Алина Кускова - Романтика случайных связей
– Ник тебя действительно любит, – сообщила Лера подруге. – Тебя, Лялька, не любить невозможно. Ты человек-праздник, всегда веселая, в хорошем настроении, небольшая доля глупости и авантюризма придает тебе загадочность. А я скучная, вялая, слишком правильная…
– Неправда! – возмутилась Лялька. – Ты тоже глупая авантюристка, раз полезла с нами клад искать.
Лера улыбнулась, собрала посуду и поставила ее в раковину. Она решила, что эту идеальную кухню пусть хоть что-то очеловечит, хотя бы грязные тарелки. Нельзя все время быть правильной, умной и решительной. Как и нельзя сидеть на вечной диете. Сейчас она выспится, а вечером зайдет в магазин, накупит себе конфет, тортов, булочек, наварит щей и устроит праздник живота. У нее, как и у подруги, нет никаких стимулов поддерживать свое тело в идеальном состоянии.
Ей приснился странный сон. То, что действующим лицом в нем был Молохов, было вполне нормально. Но то, что она убегала от него, держа в руках сундучок с сокровищами, было противоестественным. Наяву Лера бы не побежала от Молохова, она бы кинула ему сундук под ноги, фыркнула и гордо удалилась. В своем сне она бежала не домой, а к большому каменному зданию с резными воротами, у которых толпились люди и стояли раздолбанные сани с набросанным поверх сеном. Вот Лера увидела, как из дома вышла богато одетая боярыня и погрозила ей пальцем.
– Что, не уберегла мои сокровища?! – Боярыня еще раз махнула ей скрюченным пальцем, запахнула шубу и бухнулась в сани, осеняя толпу запрещенным двуперстным крестом. – Хоть изумрудный перстень сбереги для моих потомков! – закричала она, когда лошадь рванула с места и понесла ее в изгнание.
Лера открыла глаза. Перед ними явно «стояло» кольцо с изумрудом, обрамленное грубыми золотыми лепестками цветка. Лера отмахнулась от видения. Она не помнила, куда делся Молохов в ее сне – да и куда он денется? Сидит небось отчеты пишет, как выполнял задание. Она растормошила Ляльку, позвонила Нику, и они договорились встретиться в стенах местного УВД через полчаса, как раз к назначенному им времени.
Нину Альбертовну Сережкину отрывали от сундука два часа. Она кусалась, царапалась, извивалась змеей и производила все действия, которые подходили под описание нервного потрясения. Медицина бессильно развела руками, правоохранительные органы попытались с ней договориться по-хорошему, пообещав дать ей возможность еще пару раз взглянуть на сокровища перед тем, как их отправят в хранилище. Сережкиной показалось этого мало, и она плюнула начальнику УВД на брючину. Он разъярился и попытался вытащить ее из ямы собственноручно. Сережкина укусила начальственную руку, и попыток тянуть ее из ямы больше никто не предпринимал.
– К вечеру захочет есть, сама вылезет, – предположил начальник УВД.
– Ха! Ха! – ответила ему Сережкина. – Не дождетесь, я на диете третьи сутки.
– У нее началась анорексия, – указал на Сережкину милиционер.
– Сделайте с ней что-нибудь! – приказал начальник санитарам.
Те почесали репы и вызвали врача. Тот приехал на удивление быстро. Видимо, это был «платный» доктор, а не врач «Скорой помощи».
– Нервничаем? – ласково улыбаясь, поинтересовался он, наклонившись к Сережкиной, и получил по белоснежным зубам жемчужным ожерельем. Крепко сжав в зубах драгоценность, он попытался скрыться, но был остановлен милицией и препровожден назад к яме. Поняв, что его не отпустят, пока он не договорится с богатой пациенткой (а он привык общаться только с состоятельными людьми), доктор полез в свой чемоданчик. Немного покопавшись, он повернулся к Сережкиной и, указав в противоположную от себя сторону, крикнул:
– Санитары идут!
Сережкина поверила врачу и отвернулась. Тот с ловкостью фокусника (в этом ему помогла многолетняя ветеринарная практика), воткнул в нее шприц со снотворным. Сквозь надвигающийся сон Сережкина видела, как поднимали сундук с драгоценностями, чувствовала, как грубые мужские руки щупали ее живот, полный рубинов и опалов, и твердила себе одно: она ни за что на свете не пойдет в туалет. Хоть режь ее на хирургическом столе.
