Феликс Кривин - Гиацинтовые острова
Однако дело не только в том, чтобы высоко держать голову, нужно еще и работать головой. Думать, как говорят у людей, а у муравьев — умело использовать инстинкты. А то включишь инстинкт нападения вместо инстинкта защиты — тут тебе и конец.
Муравей большой специалист по части своих инстинктов. Вот однажды был случай: отправился он в путешествие, а на пути у него бразильская река Парагиби. Остановился Муравей, стал прикидывать: какой пустить в ход инстинкт?
Инстинкт движения по прямой — так ведь утонешь в два счета.
Инстинкт обходного движения, — пожалуй, речку не обойдешь.
А тут еще другие инстинкты голос подают:
— Никуда не ходи, Муравей, чего тебе на том берегу? Оставайся здесь, пообедай, поужинай, заведи семью…
Ну, это самые низменные инстинкты.
— Все это не подходит! — решает Муравей и включает инстинкт туннеля. И полтора километра прокапывает под рекой, чтобы попасть на тот берег, который (с точки зрения низменных инстинктов) мало чем отличается от этого.
Но он отличается, если присмотреться к нему, он отличается — ведь недаром Муравей так туда рвется, недаром под землей и под водой трудится — без обеда, без ужина, без семьи…
Розовая Чайка
Все птицы зимой улетают на юг, а Розовая Чайка улетает на север. Некоторые считают, что она сбилась с пути, как эти кулички, которых относит ветром до самого полюса. Слабосильные кулички покоряются любому движению ветра, а когда вот так покоряешься, то сколько б ни летел на юг, все равно окажешься на Северном полюсе.
Но Розовая Чайка не покоряется ветру, она знает, куда летит. Что толку улетать от зимы на юг — после лета и опять к лету? После летнего тепла хочется зимнего холода, как хочется лета после зимы, как хочется дня после ночи, как хочется птице земли после неба и неба после земли.
Вы так думаете? А как же тогда привычка?
Например, Полярная Крачка каждый год улетает на юг, но этот юг мало чем отличается от севера. Вылетает Крачка из Арктики, а прилетает зимовать в Антарктику. Ну скажите, пожалуйста: какая разница, где зимовать — в Арктике или в Антарктике?
Когда летишь на юг, важно вовремя остановиться. Например, где-нибудь в Африке. Поближе к тропикам, где солнце стоит высоко. А если все время лететь на юг, лететь и лететь на юг, то можно залететь на такой юг, который будет все равно что твой север.
Но Полярная Крачка не знает середины. Той самой середины, которая находится в тропиках, не знает Полярная Крачка. Она так считает: если уж север, так север, а если уж юг, так юг. У самого полюса.
И ведь не близкий свет — почти двадцать тысяч километров. Туда двадцать тысяч километров, да потом обратно двадцать тысяч километров. Зачем? Чтоб поменять свою родную зиму на чужую, но такую же холодную?
Что на холодную — это да, а что на зиму — это неверно. Потому что когда здесь, на севере, зима, там, на юге, естественно, лето. Пусть холодное, пусть антарктическое, но все-таки лето. Вот к этому лету и летит Полярная Крачка от своей зимы.
Она ведь родилась почти у самого полюса и не привыкла к жаркому лету. Ей подавай лето похолодней, со стужами, морозами, пронизывающими ветрами. Лето, которое почти не отличается от зимы… Вот что значит привычка.
А Розовая Чайка летит к полюсу зимовать, преодолевая привычку к теплому лету. Зачем это ей нужно? Разве на земле уже больше негде зимовать?
Живет на юге розовая птица Фламинго, которую никогда не видели среди белых снегов, а она бы так хорошо выглядела среди белых снегов, гораздо лучше, чем посреди разноцветного юга. Но птица Фламинго перелетает с юга на юг, у нее привычка перелетать только с юга на юг, и она не хочет быть украшением севера.
Никто не хочет быть украшением севера, даже те, которые никак не могут быть украшением юга.
А ведь северу нужно совсем немного. Достаточно к белому добавить чуточку розового, и потеплеет этот холодный цвет, и в нем появится что-то живое. Главное, чтоб появилось что-то живое… А вот оно, кстати, и появилось.
— Привет тебе, Розовая Чайка! С прибытием!
Самый дальний поход
Гусеницы походного шелкопряда выступают в поход в строгом порядке. Каждый видит только идущего впереди и держится за идущего впереди, чтобы не сбиться с пути — что очень важно в походе.
