Святослав Сахарнов - Сын лейтенанта Шмидта
— Вы балансировали на тонкой проволоке, — сказал Костя, когда они с Николаем вернулись в гостиницу. — Учтите, Шмидт, наши с вами предки еще ловили на берегах Ловати последнего мамонта, а индийские мудрецы уже писали палочками на рисовой бумаге: «Бренно тело, преходяще богатство» и «Не лги ближнему». Но это я просто так. Сегодня вы мне понравились.
Глава тридцать первая ПОСЛЕДНИЙ ТИГР
— Итак, три дня на берегу океана. Вас ждет «Сильвер сендз» — серебристые пески и теплые волны, — до которого из вашего номера можно добежать в одних плавках, — объявил Костя после того, как двухмоторный «Боинг» сел на небольшой, скрытый в тропической зелени аэродром. — Обратите внимание: посадочная полоса пуста, зеленые кусты неподвижны; кажется, что нас никто не встречает. Но это оптический обман — сейчас кусты раздвинутся и…
Кусты действительно раздвинулись, и из них вышел человек в надвинутой на уши сикхской чалме.
— Радха? — спросил он.
— Радха, Радха, — охотно подтвердил Костя, и туристы, предводительствуемые сикхом, двинулись через стену зелени на поляну, где их ожидал спрятанный под деревом автобус.
Через час, когда машина раскалилась и в ней стало нестерпимо душно, остановились около придорожного магазинчика. С треском полетели к потолку металлические пробки. Но не успел Николай поднести ко рту бутылочку с тепловатым оранжевым соком, как через распахнутую дверь увидел, что из-за поворота на шоссе показался слон. Брезгливо ставя на горячий асфальт растоптанные ноги, он шел, покачивая сидящего на его шее полуголого человечка с железной палкой в руке. Через спину слона была перекинута цепь. Позвякивая ею, слон дошел до автобуса и остановился. Повернув голову к раскидистому, росшему у обочины баньяну, он вытянул хобот, сорвал ветку и сунул ее в рот. Сбежались туристы.
Костя перекинулся несколькими словами с погонщиком.
— Махут говорит, — объяснил он, — что этот слон работал на лесопилке, подтаскивал к механической пиле бревна. Но кооператив, которому принадлежит лесопилка, купил трактор, и слон оказался не нужен. Он ведет его в заповедник Бериар. Там сохранилось стадо диких слонов. Этого оставят жить с ними.
— Безработный слон. Великолепно! Гримаса постиндустриального века, — восхитился Николай. — От электрической пилы назад, в джунгли. Спросите этого человека: опасна ли его профессия?
— Он говорит, что не опасна. Нужно только не грубить слону.
— Шикарный ответ. В наше время сидеть на спине у зверя не самый рискованный вид работы. Хотя, видите, вот и погонщика со слоном сократили. Передайте ему мои искренние соболезнования.
Автобус издал призывный крик, туристы, дожевывая на ходу бананы, полезли в салон. Магазин качнулся и начал отдаляться. Исчезли бутылки, вывеска, баньян. Последним исчез слон.
Через несколько часов из-за очередного поворота вылетела синяя рокуэловская полоса.
— Океан! — выдохнул автобус.
Вдоль песчаного белого пряжа рядками стояли домики-бунгало, и среди них — с мавританскими башенками и узкими окошечками — отель.
— «Серебряные пески»! — объявил Костя. — Четыре звездочки, к столу выходить легко одетыми, но без наглости.
До ужина Николай провалялся в номере, разглядывая нарисованную на стене сцену сражения обезьян с демонами. Пухлые толстенькие обезьяны и демоны улыбались друг другу.
— «Рамаяна». Канон, — объяснил лежавший на соседней койке Костя. — Все герои должны иметь цветущее здоровье и радостно смотреть на мир. А может быть, две тысячи лет назад, когда писалась легенда, люди знали о вражде и счастье больше, чем мы, а?
Вечером председатель вышел из номера. Воздух пах одеколоном «Магнолия». Последние лучи солнца красили белый песок в кирпичный цвет. В ветвях деревьев ссорились, устраиваясь на ночлег, скворцы-майны. Через террасу отеля в ресторан, нетерпеливо посматривая на накрытые по-шведски столы, тянулись туристы.
После ужина Костя объявил:
— Завтра поездка в Бериар. Дикая природа, зверье. Обувь — резиновая.
Темнота упала неожиданно, словно наверху, на небе выключили свет. Какая-то планета, поспешавшая вслед за солнцем, раздалась в боках, превратилась в копейку и скатилась за горизонт. Зажглась россыпь мелких звездных лампочек. Млечный Путь поплыл рекой.
Николай с Костей сидели в беседке у воды. Древний океан робко шелестел у их ног.
— Так вы не раздумали ехать в Мадрас? — спросил Костя. — Смотрите, не вляпайтесь в историю. Языка и местных обычаев вы не знаете.
