Джонатан Линн - Да, господин министр

(Бернард Вули присоединился к сэру Хамфри и сэру Арнольду на чашечку послеобеденного кофе, когда они сидели за рюмкой послеобеденного бренди. – Ред.)

Я поинтересовался мнением юного Бернарда о нашем новом министре. Он им очень доволен. Я тоже. Хэкер, не моргнув глазом, проглотил наживку с подготовленным расписанием встреч и как миленький проработал субботу и воскресенье над содержимым шести красных кейсов. Полагаю, много времени на его приручение не потребуется.

Главное – побыстрее отвадить министра от этой бредовой идеи с открытым правительством, заметил я Бернарду. В ответ с удивлением услышал, что он, видите ли, полагает, будто мы все ратуем за эту идею. Не поспешил ли я с его назначением? Ему еще очень и очень многому надо учиться.

Пришлось объяснить: мы хотим назвать Белую книгу «Открытое правительство» только потому, что трудную проблему легче всего обойти, поставив ее в заголовок. Там она никому не мешает.

Во всяком случае, закон обратной зависимости гласит: чем меньше человек собирается сделать, тем больше он должен об этом говорить!

Но Бернард спросил:

– Что, собственно, плохого в открытом правительстве?

Я не поверил своим ушам. Арнольд же принял это за милую шутку. Иногда я сомневаюсь, нашего ли он полета птица. Может, лучше подыскать ему что-нибудь попроще, вроде Комиссии по армейским захоронениям?

Арнольд с присущей ему четкостью формулировок указал Бернарду на явное противоречие в самом словосочетании «открытое правительство».

Однако Бернард продолжал упорно твердить, что граждане демократического общества имеют право знать.

В сущности, они имеют право и не знать, разъяснили мы ему. Знание влечет за собой ненужные сложности и чувство вины. В незнании же кроется некое достоинство.

– Господин министр требует открытого правительства, – помолчав, заявил он.

Временами у меня создается впечатление, будто годы учения прошли для него даром.

Я заметил, что не всегда можно давать людям то, чего они требуют. К примеру, виски – алкоголику.

Арнольд же совершенно справедливо добавил, что, когда люди не знают, что делается, они не знают, что делается неправильно.

Дело тут даже не столько в защитном механизме функционеров. Бернарду следовало бы уже понять: помогая своему министру очутиться в глупом положении, он оказывает ему дурную услугу. Собственно, уже через две-три недели после назначения любой из наших министров превратился бы во всеобщее посмешище, если бы не наше умение сохранять в абсолютной тайне все его намерения.

Бернард – личный секретарь министра. Разве само слово «секретарь» не говорит о человеке, который умеет хранить секреты?!

Затем Бернард, спросив разрешения, поинтересовался моими ближайшими планами. Естественно, я не сказал ему, что Вейзеля ожидает большой сюрприз. Зачем подвергать столь серьезному испытанию его преданность Хэкеру? Вместо этого я спросил, умеет ли он хранить секреты. Он ответил, что умеет.

– Я тоже, – сказал я».

(Хэкер, конечно же, оставался в полном неведении относительно вышеизложенной встречи. – Ред.)

День Гая Фокса.[10] Какое совпадение! В министерстве тоже запахло порохом. Отличная возможность продемонстрировать мудрость парламента и ПЕВ (правительства Ее Величества. – Ред.).

В кабинет ворвался Фрэнк Визел, яростно потрясая каким-то листком.

– Вы видели это! – прокричал он на уровне как минимум четырех тысяч децибелов.

Прекрасно! Значит, ему дают копии всех документов.

– Не всех, – скривился Фрэнк, – а только всякой ерунды.

– Какие именно документы вам не дают?

– Откуда мне знать, если я их не получаю?

Увы, это действительно так, и я толком не знаю, как ему помочь.

(Производственники называют такие случаи «синдромом света в холодильнике»: горит ли он, когда дверца закрыта? Проверить можно, только открыв дверцу, но и это не дает ответа на поставленный вопрос, поскольку тогда холодильник уже не закрыт. – Ред.)

Но Фрэнк, как выяснилось, и не собирался обсуждать эту проблему.

– Они думают, что подсовывают мне никому не нужный хлам. Вот посмотрите, что я нашел! О-ля-ля, теперь мы схватим их за жабры! Да-да, теперь они у нас попляшут: этот сэр – чертов Хамфри и этот мистер сноб – личный, видите ли секретарь, сладкоречивый Вули! – закончил он, угрожающе потрясая листком.

