Алина Кускова - Развод с незнакомцем
Тяжелая, молча согласилась с ней Лариса, увозят и увозят на машинах «Скорой помощи».
– А как туда добраться? – поинтересовалась она.
– Вы сначала к нему на квартиру зайдите, может, он уже вернулся. Не любит Василий дачной жизни. Вы у него на квартире были?
Лариса отрицательно покачала головой.
– Вот подлец, – возмущался родитель, – даже не показал, где живет! Собственной жене! Что за отношение!
Степанцовы дали Ларисе подробное местоположение дачи друзей ее мужа, его номер дома, ключи от квартиры. И проводили с напутственными словами, что поддерживать мир в семье – не пуд соли съесть, кто старое помянет, тому инвалидом быть… Они решили, что, закончив разборки, с социальными работниками еще непременно встретятся. Лучше вместе с Василием. Но в случае чего можно и без него.
Когда Лариса спускалась по лестнице, ей встретились две миловидные женщины с сумками-портфельчиками и строгими глазами, поднимающиеся в квартиру, только что покинутую ею. Проходя во дворе мимо одного из открытых окон, она услышала знакомый голос:
– Так мы и живем, лишних ртов кормить не в состоянии! Денег едва хватает на хлеб и воду!
Социальные работники пришли к Степанцовым вовремя. Значит, скоро ей предстоит с ними встретиться снова. С ними, со Степанцовыми. Ее новыми родственниками. Конечно, они немного странные, но, если приглядеться, вполне приличные люди. Жалко только, что Василий не сирота, но его мама хотя бы гораздо меньше по размерам, чем Ларисина соседка Стрелкина. И не пытается заслонять собой дверь, требуя развода.
Свободного времени оставалось много, и Лариса решила, не откладывая на завтра, сделать то, что следовало сделать сегодня. Она отправилась навестить квартиру своего мужа.
Лариса поднесла ухо к замочной скважине. Тишина. Только слышно ее прерывистое дыхание. Сердце вот-вот готово остановиться! Она еще никогда не вламывалась в квартиру мужа-незнакомца. Она вообще не вламывалась в чужие квартиры. Хотя, подумала Лариса, о каком, собственно, взломе идет речь, если у нее на руках ключи от этой самой квартиры. Она достала связку и начала подбирать ключи к двум замкам. Как она ни пыталась себя успокоить, что на вполне законных основаниях открывает супружеский кров, руки почему-то упорно дрожали и роняли ключи. Каждый раз они шмякались на коврик, который смягчал их падение, но все равно Ларисе казалось, что издаваемый при падении звук слишком громкий и вызывающий. Она оглядывалась по сторонам и торопила саму себя.
– Уважаемий дэвушк, – обратился к ней неожиданно появившийся откуда-то привлекательный молодой человек кавказской наружности в строгом черном костюме с кожаной папкой под мышкой, – я предпрыниматэль-масквич, у миня зидесь приятэль. Ви не знает, гидэ он живет?
– Нет, – Лариса покачала головой, – я не знаю никаких приятелей, потому что сама здесь не живу.
Молодой человек посмотрел на нее подозрительно и исчез так же быстро, как и появился. Странный тип, чего он от нее хотел? Спрашивал какого-то приятеля, а сам даже его фамилию не назвал. Лариса хотела подумать на эту тему, но один из ключей наконец-то подошел к одному из замков, что вызвало у нее прилив дикой радости, затмив все остальное.
Квартирка оказалась двухкомнатной хрущевкой со старым балконом, требующей капитального ремонта, и совершенно лишенной всяких претензий крохотной кухонькой. Ларису сначала заинтересовала кладовка, именно туда обычно складывают ненужные в хозяйстве вещи. А по ним можно легко определить характер хозяина. К примеру, если он жмот, то его кладовка будет забита разным хламом, начиная от сломанных лыж и заканчивая пуговицами от заношенных рубашек. Василий жмотом явно не был, хотя старые лыжи с палками там были. Но кроме них – ничего! Лариса повертела одной лыжей, но та не смогла ей ничего сказать о характере Степанцова. Она свидетельствовала о том, что он имеет какое-то отношение к спорту. Но об этом Лариса знала и без лыжи.
После она занялась комнатой, спартанская обстановка которой подсказала, что ее муж не питает нежных чувств к антиквариату. Конечно, кровать в стиле Людовика ХIV в этой комнатке смотрелась бы уморительно. Но какой-нибудь комодик или пуфик вполне можно было пристроить у диванчика. Лариса села и принялась рассуждать, куда бы и что она поставила, будь она хозяйкой этих, пока еще холостяцких, владений. Получалась довольно симпатичная картина: у стены диванчик с пуфиком, у окна резной столик, на стене огромное зеркало во весь ее рост, посреди комнаты ковер ручной работы…
Лариса уперлась взглядом в стол с четырьмя стульями. На столе стояли две фотографии в одинаковых рамках. Она подошла и взяла в руки вторую. На первой, которую она окинула небрежным взглядом, была зафиксирована радость на лицах всего семейства Степанцовых. А вот на второй! Там ухмылялась прекрасная незнакомка со стервозным выражением лица. Наверняка та, на которой Василий собирался жениться! Так вот ты какая, несостоявшаяся жена. Совершенно непохожая на Ларису. Как же тогда он мог их перепутать? Плохое зрение все объясняет. Но как же он может работать тренером? Видно, его, бывшего спортсмена, держат из жалости. Круговая порука существует не только у медиков. Дорабатывает до пенсии, а пенсию спортсменам дают рано.
