Пэлем Вудхауз - Этот неподражаемый Дживс
– О господи, – простонал я, когда прочел его.
– Сэр? – переспросил Дживс. Он неслышно хлопотал по хозяйству в глубине комнаты.
– Это от тети Агаты, Дживс. От миссис Грегсон.
– Да, сэр.
– Вы бы не отзывались так равнодушно, если бы знали, что она пишет, – сказал я с горьким смехом. – Проклятие пало на наши головы, Дживс. Она хочет, чтобы я приехал к ней в… как бишь этот чертов курорт называется… в Ровиль-сюр-Мер. О господи!
– Полагаю, мне следует начать укладывать вещи, сэр?
– Боюсь, что так.
Очень трудно объяснить людям, не знакомым с тетей Агатой, каким образом ей удалось забрать надо мной такую власть. Я от нее не завишу ни в финансовом отношении, ни вообще. Но такой уж у нее характер. Еще когда я был совсем маленьким и позже, когда пошел в школу, тете стоило бровью повести – и я исполнял все, чего она требовала, и я до сих пор не вышел из-под гипноза. У нас в семье народ по преимуществу рослый, в тете Агате пять футов девять дюймов росту, крючковатый нос, волосы с сильной проседью – общее впечатление довольно внушительное. Как бы там ни было, мне даже в голову не пришло отказаться под каким-нибудь благовидным предлогом. Раз она сказала ехать в Ровиль, ничего другого не остается, как послать за билетами.
– Как вы думаете, в чем дело, Дживс? Зачем я ей понадобился?
– Затрудняюсь вам сказать, сэр.
Ну да что там говорить. Мне оставалось лишь одно призрачное утешение, что-то вроде голубого проблеска между черными грозовыми тучами: в Ровиле я смогу продемонстрировать шелковый кушак, который купил полгода назад, да так ни разу и не решился надеть. Такой широкий, наподобие шарфа, его наматывают вокруг талии и носят вместо жилета. До сих пор я не смог набраться смелости, чтобы выйти в нем на люди, так как знал, что Дживс встанет на дыбы: кушак был довольно яркого малинового цвета. Но я надеялся, что в таком месте, как Ровиль, где веселье бьет ключом и царит свойственная французам joie dе vivre [4], глядишь, как-нибудь и проскочит.
На следующее утро, получив положенную порцию качки на пароме и тряски в вагоне ночного поезда, я прибыл в Ровиль – довольно симпатичный городок, в котором джентльмен, не обремененный такой обузой, как тетка, мог бы славно скоротать недельку-другую. Он похож на большинство французских курортов – бесконечные пляжи, отели и казино. Гостиница, которой выпало несчастье попасться на глаза моей тете, называлась «Отель Де-Люкс», и к тому моменту, когда я туда прибыл, среди персонала не осталось ни одного человека, который бы не ощутил на себе ее присутствия. Я им сочувствовал. Я прекрасно знал, как тетя Агата ведет себя в гостиницах. К моему приезду основная воспитательная работа была завершена, и по тому, как все перед ней лебезили, я понял, что для начала она потребовала, чтобы ее перевели в другой номер, с окнами на юг, вскоре переехала в третий, потому что во втором скрипела дверца шкафа, потом без обиняков высказала все, что думает о здешних поварах, официантах, горничных и прочих. Теперь она прочно держала всю шайку под каблуком. Управляющий, здоровенный малый с густыми бакенбардами и бандитской физиономией, готов был вывернуться наизнанку, стоило ей на него взглянуть.
Столь полный триумф привел ее в состояние мрачного удовлетворения, и она встретила меня чуть ли не с материнской нежностью.
– Я так рада, что ты смог приехать, Берти, – сказала она. – Свежий воздух пойдет тебе на пользу. Хватит таскаться по прокуренным ночным клубам.
Я хмыкнул что-то неопределенное.
– И с людьми интересными познакомишься, – продолжала она. – Хочу представить тебя мисс Хемингуэй и ее брату, я с ними здесь очень подружилась. Уверена, что мисс Хемингуэй тебе понравится. Милая, кроткая девушка, не то что эти современные бойкие лондонские девицы. Ее брат – приходский священник в Чиплиин-де-Глен в Дорсетшире. Он говорит, что они в родстве с кентскими Хемингуэями. Очень добропорядочная семья. А Алин – очаровательная девушка.
Я насторожился. Подобные дифирамбы были совсем не в духе тети Агаты: всему Лондону известно, что она имеет обыкновение поливать всех направо и налево. Я кое-что заподозрил. И, черт подери, оказался прав!
– Алин Хемингуэй – как раз такая девица, какую я хотела бы видеть твоей женой, Берти, – сказала тетя Агата. – Тебе пора жениться. Тогда, может быть, из тебя и получится что-то путное. Лучшей жены, чем милая Алин, я себе не представляю. Она будет оказывать на тебя хорошее влияние.