Молохов мерил шагами комнату и готовился к разговору с любимой девушкой. Поверит ли она ему? Сможет ли простить невольную ложь? Или повернется и гордо выйдет в ответ на его признание? Да, он не тот, за кого себя выдавал. Нет, конечно, он научный сотрудник, историк и разбирается в памятниках старины вполне сносно, просто работает на государство потому, что считает это важным делом. Его дед был разведчиком, отец – кадровым офицером, и он продолжил семейную традицию служить Родине. И если Лера его любит, то ей придется с этим примириться. Для него – долг превыше всего. «Нет, – подумал Молохов, – про долг говорить не стану. Она может воспринять это неадекватно, обидится, что долг превыше нее. Но как ей объяснить, что это две совершенно разные вещи? Вот, в этом месте она придерется, что я называю ее вещью». Как Григорий ни крутил, везде утыкался в клин. Помимо всего прочего, он не знал, как объяснить Валерии их с женой отношения. Вернее, полное их отсутствие. «Но как мне об этом рассказать, чтобы она поверила?» В последний раз ему пришлось сочинить легенду о том, что он срочно уезжает к попавшей в автокатастрофу жене, хотя на самом деле он поехал за дальнейшими указаниями. Как он только додумался придумать такую легенду?! После того как уехала Алла, он больше никогда ее не видел. Да и она, со стопроцентной вероятностью, уже нашла ему замену.
Молохов переживал, но старался держать себя в руках. Сейчас она придет, и нужно будет что-то говорить. Сейчас придут ее друзья, и нужно будет рассказывать про клад, который был найден ими в заброшенном соборе.
Дверь распахнулась, и на пороге актового зала местного УВД возник Тарас-Ник. Он застыл на мгновение, после чего подошел к Молохову и протянул руку.
– Понимаю, – сказал Ник, – работа есть работа. Жаль, конечно, сокровищ. Но если они достанутся государственному музею и ими смогут любоваться люди, то лично я буду рад.
– Смогут, – ответил ему Молохов и крепко пожал протянутую руку.
– Нас здесь арестовывать будут? Или сразу проходить в кутузку? – В дверном проеме возникла голова Ляльки, после чего показался мощный бюст.
За Лялькой сиротливо пряталась Лера. Она старалась не глядеть на Молохова, мышкой юркнула на одно из кресел последнего ряда и подтащила к себе подругу. Та махнула рукой Нику, и он стал пробираться к ним.
– Присаживайтесь ближе, – предложил Молохов, – я не кусаюсь.
– А мы и сядем! – заявил Кудрин, развалившись на кресле в первом ряду.
– Да, – вторил ему отмытый от грязи и грехов Симбирцев. – Нам уже терять нечего, кроме своей свободы. Сядем все.
– Добрый всем вечер. – Мимо них деловито прошла Морозова-старшая, подмигнула дочери и устроилась напротив Молохова. – Это все или еще кого-то придется ждать? У меня мало времени.
– Все, – отчеканил Молохов, – к сожалению, Нина Альбертовна Сережкина немного приболела.
– Она всегда была больна на голову, – съязвила Лялька. – Ну и что такого я сказала? – Она повернулась к Лере, больно ущипнувшей ее за бок. – Как есть, так и сказала.
– Спокойно, товарищи, пардон, господа кладоискатели, – начал Молохов, стараясь не встречаться с Лерой глазами. – Я уполномочен довести до вашего сведения некоторые обстоятельства дела, чтобы в случае с кладом не возникало никаких разночтений.
– Разно… чего? – не поняла Лялька.
– Домыслов, пересудов, разговоров, – попытался объяснить ей Молохов.
– Разных мнений, – усмехаясь, подытожила Лера.
– Благодарю, – кивнул Лере Молохов и остановил на ней взгляд.
Его взяла оторопь. Сегодня она показалась ему еще более красивой, умной и желанной. Он понял, что ничего не сможет ей объяснить, как бы ни старался. Врать он не сможет, а правда слишком глупа, чтобы оказаться правдой. Он смотрел на Леру и думал о том, что сейчас все закончится, она уйдет и он ее никогда больше не увидит.
– Доводите же! – не выдержала Наталья Васильевна. – Мы вас все внимательно слушаем.
– Давайте, товарищ начальник, – захихикал Кудрин, – продолжайте про случай с кладом, а то мы совершенно не в курсе. Даже не будем знать, за что нас посадят.
– К нам в управление поступило заявление местного краеведа Шульгина о том, что в старом городе находится клад времен царя Алексея Михайловича…
– Откуда он вам написал? – поинтересовалась Лялька. – Из рая или ада? Он же давно умер.
– Написал его сын, – поправился Молохов. – Сообщил о кладе. Но конкретного места не указал. Приблизительно, по расчетам его отца, клад находился под Торговыми рядами. Для этого была придумана версия о реставрации Торговых рядов.
– Но простите, – возмутилась Морозова-старшая, – народные избранники не потерпят никаких версий. Реставрация так реставрация.
