Роман Трахтенберг - Рома едет в Кремль
— Жоржиньо, милый, ты не выдержал, что ли? Я же предупреждал тебя, что они ребята серьезные и ваших неформальных заходов не понимают. И вообще, никаких конфликтов в группе я не потерплю!
— А что они, Ромочка, сразу бить-то кидаются? Я ведь только подошел и спросил у блондинчика, каким видом спорта он занимался, а он сразу мне в глаз засветил!
— Тыну, ты что же так бурно реагируешь на вопросы о своем спортивном прошлом?
— Эттот пииттор, изффиняюссь, как у фас гоффорят, ппазар не фильтрует…
— Шурик, давай хоть ты объясни, что тут между вами произошло?
— Роман Львович, ты знаешь, я бы тоже ему в лоб закатал, если бы он ко мне стал таким образом докапываться! А что делать, если мы стоим, курим, никого не трогаем, а тут подходит этот и говорит Тыну: «Молодой человек, извините, а какой вид спорта может сформировать столь крепкие и округлые ягодицы, как ваши?» Тогда Тыну его и спрашивает: «Ты питтор, что ли?» А тот ему, причем гордо так: «Я — гей!» Ну и получил в глаз. А потом отскочил: «Я Ромочке пожалуюсь!» Мы хотели ему еще навалять, да вот решили тебя дождаться.
— Так, пацаны, это Жоржик, он такой же член нашей группы, как и вы. Он точно так же пострадал от чертей, и у него есть такой же, как и у нас, талисман. Так что прошу его любить и жаловать.
При этих словах Жоржик приосанился, а Шурик спросил:
— Это в каком смысле его любить? Мы так не договаривались!
— Да в философском смысле, в философском! А ты, Жоржик, тоже думай, что можно говорить таким мужчинам, а что — нет. А если любишь, то люби на расстоянии, чтобы таких фингалов у тебя поменьше было. Если бы не твои нетрадиционные наклонности, я бы попросил вас троих сейчас обняться, расцеловаться и забыть о конфликте. А так быстро пожали друг другу руки и загружаемся в машину. Нас уже остальные члены коллектива дожидаются…
Жоржик опасливо подошел поближе и протянул свою узенькую ладошку сначала Шурику, а потом Тыну. Они хоть и ответили ему рукопожатием, но по виду их было ясно, что особого удовольствия им этот процесс не доставил.
«Да, — подумал я, — с этими ребятами мне тоже еще работать и работать», — и поймал себя на мысли, что рассуждаю как начальник исправительно-трудового учреждения, которому прислали для этого самого исправления трудом группу граждан, внутри которой уже заложен по крайней мере один внутренний конфликт. И в данный момент меня это беспокоило более всего…
Глава 9
«Тайная вечеря» в квартире Веры Григорьевны определенно удалась. Мы подъезжали по очереди, останавливаясь в соседнем дворе. Я в сопровождении Тыну пошел первым. Затем по одному стали выдвигаться и другие участники нашего законного полувооруженного формирования. Шедший третьим несчастный Жоржик, находившийся в творческом поиске, вопреки правилам конспирации завел игривую беседу со здоровенным парнем, ремонтировавшим свою «девятку» около дома. Его брутальность, с одной стороны, привлекала нашего щуплого коллегу, но с другой — напоминала о неудачном опыте общения со спортивным Тыну, тем более что синяк под глазом еще более растекся и его пришлось прикрывать темными очками. Поэтому Жоржик начал издалека, интересуясь годом производства и пробегом «девятки». Охотно вступивший в разговор атлет подробно рассказал Жоржику о машине, но, как только тот перешел к личным вопросам (на этот раз насчет развитых бедер и мышц спины), несколько напрягся. От очередного фингала француза спас подошедший Шурик, который вежливо, но твердо взял его под руку и повел в подъезд.
Водитель «девятки» при этом пробормотал что-то типа: «Ходют тут пидоры всякие», на что получил от Шурика ответ настоящего интеллигента-гуманитария: «Урод, это француз, гость столицы, понял, падла?» Дальнейшего развития диалог, правда, не получил, поскольку наши соратники быстро скрылись в здании.
— Львович, — с порога заявил Шурик, — этот твой Жорик нас точно всех спалит. Не успел он двух шагов от машины отойти, как к какому-то работяге привязался насчет его развитых бедер. Если бы я его не утащил, точно огреб бы по морде.
— Не зовите меня Жориком, сколько можно говорить! Я Жоржик! Мне это неприятно, и унижает мое мужское достоинство.
— Какое-какое достоинство? — ехидно спросил Шурик.