– Еще чего! – не выдержал я, похолодев при мысли о подобной перспективе.
– Берти! – прикрикнула тетя Агата, сбросив маску материнской нежности и смерив меня ледяным взглядом.
– Да, но…
– Такие молодые люди, как ты, Берти, приводят меня в отчаяние; и не только меня, а всех, кому небезразлично будущее рода человеческого. Ты погряз в праздности и себялюбии, ты растрачиваешь жизнь попусту вместо того, чтобы прожить ее с пользой для себя и для других. Ты тратишь лучшие годы на сомнительные развлечения. Ты – антиобщественное животное, трутень. Берти, ты просто обязан жениться.
– Но, будь я проклят…
– Плодиться и размножаться – священный долг каждого…
– Ради бога, тетя, – сказал я и густо покраснел. Тетя Агата – член нескольких женских клубов и иногда забывается, думая, что она в клубной гостиной.
– Берти, – повысила голос тетя и уже собиралась как следует прочистить мне мозги, но ей помешали. – А, вот и они, – сказала тетя. – Алин, милая!
Я увидел девушку и молодого человека, подгребавших в нашу сторону с приторными улыбками на лицах.
– Хочу представить вам моего племянника, Берти Вустера, – сказала тетя Агата. – Он только что приехал. Решил сделать мне сюрприз. Я понятия не имела, что он собирается в Ровиль.
Я затравленно взглянул на парочку, чувствуя себя точно кот, попавший на псарню. Знаете, такое чувство, что тебя загнали в угол. Внутренний голос нашептывал мне, что Бертраму все это совершенно ни к чему.
Брат оказался кругленьким коротышкой с овечьим лицом. От него за версту веяло благостностью, он носил пенсне и пасторский воротничок – ну, такой, с застежкой сзади.
– Добро пожаловать в Ровиль, мистер Вустер, – сказал он.
– Ах, Сидней! – воскликнула девушка. – Ты не находишь, что мистер Вустер как две капли воды похож на каноника Бленкинсопа, который читал проповедьу нас в Чипли на прошлую Пасху?
– В самом деле! Просто поразительное сходство! Они вытаращили на меня глаза, словно я был диковинным экспонатом за музейной витриной, а я, в свою очередь, уставился на них и разглядел барышню во всех деталях. Вне всякого сомнения, она разительно отличалась от тех представительниц слабого пола, которых тетя Агата назвала современными бойкими лондонскими девицами. Никаких тебе коротких стрижек и сигарет. Мне в жизни не приходилось встречать столь благопристойной – не могу подобрать иного слова – внешности. Простое платье, волосы гладко зачесаны, выражение лица кроткое, почти ангельское. Я не претендую на лавры Шерлока Холмса, но, как только я ее увидел, я тотчас сказал себе: «Эта барышня играет на органе в сельской церкви».
Мы вдоволь попялились друг на дружку, пощебетали о том о еем, и я слинял. Но перед этим вынужден был пообещать после обеда прокатиться на автомобиле вместе с девицей и ее братцем. И мысль о предстоящей прогулке нагнала на меня такую тоску, что я решил хоть как-то поднять настроение. Я отправился в номер, достал из чемодана шелковый кушак и обмотал его вокруг талии. Когда я повернулся, Дживс шарахнулся от меня, точно дикий мустанг от грузового автомобиля.
– Прошу прощения, сэр, – сказал он, отчего-то понизив голос до шепота. – Вы ведь не собираетесь появиться на людях в таком виде?
– Вы это про кушак? – спросил я непринужденным благодушным тоном, делая вид, что не замечаю застывшего на его лице ужаса. – Да, думаю пройтись.
– Я бы вам не советовал этого делать, сэр, ни в коем случае не советовал.
– А что такое?
– Непозволительно кричащий цвет, сэр, слишком бросается в глаза.
На этот раз я отважился дать Дживсу отпор. Никто лучше меня не знает, что он гений и все такое, но, черт побери, мне надоело вечно зависеть от чужого мнения. Нельзя быть рабом своего слуги. Кроме того, у меня было ужасное настроение, и кушак – единственное, что могло меня хоть немного утешить.
– Знаете, что я вам скажу, Дживс, – начал я. – Ваша беда в том, что вы замкнулись на ограниченном пространстве Британского архипелага. Мы не на Пиккадилли. На французском курорте требуется немного яркости и романтики. Не далее как сегодня утром я встретил в вестибюле джентльмена в костюме из желтого вельвета.
– И тем не менее, сэр…
– Дживс, – твердо сказал я. – Я так решил. У меня сегодня тоскливо на душе, мне нужно взбодриться. И вообще, чем это плохо? Мне кажется, этот кушак сюда так и просится. Он придает костюму испанский колорит. Этакий идальго Висенте-и-Бласко-и-как-то-там-еще. Молодой испанский гранд направляется на бой быков.