Честно говоря, я не понимал, в чем дело, но страстная обличительная речь Фрэнка была прекрасна. Пожалуй, надо привлечь его к написанию проекта моего выступления на очередной партийной конференции.

Немного успокоившись, Фрэнк рассказал все по порядку. Оказывается, ему случайно попали в руки бухгалтерские счета, оглашение которых может иметь колоссальный политический резонанс. Из них явствует, что МАД закупил тысячу иностранных компьютерных видеотерминалов по десять тысяч фунтов за каждый. Десять миллионов фунтов из кармана английских налогоплательщиков. А сделаны они в США, в Питсбурге!

Дело пахнет крупным скандалом. Хамфри молчит, как в рот воды набрал. Впрочем, меня это нисколько не удивляет: ведь компьютерные терминалы производятся и в моем избирательном округе – Ист-Бирмингеме. Там, как лавина, растет безработица, а министерство административных дел игнорирует британские товары. Возмутительно!

Я немедленно послал за Хамфри, но он весь день был на каких-то совещаниях. Завтра мы предъявим ему этот счет. Я очень признателен Фрэнку. Моего постоянного заместителя ожидает премиленький сюрприз.

Разговор с Хамфри закончился моим полным триумфом. Я показал ему счет на компьютерные терминалы, и он не посмел отрицать, что МАД закупил эту партию для Уайтхолла.

– Но ведь они не британского производства, – заметил я.

– К сожалению, нет, – пробормотал сэр Хамфри и как-то стыдливо отвел глаза.

– Точно такие же мы делаем в Ист-Бирмингеме.

– Но не такого качества.

Скорее всего, он прав, но признавать это, естественно, не в моих интересах.

– Они лучшего качества. Их делают в моем избирательном округе, – решительно сказал я и потребовал, чтобы он аннулировал контракт.

Хамфри ответил, что аннулировать контракт не в его силах, что это – прерогатива казначейства и что подобная практика, особенно в отношении зарубежных партнеров, в принципе означала бы серьезное изменение государственной политики.

Он даже предложил мне (не без дерзости, на мой взгляд) поднять этот вопрос на заседании кабинета. Возможно, мол, ради конторских терминалов они отложат обсуждение проблем Ближнего Востока или ядерного разоружения…

Понимая, что об этом не может быть и речи, я оказался перед неразрешимой дилеммой. Если контракт нельзя аннулировать, то что мне говорить своим избирателям?

– А зачем им говорить? – удивился Хамфри. – Зачем вообще кому-либо знать об этом? Надо сохранить все в тайне. И никаких проблем.

Я был потрясен. Неужели мой постоянный заместитель не понимает, что подобное замалчивание полностью противоречит нашей новой политике, политике „открытого правительства”, которую он должен проводить столь же ревностно, как и я?!

Наш спор разрешил Фрэнк.

– Если контракт нельзя аннулировать, его надо сделать достоянием гласности.

– Почему? – поинтересовался Хамфри. Я не сразу нашелся, что и ответить. Зато Фрэнк мгновенно внес ясность.

– По двум причинам. Во-первых, мы выполним наши предвыборные обещания. Во-вторых, благодаря этому бывший министр будет выглядеть предателем.

Гениально! Две причины, не требующие объяснений. Я искренне признателен Фрэнку. Молодец! Он действительно загоняет их в угол. Может, сэр Хамфри Эплби не так умен, как казалось вначале?

Предложение моего помощника пришлось Хамфри явно не по душе.

– Надеюсь, – произнес он, обращаясь к Фрэнку, – вы не предлагаете господину министру упомянуть об этой совершенно секретной сделке в публичном выступлении?

– В выступлении? – повторил Фрэнк и на секунду задумался. – Ну конечно же! Именно в публичном выступлении. Отличная идея!

Гениально! Мое выступление перед членами Союза конторских служащих будет целиком и полностью посвящено этой скандальной сделке. Естественно, с предварительным сообщением в прессе.

– Вот-вот, – торжествующе добавил Фрэнк, – пусть все узнают, кто сейчас управляет страной!

По-моему, его ликование по-детски наивно, но вполне объяснимо.

Сэра Хамфри мое решение, судя по всему, не на шутку обеспокоило. Я все-таки спросил его мнение, хотя и не сомневался в ответе.

– Не пришлось бы нам пожалеть, если мы огорчим американцев…

Смешно. Правда, иного ответа от него и нельзя было ожидать. Я со всей определенностью заявил, что торговой вседозволенности американцев давно пора положить конец. Мы должны думать об интересах английских бедняков, а не американских богачей!