Обиженный Жоржик замолчал, и мне, чтобы не вызывать эскалацию конфликта, пришлось вмешаться:
— Так, запомните, у всех нас есть имена. Мы тут не какие-нибудь агенты, нам номера не нужны. А имена прошу вас не коверкать и называть друг друга так, как привыкли. Итак: Вера Григорьевна — это наш начальник штаба. Роганетта Петровна, она же Рогалик — специалист по холодному оружию. Рамиль Абдулахатович, можно просто Рамиль — прикомандированный к нам подполковник МВД. Александр Тарасович, можно Шурик — главный по транспорту и допросам пленных. Подданный суверенной Эстонии господин Тыну Вилль (при этих словах Тыну чинно поднялся и наклонил голову) — эксперт по огнестрельному оружию. Иван Васильевич Цан, называйте его по имени-отчеству — Иван Васильевич, — он будет заниматься компьютерным обеспечением, связью, спецсредствами и техническим обслуживанием.
Дальше, — продолжил я, — этнический француз Жоржик (прошу не называть его Жорой, Жориком и пр.), он тоже член нашей команды, но пока с неопределенным статусом. И наконец, я, Трахтенберг Роман Львович, художественный руководитель, точнее, главнокомандующий нашего спецподразделения. Докладываю диспозицию и дислокацию: Вера Григорьевна находится всегда по этому адресу и осуществляет связь и координацию действий отряда, а также выполняет мои особые поручения. Все остальные — в моем распоряжении как минимум на две недели. А теперь давайте ваши соображения, они у вас должны уже быть. Итак, по порядку. Сначала предоставим слово даме. Рогалик, что тебе на сегодняшний момент известно о нашей миссии и твоих задачах?
— Мне кажется, я сегодня ночью кое-что вспомнила интересное для нас всех. Когда я училась на втором курсе, мы с одним молодым человеком пошли в подвал.
— Рогалик, — прервал ее я, — ближе к делу. Конечно, события твоей личной жизни двадцатилетней давности интересуют нас, но не в такой степени…
— А вы, Ромочка, не прерывали бы девочку, а лучше послушали внимательно, — вмешалась Вера Григорьевна.
— Так вот, пошли мы с одним очень милым молодым человеком в подвал главного здания МГУ на Ленинских горах. Можно было, конечно, все делать и на койке в общежитии, но какая там романтика? Если вы на план главного здания МГУ посмотрите, то увидите, что он разделен на зоны. Сейчас их именуют более благозвучно: корпусами или секторами. На плане эти зоны обозначены буквами от «А» до «П». Вот только почему-то «О» и «З» пропущены. А именно оттуда легче всего попасть вниз. Как мне кажется, нас и будет интересовать секретная зона «З». Находится она с левой стороны от главного входа в ГЗ МГУ, и к ней есть даже прямой автомобильный подъезд. Так вот, пошли мы с ним в эту зону «З», где находился один из тайных входов в бомбоубежище. В те времена за чекушку водки, данную сторожу, можно было хоть все подземелье обойти. Нас, правда, интересовал в основном склад кафедры гражданской обороны. Это второй подвальный уровень, примерно 18 метров под землей. Там можно было без лишних свидетелей на матрасах поваляться, приготовленных для военного времени. Повалялись мы, а потом пошли по подвалам гулять. Помню, приходим в громадное помещение, а оно до верха забито ящиками с противогазами. Говорят, их там было по числу студентов и сотрудников университета, то есть по тем временам тысяч тридцать — сорок. Их, эти противогазы, кстати, во время ирано-иракской войны быстро списали и продали Ирану. Говорят, что проректор по хозяйственной части после этого сразу уволился и уехал из России очень-очень далеко.
А потом мы решили попасть на третий секретный уровень, о котором только слышали. Тупо пробовали открывать все двери подряд. Одну открыли тихонько, а там спиной к нам военные сидят, смотрят на какие-то приборы. Хорошо, не заметили нас. А нашли мы вход на третий уровень, или, как его еще называют, «минус третий этаж», под той же зоной «З». Неприметная такая дверка в стене и крутая лестница вниз. Потом прямой узкий коридор метров сто в центр здания и еще одна дверь в подсобное помещение лифтового холла. А сам холл точно такой же, как на первом этаже, — мрамор, красное дерево. На одной стороне холла два лифта на первый этаж к входу в закрытый банкетный зал под клубной частью (это зона «Н»), а на другой — два вниз. Понятное дело, что и лифты не современные, а старые, как были в центральной части главного здания до замены в девяностых годах: отделаны деревом, панели из никелированной стали, кнопки с красной подсветкой. И около кнопок — замочная скважина. Нас, конечно, интересовали те лифты, что вниз идут. Справа около них табличка, на которой показывалось с помощью лампочек, где сейчас какой лифт находится. А лампочек этих было три. Первая с надписью «третий уровень», вторая, пониже — «спецубежище» и третья — «станция „Университет-2“». Ну, мы-то кнопки, конечно, понажимали, но без всякого результата, хотя лифты, судя по всему, были действующие. Наверное, ключ был нужен…