Но если случится какой-нибудь поворот и последний окажется впереди первого, то первый тут же ухватится за него и уже не будет чувствовать себя первым. И они будут ходить по кругу, бесконечно долго ходить по кругу, потому что будут среди них и вторые, и пятые, и десятые, но не будет первого, который смог бы их куда-нибудь повести. И это будет их самый дальний поход, потому что самый дальний поход — это, как известно, поход по кругу.
Общественный транспорт
Когда нет своего транспорта, приходится ездить в общем.
— Скажите, вы не знаете, куда нас несет ветер? — спросила Цикада у жучка Короеда, которого ветер нес рядом с ней.
— Понятия не имею. А почему, собственно, вас это интересует? Разве вам не безразлично, куда лететь?
— Оно-то безразлично, — сказал третий сосед, жук Навозник. — А все-таки выбираешь, где лучше.
— Вам, конечно, — сказала Цикада. — Вам все равно, куда ни лететь. А я оставила дома семью…
Ветер мчал их так, что свистело в ушах, и пассажиры покачивались в такт движению ветра.
— Я тоже оставил семью, — сказал жучок Короед. — Сейчас многие оставляют семью.
— А что делать? — сказал жук Навозник. — Приходится оставлять. Ведь всегда выбираешь, где лучше.
А внизу мелькали норки, ульи и муравейники, знакомая и привычная жизнь насекомых. Проползла гусеница, похожая на железнодорожный состав.
Три пассажира вздохнули, и жук Навозник сказал: — Да, такая жизнь… Никогда не знаешь, куда тебя занесет ветер…
Два метода
Водомерка совсем не умеет плавать, хотя живет постоянно в воде. Собственно, живет она не в воде, а на воде, на самой ее поверхности. И Водомерка скользит по этой поверхности, меряя воду не вглубь, а вширь, и умудряясь не замочить ног и не замутить водной глади. Потому что если замочишь ноги — беда, и если замутишь воду — беда, и если чуть-чуть углубишься — тоже беда. А чтоб не было беды — лучше всего скользить по поверхности.
Впрочем, и по поверхности можно скользить по-разному: ведь поверхность-то имеет две стороны.
Водяной Жук бегает по водной поверхности снизу, как муха по потолку. Это очень удобно: и пол под ногами, и одновременно крыша над головой. И дождь не намочит, — конечно, если из воды не высовываться…
Скользить, чтоб не высовываться, и скользить, чтоб не углубляться, — вот два метода, которые помогают держаться на поверхности водомеркам и водяным жукам.[97]
Птица Кеклик
Кеклик не любит витать, как другие птицы. Сколько ни витай в облаках, а кормиться вернешься на землю. И пока там витаешь, на земле все лучшее скормят другим.
Кеклик не любит оставлять землю, потому что кормится он на земле. Но, как всякой птице, ему нужна высота. А что такое соединение земли с высотой?
Это горы.
Кеклик живет в горах. Кеклику горы заменяют небо. С камешка на камешек, с уступа на уступ…
Это он так кормится: поднимаясь все выше и выше.
Другие кормятся, опускаясь на землю с небес, а Кеклик кормится, поднимаясь все выше и выше. Он никогда не кормится, опускаясь с горы, а всегда — только поднимаясь.
Большое искусство — кормиться так, чтоб не опускаться до этого, а, наоборот, подниматься. На это способен лишь тот, кому небо заменяют земные вершины, по которым шагаешь с уступа на уступ, от подножного завтрака возвышая себя до обеда.
Скальные морские ежи
Входя, не забывайте о выходе. Не следуйте примеру некоторых морских ежей.
Некоторые морские ежи входят в свое жилище, забывая, что им придется из него выходить. И они живут, ни в чем себе не отказывая, тем более что все это им само плывет в рот.
В такой ситуации, конечно, толстеешь. До того растолстеешь, что потом не пролезешь в дверь. И когда приходит пора выходить, морские ежи начинают сетовать и роптать на судьбу, которая не оставила им выхода… Но разве судьба не оставила им выхода? Судьба дала им выход, когда давала вход. А они, помня о входе, забыли о выходе.
И теперь они мечутся, морские ежи: «Где выход? Нет выхода!»
И жилище их превращается в то, о чем даже грустно сказать. И неудобно сказать, не сняв шляпы.[98]
На пути к океану
Маленькая рыбка Анабас живет далеко от морей, она живет — даже стыдно сказать — в болоте. Конечно, мало приятного, и рыбка Анабас все мечтает перебраться в какие-нибудь другие места. В Тихий океан. Или хотя бы в Атлантический. Ого, рыбка Анабас знает, куда ей лучше всего переселиться. Она назубок знает все океаны, какие только есть на земле. И она твердо решила: пусть только придет время, она обязательно переселится в океан.