Лариса вытащила фотографию незнакомки из рамки и спрятала к себе в сумку. Нечего ее мужу любоваться на чужие портреты. Обязательно нужно будет в следующий раз вставить в рамку свою фотографию.
Но настанет ли он, этот следующий раз? Степанцов, почти слепой, сбежал черт знает куда! Кстати, а куда? Лариса полезла в карман и достала бумажку. Ее корявым почерком там было записано: «Деревня Нудельная, дом 21». Действительно, далеко. Но добрался ли он туда или все еще бродит по прилегающим лесам, исхлестанный еловыми ветками, тонет в непроходимых болотах, а может, злые звери рвут его на куски? Бедненький. Как же его бросить в таком состоянии? Как же потребовать развода? Как туда добраться?
Лариса смахнула набежавшую слезу. Как, как, на электричке. В эту Нудельную каждый день ходит электропоезд. «Завтра же и поеду», – решила она.
Глава 3
Вы – мой муж!
Утром Лариса встала ни свет ни заря. Предчувствуя, что и сегодня ее не оставят в покое соседи Стрелкины, она собрала свою сумочку и тихо вышла из квартиры. Защелкивающийся замок предательски лязгнул, Лариса поежилась и быстро побежала вниз.
Железнодорожный вокзал в славном городе Тугуеве располагался на окраине и представлял собой замысловатый архитектурный комплекс из древних построек и современных зданий. В них в основном торговали сопутствующими товарами: продуктами (ясное дело, в дороге почему-то всегда зверски хочется есть), цветами (а вдруг кто-то кого-то решит встретить цивилизованно) и памперсами (кто его знает, зачем). Причем самым большим ассортиментом были представлены именно памперсы, разных размеров и расцветок.
Билеты на электричку продавали в маленьком киоске на углу прямо у перрона. Очереди, в отличие от мест продажи иных товаров, здесь никогда не было. Не потому что работники кассы ловко управлялись с продажей билетов. Просто тугуевцы были прирожденными зайцами. Они никогда не покупали билеты, а ловко маневрировали между контролирующими органами. Причем эта маневренность у них тоже была прирожденная. Она передавалась на генном уровне. От отца к сыну, от матери к дочери. Старожилы вспоминали о том, что, как только в послевоенное время в Тугуеве появилась первая электричка, у многих горожан отросли длинные уши. Потом этот атавизм мимикрировал, позволяя современным зайцам внешне выглядеть совершенно незаметно.
Лариса поначалу тоже не хотела тратиться на покупку билета, но вдруг почему-то передумала и подошла к кассе. Приобретая билет, она уткнулась глазами в переписанное от руки расписание электричек, черканое-перечерканое красным фломастером. Ближайшая электричка на Нудельную отменялась. До следующей у нее оставался целый час! Возвращаться домой не хотелось. Конечно, она могла выпить лишнюю чашку кофе, но перспектива встретиться со Стрелкиной-старшей не вызывала у нее положительных эмоций.
Ларисе пришлось гулять по вокзалу, благо погода стояла вполне прогулочная – на шпалы светило июньское солнце, железнодорожные объявления нежно теребил слабый ветерок, на длинных усах стоящих в тупике электричек задорно пели птицы. Когда через полчаса ей это все порядком надоело, она решила сесть на лавочку и почитать мамин роман, предусмотрительно захваченный ею в дорогу. Лариса огляделась в поисках свободного места и вдруг заметила симпатичного горца, встретившегося ей накануне в подъезде Степанцова. Он, как ей показалось, тоже ее узнал и быстро затерялся в толпе. Кожаной папки, отметила про себя Лариса, с ним уже не было.
«Фатима жарко клялась в бесконечной любви Рустаму, моля его о прощении…», вот дура! Не могла придумать что-нибудь вроде этого: сосед зашел, а у меня как раз пуговица под кровать закатилась. Рустам бы спросил, а не от блузки ли твоей закатилась пуговица? А с чего бы это ей вдруг закатываться? Слишком высоко вздымала грудь при виде соседа?! Мужчины, они такие предсказуемые. Фатиме нужно было бы ответить, что грудь вздымала, думая о нем, Рустаме. Эх, на ее бы месте я бы наверняка выкрутилась, подумала Лариса. А вот она бы на моем? Молила бы о прощении? Ларисины раздумья прервал голос вокзальной дикторши, пообещавшей прибытие электрички на Нудельную на второй путь.
