того в чувство.

– Адалет?.. – склонилась, опустившись на колено, и тревожно вопрошала она. – Адалет?.. Ты меня слышишь? Ты меня видишь? Сколько пальцев я тебе показываю? И каких?..

Старик охал, кряхтел, мужественно пытался подняться, но не мог ни заставить слушаться свои конечности, ни сфокусировать на предлагаемом пальце глаза после десяти минут трюков, от которых отказался бы и лет девятьсот восемьдесят назад.

– Ты старайся, Сень, а я пошел, – сурово выдохнул Иванушка, взял наизготовку свой черный меч и приготовился к прыжку.

– Ты куда?! Стой! – мгновенно позабыв про чародея, царевна вскочила и бросила оценивающий взгляд на быстро приближающееся морское поле неравного боя.

– Ты остаешься здесь! – не терпящим возражение тоном приказал Иван.

– Сколько пальцев я тебе показываю и каких? – ехидно огрызнулась царевна, выхватила свой собственный меч…

И тут звон стали и крики сражающихся прорезал хриплый шерстяной голос:

– Валите мачту!!! На них!!!

– Зачем?.. – опешил Иван.

Сенька ухватилась за идею моментально.

– Встань туда, срубишь им мачту!!! – выкрикнула она, толкнула супруга на правый передний край ковра, а сама рванулась к правому заднему углу.

– А я подтолкну!!!

– Мач?.. Руб?.. Сейчас!!!.. – дошла простота гениальной идеи мохерового интеллекта и до царевича. Он без дальнейших дискуссий бросился на живот – рука с волшебным мечом наготове и ищет цель.

– Держи-и-и-ите-е-е-есь!!!.. Па-а-а-анеслась душа в ра-а-а-а-ай!!!.. – азартно проорал Масдай – словно пальто на ватине разорвали – и отчаянно спикировал прямо на головы дерущимся, роняя их на дно каррака без разбора, свой или чужой.

Взмах Иванова меча, яростный толчок Серафимы – и мачта, срубленная под самый корешок, всей длиной и тяжестью повалилась на отряжскую половину корабля, накрывая не успевших ничего сообразить пиратов огромным брезентовым полотнищем паруса.

Уцелевшие дружинники взорвались радостными воплями.

Наши победили.

Конец операции «Перехват» был прост.

Адалет, пришедший в себя от страха во время пике, которое принял за начало нового авиашоу, одной рукой схватился за посох,[10] сердито взмахнул другой, и половина корабля, оккупированная тупо и беспомощно барахтающимися под парусиной морскими разбойниками, занялась ядовитым зеленым светом.

Поползновения грабителей высвободиться постепенно улеглись.[11]

Еще один рубящий взмах пухлой, дрожащей от негодования ручки – и зеленым засветился и третий каррак с оставшимися на нем гребцами.

– Что с ними? – тревожно нахмурился Иванушка, разглядывая безжизненно осевших на скамьях отрягов.

– Спят, – хихикнул волшебник, и к удивлению своему вспомнил, что в последние полтора дня не мог сотворить ни одно заклинание, чтобы не вспомнить добрым тихим словом всю еду, потребленную за тысячу лет. – Вот уж правду говорят – клин клином вышибают!

Но посерьезневший еще более царевич не обратил внимания на лирическое отступление вновь почувствовавшего вкус жизни мага.

– И что с ними теперь будет? – не пожелал сменить он тему.

– Повесят, – сначала угрюмо предрекла царевна, но через секунду передумала.

– Нет, не повесят. За борт бросят. Так практичнее.

– Да ты что, Сень! Так же нельзя! – возмущенно вскинулся Иванушка.

– Это почему же нельзя, муж мой разлюбезный? – кинула меч в ножны и уперла руки в боки Серафима. – Они нас грабят, убивают, жгут, а мы им что – в ножки за это им должны кланяться? По голове гладить? Жалованье платить? Ты еще предложи их до дому довезти и извиниться!

– Нет, Сеня, ты меня не поняла. Не надо их по голове. И извиняться не надо. Вы просто возьмете их в плен, вот и всё.

– Их?!.. В плен?!.. Да на кой пень они нам сдались?! – забыла протестовать и искренне удивилась царевна.

– Во-первых, казнить пленных – негуманно… – принялся объяснять свою позицию Иван, косясь на выживших лесогорцев, кидающих на противника кровожадные взоры в ожидании окончания законоведческой дискуссии.

– Это ты им расскажи!!! – взбеленилась Серафима, в памяти которой еще свежи были рассказы синьгородцев о весенних набегах этого года и прошлых, и ожесточенно ткнула пальцем в застывших в зачарованном сне пиратов.

– …А особенно находящихся в заведомо беспомощном положении, – упрямо закончил Иванушка и недвусмысленно покосился на дружинников.

Те смутились, и мечи да топоры за спины попрятали.

Но не отступили.

– А, во-вторых, – не отступил и царевич, – общеизвестно, что данные индивидуумы и прочие их соотечественники своими действиями неоднократно наносили вам тяжелый моральный и материальный ущерб, а в соответствии с лукоморским законодательством это значит, что они же должны его отработать, и…

– Отработать?! Они?! – Серафима пропустила мимо ушей гуманитарную и юридическую подоплеку и уцепилась за единственное слово, поразившее ее до глубины ее лесогорской души. – Ты можешь представить их работающими? Да чтоб мне пусто было – они сами не могут представить себя работающими! Придется потратить десять лет только на то, чтобы объяснить им, что такое лопата, и еще лет тридцать – чтобы вдолбить[12] теорию ее применения в полевых условиях!!!

– Если вы объясните им, что у них есть выбор – висеть или копать, я полагаю, они очень быстро попытаются представить себя работающими, – вмешался во внутреннюю политику Лесогорья Масдай. – Хотя я лично предпочел бы первое. И горячую печку в придачу.

– Да их же еще и охранять целыми днями придется, кормить, поить, селить куда-то!.. – пропустила мимо ушей намек шерстяного друга и снова бросилась в спор с головой Сенька.