Сергей Романов - Байки под хмельком
— Не вычислят, — не сдавался Тарайкин, — надо только быстро сказать и сразу трубку на телефон. Мы в детстве пожарников знаешь, как разыгрывали? Звоним, спрашиваем: «У вас горячая вода есть?» «Есть», — отвечают. А мы им: «Тогда вымойте ноги и ложитесь спать». И так звонков по пять. И не вычисляли.
— То раньше, а то сейчас.
— Не веришь? — терял терпение Тарайкин.
— Не-а.
— Наливай. Сейчас выпьем, и проведу эксперимент.
Лючкин разлил в стаканы, разрезал на кружочки толстый огурец.
— Ну, за твое безнадежное дело.
— А это сейчас увидим. В общем, так. Звоню и говорю, дескать, извините, я соседа застрелил. И вешаю трубку.
— А через четверть часа пятнадцать суток получишь.
Тарайкин не стал больше тратить время на разговоры. Поднял трубку телефона, который висел на кухонной стене, и набрал 02.
— Это дежурный? — спросил он и сразу же выпалил, — Я убил соседа по лестничной площадке.
Через пару секунд трубка висела на аппарате. Уже хорошо захмелевший Лючкин улыбнулся:
— Когда?
— Что когда? — не понял Тарайкин.
— Мандеть научился…
— Ты что думаешь, что я не звонил никуда?
— Конечно, не звонил.
— А если сейчас придут?
— Ага, как же! Держи карман шире! — покатился от хохота Лючкин.
Оба приятеля гостей и в самом деле не ждали. Лючкин думал, что Тарайкин никуда не звонил, а Тарайкин был уверен, что за пять секунд разговора милиционеры, даже если бы смогли с помощью своей аппаратуры вычислить телефон и адрес, то не стали бы посылать наряд, посчитав скороспешный звонок обыкновенным баловством.
Но в это время из прихожей раздался звонок. Тарайкин так и застыл с бутылкой в руке над стаканами, куда собирался налить водочки. У Лючкина тоже глаза округлились.
— Кто там? — после затянувшейся паузы наконец крикнул в сторону прихожей Тарайкин.
— Это Анатолий из одиннадцатой, — и в самом деле ответил сосед по лестничной площадке.
Оба собутыльника обрадовались и поднялись из-за стола. Как раз третьего для разрешения спора им и не хватало.
— А мы, Толян, только-только о тебе вспоминали, — смеялся Тарайкин, проворачивая ключ в замочной скважине. Наконец он открыл дверь и обомлел: в проеме стоял Толян, а за его спиной три милиционера. В касках, бронежилетах и с «Калашниковыми» в руках. И когда Тарайкина и Лючкина стали закручивать в бараний рог, Толян виновато улыбнулся:
— Да никто в меня не стрелял…
1997 г.
Лужа
Ванька Грозный дожидался автобуса. Под мухой. Ну не так, чтобы совсем стоять на ногах не мог, но и под категорию «чуть выпивших» тоже не подходил.
Около остановки чернела огромная лужа, и Ванька, прохаживаясь, рядом с ней, балансировал, как говорят, на грани фола. Одно неверное движение — и он там, в грязной-грязной воде. Несколько раз от «купания» его спасал какой-то доброжелательный мужик: хватал за руку, когда Ванька вот-вот готов был уже рухнуть.
— Спасибо, коллега, — благодарил Ванька и все ожидающие автобуса на остановке дружно улыбались.
— Ишь, коллегу нашел! — с надеждой поглядывал на симпатичную женщину «спаситель» и нежно ей улыбался. Скорее всего, чтобы показать незнакомке, каким он может быть добрым и заботливым. Но женщина была равнодушна и оставляла его взгляды без внимания. А самому Ваньке вообще было трудно понять, что такая цаца, которой впору ездить на престижной иномарке, вообще делает на автобусной остановке.
А Грозный продолжал балансировать. Потому что просто так стоять на месте не было мочи.
— Дай стой спокойно, — обращался к нему мужик и снова оттаскивал от лужи, ухватив за полу кожаной куртки, которую Ванька купил в специализированном магазине на прошлой неделе. — Замри! А то вон уже и «канарейка» наготове.
— Не порви куртяк-то, — незлобно отвечал Ванька, — Чай, такие куртки на дороге не валяются.
Мимо остановки, действительно, уже второй раз на медленной скорости проезжал милицейский уазик и сержант оценивающим взглядом окидывал Ваньку.
На третьем заходе «канарейка» все-таки въехала на пешеходный тротуар и остановилась. Из кабины выпрыгнули два блюстителя порядка — сержант и старшина, — аккуратно обошли лужу и приблизились к Ваньке.
— Пьян? — спросил старшина.
— Ни в одном глазу, — ответил тот и выпрямился, как осиновый кол.
— А документы при себе? Как фамилия?
