Михаил Серегин - Дембельский аккорд
– Да ну, некоторые и сейчас уже работают, – скромно заметил коммерсант в погонах. – Просто через полгода можно будет нормально заняться, расшириться... Как раз на это деньги набегут...
– Ладно, лезь, по дороге расскажешь! – рассмеялся Михаил. – По машинам!
– По машинам!!! – Лейтенант продублировал команду для своих и подал пример солдатам, бегом кинувшись к «бээрдээме». Запрыгнул на броню, отправил вниз двух страдальцев – Простакова и Ларева, – свесил ноги в люк, надел шлемофон:
– Я Первый, проверка связи, доложить слышимость! Прием!
После небольшой паузы отозвался Багорин:
– Я Третий, слышу хорошо! Прием!
– Я Четвертый, слышу хорошо! – тут же откликнулся Фрол. – Прием!
Мудрецкий подождал еще несколько секунд, не дождался и мрачно приказал:
– Третий, постучи Второму по крыше, чтобы проснулся!
Наконец сонный голос проворчал в эфире:
– Я Второй, кому тут чего надо? Прием!
– Мне надо, Первому, гражданин Второй, – ласково сказал взводный. – С Новым годом хочу поздравить! Как поняли, прием...
– Ни хрена не понял, – недовольно сознался Второй. – Какой, мля, новый год в октябре?! Прием!
– Не в октябре, а как положено, тридцать первого декабря, без минуты полночь, – все так же ласково уточнил Юрий и зарычал: – Это когда ты домой поедешь?!! Если спать будешь, когда командир вызывает! Как понял, Второй?! Прием!
– Понял вас, товарищ Первый! – бодро отрапортовал Заботин. – Больше не повторится, товарищ Первый! Прием!
– Вот так бы и сразу... Внимание по колонне! Начинаем движение, скорость семьдесят кэмэ в час! Включить фары на ближний свет!
Мудрецкий оглянулся. Первой с хвоста колонны мигнула «шишига», секундой позже засветились «глаза» у «Мерседеса» Михаила. Видимо, он продублировал команду по своей рации – у остальных трех машин фары зажглись практически одновременно.
– Порядок, есть контакт! – Юрий был доволен и горд. Такую мощь он еще за собой не водил. – Вперед, Кисляк! И сам-то, сам фары не забудь!
«Бээрдээма» радостно заворковала и покатилась впереди сияющей огнями вереницы машин. Встречные «дальнобойщики» приветствовали ее короткими гудками и удивленно моргали поворотниками. Тугой ветер, пахнущий с детства знакомой сыростью Волги, гладил лицо счастливого командира взвода. Семьдесят километров в час – это совсем немного для того, кто за стеклом машины или в седле мощного мотоцикла. И очень, очень много, когда вы на броне боевой машины, а за спиной у вас ревут и ждут вашей команды могучие дизеля, тысячи лошадиных сил и десятки тонн металла... Не-ет, дорогой читатель, пусть даже вы можете одним пинком по педали выжать из своей иномарки двести по встречной – если вы не шли семьдесят на броне, вы не знаете, что такое мощь и скорость... Лучше этого может быть только сто на той же броне – но, увы, увы, это изысканное удовольствие мало кто может испытать в рядах Российской армии... Ничего, и семидесяти хватит.
Смеркалось. Проехали какое-то село, прижавшееся одним боком к дороге, другим – к Волге, огоньки в окнах весело подрагивали и успокаивали своим домашним уютом. Километры асфальта с шорохом ложились под колеса, и только одна мысль тревожила лейтенанта Мудрецкого. Мысль о стрелке, с идиотским упорством стремящейся удариться об ограничитель за цифрой «ноль» и больше не двигаться. Все-таки колонна шла слишком быстро для тяжелых и потрепанных машин химвзвода... Но, по мнению Юрия, лучше было застыть с пустыми баками и ловить подходящий грузовик, чем просить «дальнобойщиков» сбросить и без того не самую высокую скорость. Разве что знак попадется... но пока что во всех белых кружочках с красным ободком было вписано «80».
Наконец случилось то, что и должно было случиться: движок «бээрдээмы» кашлянул и отфыркнулся. Тут же снова зарокотал успокаивающе, но не надолго – кашель повторился, броня под Юрием дрогнула. Взводный схватился за переключатель переговорного устройства:
– Внимание, колонна, я Первый! У меня заканчивается горючее! Скорость сбрасываем, будем становиться. Мигните фарами, кто готов... – Сзади послушно замигали и прижались вправо. Двигатель начал захлебываться, и Мудрецкий скомандовал: – Колонна, стоп! Приехали пока что...
Команду не выполнила только «шишига». Обогнала съехавших на обочину «дальнобойщиков», подъехала к понуро замершей бронированной подруге и пристроилась сзади. Резинкин тоже заглушил мотор и выскочил на асфальт.
– Что, товарищ лейтенант, совсем приехали? Обидно... – Резинкин вздохнул. – Ладно, что уж теперь. Много до заправки осталось?
