Бандитский Екатеринбург - Федор Галич
Во время приступов аллергического чиханья его зелёные сопли смачно вылетали на красную ковровую дорожку, портя всей голливудской тусовке их меланхоличный чванливый имидж.
Американский бомонд, устав смотреть на то, как на него плюют, чихают и блюют, брезгливо отвернулся от русского продюсера, а заодно и от его протеже. Пресса перестала писать о «Матрёшке», телевидение перестало показывать её выступления, на радио перестали крутить её песни. В одно мгновение поп-звезда «Матрёшка» упала со звёздного Олимпа, также молниеносно, как и взлетела на него.
— Ничего не поделаешь. Америка быстро забывает своих кумиров, — с сожалением констатировал «Бледный» факт падения популярности Тани, и громко чихнув в подтверждение своих слов, принялся собирать чемоданы в дорогу.
— Куда мы едем? — апатично поинтересовалась Таня.
— Вернёмся в Екатеринбург, на границу Европы и Азии. Это и будет нашей отправной точкой, той золотой серединой, откуда мы и начнём твоё триумфальное возвращение сразу по двум направлениям — на европейские и азиатские вершины хит-парадов, — оптимистично ответил «Бледный» и, на секунду задумавшись, объективно заметил: — Хотя, в Европе к тебе интерес и не пропадал, а в Азии у тебя всегда была бешеная популярность.
— Дорогой, а может, мы завяжем с музыкой и начнём вязать тёплые свитеры? Уедем жить в Антарктиду, будем разводить пингвинов, есть рыбу, и светиться от счастья и фосфора? — неожиданно предложила Таня и, с азартом взглянув на Аню, заинтригованно добавила: — Между прочим, некоторые члены нашей семьи ещё незнакомы с этим «островком любви»… Да и я очень соскучилась по его холодному климату, согревающему сердца, будоражащему кровь, и разжигающему страсть.
— А тебе не жаль нашего медвежонка? Он постоянно там хочет спать и сосать лапу, — привёл ещё один увесистый аргумент против Антарктиды, «Бледный».
— И что в этом плохого? — недоумевая, пожала плечами Таня. — Я тоже там постоянно хочу с тобой спать и сосать твою «лапу». А за медвежонка не переживай. Смотри, какой он у нас компанейский. Он обязательно подружиться с белым медвежонком «Умкой» с соседней метеостанции и ему будет не до сна. Вот увидишь. А возвращаться без противогаза в Екатеринбург, в город гигантских торчащих из земли выхлопных заводских труб, я не хочу. Да и слякотная погода, разбавленная унылыми лицами горожан, нагоняет на меня тоску и вгоняет меня в депрессию. Хоть в народе и говорят, что у природы нет плохой погоды, но я уверенна, что есть. И сконцентрирована она вся на Урале, — уверенно заявила Таня.
— «Бледный», я поддерживаю Таню и считаю, что она права, — поддержала «первую» жену, Аня. — Я, конечно, не уверенна, что в холодной Антарктиде мне понравится больше, чем в жарком Египте, но соскучиться по серому Екатеринбургу, я точно ещё не успела.
— Та-а-ак, — протянул «Бледный», сурово нахмурив брови. — Это что? Бунт на корабле? Тогда для тех, кто забыл, я напомню, что Екатеринбург — это моя родная гавань. Капитан «Бледный» согласен плавать со своей «командой» в Антарктиду, в Египет, в Америку, хоть каждый месяц. Но возвращаться мы всегда будем домой. На родной Урал. И это не обсуждается, — строго сказал, как отрезал, «Бледный» и продолжил упаковывать чемоданы.
— Фи, как грубо, — хмыкнула Таня. — И почему тебя прозвали «Бледный», а не «Скверный»?
— Потому, что прозвища образуются от части фамилии или по внешним данным, а не по черте характера, — парировал на иронию Тани, «Бледный».
— Ну, тогда, если судить по твоим тёмным волосам и смуглому лицу, смею предположить, что твоё прозвище сложилось непосредственно из фамилии. Я права? — продолжала настойчиво лезть в тайну имени «Бледного», Таня.
— История моего прозвища не имеет с моей фамилией ничего общего. Меня стали называть «БЛЕДНЫМ» после несчастного случая, произошедшего со мной в детстве. В то уральское холодное лето мы с друзьями играли во дворе в индейцев. Я решил спрятаться на чердаке соседского сарая и начал карабкаться вверх по деревянной лестнице. Вдруг, лестница надломилась, и я стал падать. Пытаясь удержаться, я начал машинально хвататься за всё подряд и выдернув с полки полиэтиленовый мешок с белым порошком, рухнул на сено. Двухкилограммовый пакет, свалившись сверху на мою голову, глухо лопнул и осыпал меня содержимым с головы до ног. Сначала я подумал, что это мука. Но когда я попробовал порошок на вкус и ко мне прилетел, вдруг, «волшебник в голубом вертолёте и бесплатно показал мне короткометражное мультипликационное кино», я понял, что это не мука, а что-то другое. Прибежавшие на шум «индейцы» из дворового племени, начали надо мной громко смеяться и, тыкая в меня пальцем кричать: «БЛЕДНОЛИЦЫЙ»! С тех пор меня стали звать «БЛЕДНЫМ», а соседских хозяев сарая, я с того дня во дворе больше не видел.
— Дорогой, но мы же с Аней не индейцы, чтобы звать тебя «Бледным». Мы твои жёны и вправе знать твоё настоящее имя. Почему ты от нас его до сих пор скрываешь? Пойми, в некоторые моменты половой жизни, нам хочется ласково назвать тебя по имени. Согласись, будет звучать не очень романтично, если в экстазе я или Аня прошепчем тебе: ««БЛЕДНЕНЬКИЙ», ТЫ СЕГОДНЯ ТАКОЙ СТРАСТНЫЙ!» Или ««БЛЕДНЕНЬКИЙ», ТЫ САМЫЙ ЯРКИЙ ЛЮБОВНИК ВО ВСЁМ МИРЕ!»
— Согласен. Подобные изречения не похожи на «комплиментарную» лесть и действительно звучат иронично. Я и впрямь не подумал про постельные «телячьи нежности», чем и поставил вас в неудобное положение. Это моё упущение и я готов это исправить немедленно, — признал свою ошибку Бледный» и, взяв жён за руки, торжественно произнёс: — Разрешите представиться, меня зовут Саша.
— «САША БЛЕДНЫЙ»? — хором воскликнули девушки, еле сдерживая смех.
— Нет-нет-нет. Саша Головкин, — спокойно уточнил «Бледный» и исподлобья посмотрел на Таню с Аней.
— Хорошо, что мы поженились не в России, а в Лас-Вегасе, где для регистрации брака было достаточно только наших имён и твоего псевдонима. Да и в детстве тебе повезло, что тебе дали прозвище не по фамилии, — засмеялись довольные девчонки и бросились обнимать и целовать своего любимого Сашеньку и его головку.
Глава 10
Неудачная попытка покушения на «Антигриппина» и после свадьбы не давала покоя капитану Щеглову. Она была той самой «занозой в заднице», которая, время от времени, больно колола его самолюбие, и той горькой «ложкой дёгтя в бочке медового месяца», портящей весь вкус его сладкой супружеской жизни.
Будучи наслышанным о своём бывшем соратнике
