Дырки в дуршлаге - Евгения Лазурина
– А где мягкие игрушки, а?
– Где …что? – недоуменно уставился на своего командира снайпер.
– Ну мягкие игрушки. Мама их в пакет складывала, в детский сад хотела отнести, но я не разрешил. Помнишь? А, да откуда ж ты помнишь, – махнул Илья на моргающего глазами худенького снайпера и пошел в сторону своего синего шкафа с игрушками. К счастью, дверь была открыта, а в глубине он увидел пакет с мягкими игрушками: там сидел его любимый енот с огромными глазами, с которым он спал в три года, всевозможные кошки, собаки, тюлени и еще "не бог весть что" как говорила мама. Только той большой собаки там не оказалось. Засада. Илья отошел от шкафа, стал задумчиво ходить из стороны в сторону, вспоминая, где же он видел эту собаку, которая обязана им помочь. Снайпер ходил рядом и испуганно поглядывал на своего командира, словно переживая, не заболел ли тот.
Тут Илья крикнул неизвестное для снайпера слово «орхидея» и побежал. Снайпер побежал следом, размышляя на ходу, что бы значило это слово, и пришел к выводу, что это как «в атаку!!!», только «орхидея!!!». Снайпер даже решил запомнить это слово, чтобы потом блеснуть своими познаниями в военных кругах. И тоже закричал радостно и громко:
– Орхидея!!! Ура!!!
На самом деле Илья побежал к подоконнику, на котором стоял цветок орхидея, а рядом мама посадила ту собаку. Зачем посадила, Илья не знал.
– Собака, собака, спустись и помоги нам, пожалуйста. Нам очень нужно наверх, очень нужно!
– А кто будет смотреть в окно? Я занята, между прочим. Сижу, смотрю в окно. Понимаешь?
– Я командир, ты должна меня слушаться! – не выдержал Илья безмерной наглости собаки.
– А я мирный житель, а не солдат. И ничего я тебе не должна!
– Ну милая собака, ты такая добрая, такая умная, пожалуйста, помоги нам. Ты ведь хочешь, чтоб наступил мир? Хочешь?
– Ну хорошо. Что делать-то?
– Нужно доставить нас со снайпером на стол. Нас там разведчик ждет.
Собака спрыгнула с подоконника, Илья со снайпером залезли на спину собаки и помчались. Снайпер снова закричал, сидя верхом на собаке:
– Орхидея!!!
На столе они оказались очень быстро. То, что они там увидели, рассмешило их до коликов в животе. Разведчик нашел врага. Это кошка опрокидывает лапкой баночку с пульками, скидывает пульку на пол, катает ее по полу, пока та не затеряется, а затем возвращается за следующей.
4. Пробуждение.
Смеясь и бубня под нос "это кошка, мама, кошка – это враг", Илья очнулся у себя в кровати. Он посмотрел на себя внимательно: на нем фланелевая пижама. Да, определенно он снова мальчик.
– Ура! Мамочка, ура! Я вернулся!
– Доброе утро, солнышко. Ты хотел сказать, что ты проснулся, а не вернулся?
Илья почесал затылок, кивнул и сел завтракать уже приготовленной для него кашей. Он все думал, приснилось все или не приснилось. Наверное, все же приснилось. Не может же быть все это превращение правдой. Он доел кашу и вернулся к себе в комнату. На столе сидела собака, а рядом командир, снайпер и разведчик. "Вот так совпадение," – подумал Илья. Но все равно, покосившись на кошку, мирно спавшую в углу, убрал банку с пульками подальше, мало ли чего.
В поисках строчки
«Мой друг художник и поэт, – доносилась из-за стены небольшой квартиры-студии всем известная песня.
– Да уж, эти стены непонятно для чего ставили, такая слышимость, словно у меня в комнате музыка, а не у соседей, – ворчал сам себе под нос Геннадий, сидя за письменным столом. На столе у него стоял монитор, на мониторе открыт пустой лист Майкрософт Ворд.
Геннадий сидел так уже довольно давно. Он то стирал, то снова что-то печатал, громко вздыхая. И еще ему всегда слышалась в этой песне о художнике и поэте какая-то поддевка в его адрес. Сложно сказать, почему ему так казалось, может, потому что Геннадий считал себя не поэтом, а самозванцем, а может потому, что у него совсем не было друзей. У него никого не было.
– Мой друг художник, – сказал Геннадий и усмехнулся, – И поэт, – продолжил он, налил себе стопку водки и выпил. Затем поставил стопку рядом с клавиатурой и постучал пальцами по рюмке, словно перебирая клавиши пианино.
– Ну вот и все, – сообщил он рюмке, – раньше я хоть что-то писал, а сейчас вообще ничего. Ничего. Ни друзей, ни стихов… Он вздрогнул и начал быстро стучать по клавиатуре:
«Ни друзей, ни стихов. Без лица.
Отражения в зеркале нет».
– Отражения в зеркале нет, – пробубнил Геннадий, и, снова стирая буквенные символы, незаметно для себя схватил лежащую на столе шариковую ручку. Он постучал кончиком шариковой ручки по столешнице и с силой швырнул прямо в монитор, целясь в белое полотно вордовского файла. Несколько секунд он сидел в ступоре и недоумении, потому что ручка словно была проглочена монитором. Это было странно. Геннадий встал и обошел вокруг стола пару-тройку раз, чтоб наверняка убедится, что ручки реально нигде нет. Затем он сходил в ванную, умылся и налил себе чашку черного кофе без сахара. Он недавно бросил курить и нашел себе заменитель: горькая черная жижа немного снимала дрожь и напряжение в теле. Вернее, Геннадий себе внушил это.
С чашкой кофе он сел обратно за компьютер, настороженно всматриваясь в белый экран, который так вот вдруг стал играть роль черной дыры. Геннадий настойчиво смотрел в этот белый экран какое-то время, не отрывая глаз, словно охотник, ожидающий редкую дичь. Но нет, черная дыра себя ничем не выдала, экран был таким же, как обычно.
– Так, – протянул Геннадий это короткое слово, вкладывая в него всю свою энергию решений. Уже пустую кофейную чашку он с силой кинул в монитор. Чашка исчезла. Геннадию даже показалось, что она булькнула, словно упала в молоко.
– Вот тебе и «художник и поэт», –