— Какие могут быть документы? — смачно икнул Ванька и тут же добавил, — А зовут меня — Иван Грозный.
Милиционеры переглянулись: неужели этот пьянчужка издевается над ними при всем честном народе?
— Грозный говоришь? — ухмыльнулся сержант, — А может быть, Малюта Скуратов?
— Нет, Грозный. — замотал головой Ванька и шатнулся в сторону лужи.
Мужик, ожидавший автобус, как и прежде кинулся было на помощь, но милиционеры опередили его и как по команде с двух сторон взяли Ваньку под руки.
— Ну, что, Грозный, пойдем баиньки в царские палаты?
Ванька, словно надеясь получить защиту, тоскливо посмотрел в сторону пассажиров. И они молча ответили ему сочувствующими взглядами: что можно в этом случае сделать против власти и силы? Ни-че-го!
И Ванька покорно пошел к «канарейке».
— Грозный он, понимаешь! — ехидно улыбались милиционеры, — Сейчас быстро покорным станет!
Чтобы не запачкать казенные ботинки, они отцепились от Ваньки и как кузнечики стали прыгать с одного сухого места на другое, стараясь не угодить в лужу. А Грозный, не выбирая дороги, шлепал по воде и, казалось, покорно шел за ними.
Служители порядка уже дошли до машины, как позади них раздался звонкий всплеск. Ванька Грозный в новенькой куртке лежал на спине посреди лужи и отчаянно молотил по воде руками и ногами. Брызги летели в разные стороны. Милиционеры в растерянности смотрели на него.
— Иди сюда — тоном, не терпящим возражений, приказал старшина.
— Ща-а-с! — согласился Ванька и стал подниматься.
С одежды ручьями струилась вода и сползала серая грязевая жижа. — Куда садиться?
— Он нам всю машину уделает. Потом не отмоем! — сообразил старшина.
— И дежурку обгадит, — согласился сержант.
— Ну его к черту, — махнул рукой в Ванькину сторону старшина и открыл переднюю дверь уазика. — Поехали. Авось ещё кого подберем.
Воронок скрылся из виду и Ванька вылез из лужи. Похлопал себя по одежде, разбрызгивая грязевые капли: куда он теперь такой?
— Смотри-ка, какой находчивый! — вдруг похвалил его мужик, пятясь от Ваньки в сторону симпатичной женщины, — Теперь, брат, тебе придется домой пешком топать. Разве можно таким грязным в автобус?
Женщина с осуждением посмотрела на мужика и подошла к Ваньке:
— Хотите я вам одежду постираю? — вдруг неожиданно спросила она почти что протрезвевшего Грозного к полному изумлению пялившего на неё глаза мужика.
— А сто грамм нальете? — стуча зубами от холода, спросил Ванька.
— Поищем, — улыбнулась она и, не боясь испачкаться, взяла его под руку.
1997 г.
юбилей
Вечером Николая Сергеевича Музыкина, начальника управления райканализации, ждал банкет. Торжественный ужин был приурочен к юбилейной дате — службам городской канализации исполнялась ровно сто лет. Управление загодя начало готовиться к столь знаменательному дню. И хотя некоторые знакомые господина Музыкина посмеивались и с нескрываемой иронией интересовались, дескать, не сошел ли ты с ума, Коля, Николай Сергеевич, как ни в чем не бывало отвечал:
— А что здесь такого? Почему можно отмечать юбилей космонавтики, атомной энергетики, бараночного или водочного завода, а день канализации праздновать неловко? Что, работники системы канализации сделаны из другого теста и в их жилах течет не такая как у космонавтов кровь?»
— Кровь-то может быть и одинаковая, — отвечали ему, — Но ты не путай хрен с пальцем. Что такое космонавтика и что такое канализация! Чувствуешь разницу?
Музыкин отмахивался:
— В сортирах все одинаково штаны снимают. И в космосе и на земле. К тому же нас проблемы космонавтики нисколько не волнуют, а вот космонавтов, когда в их земных квартирах унитазы забиваются, вопросы канализации очень даже начинают беспокоить. Поэтому стоит ещё поспорить, что важнее покорение космоса или укрощение отхожих стоков.
— Опустился ты, Николай, ниже своей городской канализации, — смеялись друзья в ответ на его доводы.
А Николай Сергеевич не обижался: делал свое дело и готовился к торжеству.
Это он позаботился, чтобы в праздничный день работники всех коммерческих сортиров города не только пропускали клиентов бесплатно, но и снабжали их метром бесплатной туалетной бумаги. Ему принадлежала идея покрасить в алые цвета чугунные крышки канализационных люков. Именно он, Николай Сергеевич, распорядился, чтобы на всех автомобилях с цистерной вместо кузова, были написаны лозунги «Канализации — 100 лет!». Именно он, как это было во времена развитого социализма, отдал приказ повесить над парадным подъездом управления огромный транспарант со словами «Да здравствуют работники городской канализации!».