— Не пропаду. Боитесь неприятностей?
— Ничего я не боюсь. Вас убьют, меня уволят — только и всего. Вообще за все время работы у меня была только одна накладка… Работал с группой непальских туристов. Возил их по Волге и Каспию. А они, как назло, оказались религиозной сектой. В поездку по России захватили символ своей веры — деревянный фаллос высотой с человека. Приехали мы в Калмыкию, а там дерево — ценность. Печи сухим навозом топят. Ночью кто-то украл символ, распилил и увез.
Николай хихикнул.
Раздался плеск. Из темноты выплыла лодка. Стоявший в ней во весь рост гребец обмакнул весло в воду. Лодка остановилась. Белая одежда гребца светилась. В темноте он казался духом, всплывшим из пучины вод.
— Фиш? — вопросительно проговорил дух.
— Ноу, нет, — со знанием дела ответил Костя.
— Фрутс? — предложил житель преисподней.
— Не надо фруктов, — посоветовал объевшийся бананами Николай.
— Мадама?
— Мадам тоже не надо.
Лодка растаяла как видение.
— Ого, тлетворное влияние Запада коснулось уже и чистых, наивных туземцев, — сказал Николай. — Европейский сервис. Правда, наша страна по части девочек и лежалых товаров уже перегнала передовые западные страны. Вы давно работаете в этой системе?
— Третий год. Попал в нее совершенно случайно. Когда учился в школе все время бросал в кислоту железные опилки. Все думали, что пойду по химии. Но тут ударила перестройка. Химики оказались не нужны. А у отца в инязе был свой человек, пришлось специализироваться на хинди. Вот и катаюсь. Сначала безумно нравилось, а теперь я этих раскрашенных коров и змей в коробках не могу видеть даже во сне. Что значат ваши слова: «моя профессия лежит рядом с профессией литератора»?
— Как вам сказать?! Управляю домом, населенным людьми, которые до сих пор называют себя поэтами и прозаиками. Вымирающие животные, вроде птеродактилей.
В номере под потолком около лампочки спиной вниз повисла ящерица. Она висела, держась за потолок. Вместо коготков на ее пальцах были присоски. Повисев, ящерица спустилась по стене и юркнула в щель в полу.
Председатель товарищества вытянулся на койке и заснул тревожным сном. Это был сон человека, которому в ближайший день предстоит узнать, остался ли у него хотя бы один шанс.
Повторим: ночь перед решающей поездкой в Мадрас Николай спал тревожно. Ему снились река, всплывший около Адмиралтейства Шпенглер и сожительница Кочегарова с арбузом. Арбуз она принесла на вокзал встречать суженого. Не успел поезд с Кочегаровым подойти к перрону, как сон кончился. Полез и вовсе вздор: персиковый чиновник из мэрии на фоне игривой греческой скульптуры, вдова Крандылевского с тараканом в зубах и беглый Наседкин, копающий себе могилу на кладбище Сарыка-мыш в Турции.
— Бред какой-то, — сказал Николай, просыпаясь. — Не надо так волноваться. Будь что будет. Утро-то какое славное!
За тонкой сеткой, закрывающей окно, бормотали покидающие дерево скворцы. У кромки воды, толкая друг друга, выстраивались повзводно разноязычные любители бега трусцой. К утреннему завтраку туристы, предупрежденные Костей, явились дружно. Как по команде застучали сваренные всмятку яйца, захрустели на зубах наждачной жесткости тосты. В ожидании Бериара жители Череповца и Вологды заговорили о питонах и тиграх. И вдруг все разговоры смолкли: в зал вошла компания черноволосых мужчин в голубых летных костюмах. Метрдотель почтительно провел их к отдельному столику, а официант по его знаку принес и поставил для чего-то еще один, лишний стул.
— Летчики «Алиталии», — сообщил всезнающий Костя. — Между рейсами у них перерыв три дня, отдыхают всегда здесь, естественно за счет фирмы. Я думаю…
Он замолчал: с террасы в зал со стороны пляжа, распахнув махровый халат, входила античная Диана. Ее росту мог позавидовать центровой испанской баскетбольной команды «Реал». Нагое тело Дианы в распахе электрически светилось. Охотница подошла к столику летчиков, те пододвинули ей стул, богиня накрашенным ртом пригубила сок.
— Кто это, фотомодель, герцогиня Монакская? — Озадаченный Николай толкнул под столом Костину коленку.
— Стюардесса, дочь нищего башмачника из Калабрии. С такой фактурой не останешься в офсайде. Это ее последний рейс. Выходит замуж за аргентинского миллионера. Двести тысяч коров в пампе. Увидел ее в полете и потерял голову. Купил билет на обратный рейс, не вылез из самолета до тех пор, пока она не приняла его предложение.