– Так. Никольское проехали, это... как его... – Мудрецкий попытался в свете фонарика разобрать набранное меленьким шрифтом название в атласе. – В общем, километров двадцать еще, не меньше.
– Ну ладно, видно, и в самом деле крайний случай. – Резинкин еще раз вздохнул. Вернулся к машине, вытащил из кабины плоскогубцы и нырнул под кузов. Вскоре оттуда послышались негромкие матюги и резкий скрип. Что-то звякнуло и плюхнуло, потом заскреблось. Юрий подсветил фонариком и увидел, как из-под «шишиги» выползают рифленые подошвы ботинок, толкая перед собой пыльную и грязную канистру.
– Так, это еще что? – грозно спросил взводный отряхивающегося водителя. – Почему сразу не доложил и не заправил?
– Потому что это уж на самый край было, а мы могли и на том – что было – дотянуть. – Резинкин явно не собирался признавать себя виновным. – Я и сейчас лучше бы на трассу с пустой вышел, но уж пока поймаем, перекачаем, зальем – времени много уйдет. На заправочке я ее опять залью, уберу, будет время – на место привешу. Там точно никто левый не найдет... даже если мне какая-нибудь падла баки досуха откачает, мне до заправки всегда хватить должно. Или вот, товарищ лейтенант, если пробоина в баке, бензин вытек – что делать будете? А за рамой как за броней! У меня там и полочка специальная приварена, чтобы не потерять...
– Заливай! Только не мне мозги, а баки заливай! Треплешься, а колонна стоит!
– Ну, постоит минутку, не рассыплется. Подержите лучше пока, – пробурчал Резинкин, подавая канистру лейтенанту и забираясь на броню. – Мне, может, и поговорить там не с кем. Забота все кемарит, а меня тоже в сон клонит – перед глазами все время эта фура, и все... Кисляк! Тащи воронку, я тебя заправлять пришел!
Заправили, естественно, не Кислого, а его машину. Витек аккуратно залил в гулкий от пустоты бак половину канистры. Взболтнул оставшееся, прислушался – и долил еще немного.
– Все, хватит, закрывай, – скомандовал он и покосился на Мудрецкого. Пояснил: – Мне еще «шишигу» подкормить, а то она тоже вот-вот последние капельки докушает.
– Эй, командир, долго еще стоять будем? – долетел от «Мерседеса» голос Михаила.
– Две минуты! – крикнул в ответ Мудрецкий и зашипел на Резинкина: – Время-а па-аш-ш-шло-о!!!
Виктору хватило одной. К концу второй минуты движки прокашлялись окончательно, зарычали ровно, и колонна тронулась дальше. «Пять минут – полет нормальный, – поглядывал на часы Юрий, прислушиваясь к рокоту мотора. – Десять минут – полет нормальный...» Наконец впереди показалась долгожданная, празднично сияющая заправка.
Рослый детина в фирменном комбинезоне растерянно хлопал глазами, глядя на подъезжающий к колонке броневик.
– «Семьдесят шестой» есть?! Или «восьмидесятый»?!! – крикнул сидящий на броне офицер. Глаза у него были бешеные – казалось, что за ответ «нету!» он готов разнести всю ни в чем не повинную АЗС, а потом еще долго и с наслаждением топтать дымящиеся развалины...
– Есть, есть! – поспешил заверить заправщик и нервно оглянулся на окошко кассы. Набрался наглости и храбрости, спросил: – А чем платить будете?
– Наличкой! – Офицер оглянулся на колонну «дальнобойщиков», становящуюся вдоль обочины. – Так, сюда триста пятьдесят литров, в «шишигу», – военный кивнул на подъезжающий «ГАЗ-66», – еще двести, и еще пять канистр... Оптовым покупателям скидки есть?
– У нас оптовые от тонны, – проворчал заправщик, направляясь к кассе. Он уже понял, что больших чаевых от вояк ожидать не приходится, а вот гонять будут по полной программе. И не ошибся.
Через час далеко впереди на низких облаках засветилось зарево большого города. Михаилу пришлось распрощаться с некоторой суммой на очередной границе внутри России – с таким же, естественно, двойным постом милиции. Через два часа Мудрецкий объяснял круглолицему и узкоглазому майору-гаишнику на въезде в Волгоград, почему машины специальной армейской группы не только обычной данью не облагаются, но еще и не подлежат досмотру, проверке и тому подобным действиям со стороны сотрудников МВД. По крайней мере, без присутствия представителей военной комендатуры и особого отдела. У майора хватило служебного рвения достать из кармана сотовый, позвонить дежурному по комендатуре и назвать фамилию упрямого и злобного лейтенанта. По мере получения ответа глаза гаишника становились все более круглыми, а физиономия – наоборот, вытянутой. Белые шарики с огромными зрачками посередине еще раз пробежались по бумаге, которую Юрий предусмотрительно держал перед ним, не выпуская из рук, потом вперились в застывшие перед закрытым шлагбаумом огромные фуры – и чуть не вывалились из глазниц окончательно и бесповоротно.
