Саид Насифи - На полпути в рай
В это время Махин, да-да, та самая Махин, которая с таким увлечением сейчас смеётся, увидев Мехри, недолго думая взяла слово и тоненьким, елейным голоском, лицемерным и подлым, произнесла пламенную речь в честь своей милой подруги.
Надо сказать, что Нахид пока ещё не получила от своего дорогого мужа никакого имущественного наследства, но зато она блестяще переняла его моральные качества. Выходя замуж за ловкого политикана, женщина пользуется не только большими материальными благами, получаемыми её мужем от лицензий на торговые сделки и игры на бирже; она извлекает из его многолетнего опыта на политическом базаре такие уроки, что мусульманину не дай бог видеть, а неверному слышать!
Все знают, как сорок шесть лет назад была создана конституция и из какого посольства она появилась. Принципы свободы и демократии, или, как их называют, «западная демократия», были так ловко применены в Иране, что, хвала всевышнему, в этом мы обогнали даже самих создателей этой системы. Наивные и неосведомлённые простаки и не подозревают, какие группировки с их преступными интересами руководят всеми событиями, о которых пишут в газетах, подготавливают речи, которые произносятся с высоких трибун, и предопределяют выборы. Они не знают, что даже при назначении на пост ректора университета, на этот высокий, важный в политической игре пост, никто не сможет добиться согласия этих людей, если он недостаточно лицемерен.
Иран — страна, где все стоящие у власти политические группировки возглавляют самые порочные, самые ничтожные и низкие люди. Недаром в прежние времена тегеранские жулики, возвращаясь домой пьяными, размахивая ножами, пропитыми голосами орали:
— Иран — страна, бросившая на ветер всё святое!
Когда эти закулисные политические дельцы во имя собственных интересов начали развращать народ, подрывая последние устои благочестия, они и женщин включили в орбиту своей общественной и политической деятельности. Что и говорить, великолепный получился букет!
С тех пор не прошло и трёх лет, а «дамы» и «барышни», как они сами изволят называть себя, так вошли во вкус политической игры и набрались в этом такого опыта, что многие из них перещеголяли самых искусных своих учителей. Дело дошло до того, что, глядя на них, уже начали говорить об иных мужчинах: какой это мужчина, если он хуже бабы!
Нахид, например, тоже вначале нуждалась в советах своего обожаемого супруга. Но в последнее время она открыто называет его дураком. «Вы, мужчины, — говорит она, — стареете, но ума у вас с годами не прибавляется».
Вот уже несколько дней ходят слухи, что летом в Тегеране будет устроен пышный праздник. Подобные увеселения, шумные и дорогостоящие, очень обременительные для народа, время от времени необходимы. Они увлекают простонародье, а кое-кому из сильных мира сего дают возможность нажиться, завязать отношения с прибывшими на торжество иностранцами, устроить свои делишки.
С помощью своего дорогого мужа Нахид решила добиться постановления правительства о предоставлении льгот на импорт за государственный счёт кое-каких предметов, якобы необходимых для благотворительных целей общества. Конечно, она прекрасно знала, что в случае удачи эта операция даст ей возможность положить в карман кругленькую сумму. С этими-то «благотворительными» целями она и созвала сегодняшнее собрание, на которое пригласила более двадцати выдающихся «дам» и «барышень» — жён министров, генералов и депутатов. Обычно благотворительное общество помощи обездоленным и сиротам создаётся так: избирается правление, вырабатывается устав, в вечерних газетах помещаются три-четыре статьи — и всё в порядке, дураков обвели вокруг пальца. Затем вдруг выясняется, например, что для благотворительных целей из Голландии выписывают партию цветочных луковиц и ваз. Освобождённые от таможенных пошлин и оплаты фрахта, они будут доставлены в Иран и распроданы на благотворительных вечерах, выручка же потечёт прямёхонько в карманы «благотворителей». И, пока раскроется истинная цель нового благотворительного общества и его позорная деятельность будет предана гласности, организаторы успеют положить на свой текущий счёт в американских банках не один миллион. Ну а если об этом узнает народ? Допустим, что руководители общества сделают глупость — не дадут взятку журналисту, ещё более подлому, чем они сами, и эта ядовитая змея напишет две-три статьи? Что же, придётся благотворительному обществу напечатать официальное опровержение, которое с невероятной наглостью и цинизмом сделает чёрное белым, а правду — ложью! Одним словом, эти ловкачи чисто обделают своё дельце. Они способны доказать всё что угодно.
Чтобы избежать неприятностей, в подобные общества, кроме жён министров, генералов и депутатов, привлекают жён нескольких издателей газет и видных журналистов. Именно поэтому и среди друзей Нахид появились обозреватели по политическим, литературным, научным, экономическим, техническим, спортивным и прочим вопросам.
Ярким украшением этой весьма своеобразной новой культурнической организации была также и ханум Роушан Сафидбахт, избранная на заседании, состоявшемся в доме Нахид Доулатдуст, секретарём общества. Машалла![6] Не сглазить бы! Эта ханум, несмотря на свою полноту, так ловка, что пролезет сквозь игольное ушко и сумеет просунуть нос в любую щель. Когда Роушан ещё была неопытной девочкой и ходила в школу, она уже и тогда любила хвастать своими занятиями музыкой и посматривать на мужчин. Не имея опыта и не зная мужчин, она навязала себя одному из молодых учителей и, выражаясь её же словами, «выскочила за него замуж, чтобы через него познакомиться с его товарищами и выбрать одного из них». Таким путём через несколько месяцев она приглядела себе нового жениха. Господин этот был их соседом и жил всего этажом выше, так что сладить дельце было нетрудно.
Теперь Роушан-джан красива, гостеприимна, благовоспитанна. Она считается женщиной со вкусом и украшает собой общество. В одной руке Роушан держит перо, а другой делает политику. В общем, она стала достойной спутницей и соратницей мужа и не только обеспечивает себе возможность жить на широкую ногу, но и систематически пополняет накопления в банке, без лишнего шума приближающие её отъезд в Европу и Америку. Да простит бог прегрешения отца сладкоречивого и ловкого мужа Роушан-джан, который в такое тяжёлое время, когда каждый редкобородый мечтает о густой бороде и думает только о своих невзгодах, терпит родственников жены и таскается с этими калеками и несчастными по разным учреждениям, добывая им средства к существованию.
Удивительная особенность свойственна тегеранским аристократкам: все эти уважаемые дамы считают самым обычным делом, выйдя замуж, без конца менять мужей и заводить любовные шашни с чужими мужьями. И если ещё вчера такая дама выходила из машины новейшей марки и направлялась на званый вечер в аристократический дом с мужем, то завтра так же просто её может вести под руку другой мужчина. Это стало настолько привычным, что никому даже в голову не придёт порицать их, как никто не станет спрашивать, зачем они ходят в баню или парикмахерскую. Такие дамы, мило улыбнувшись, представят вам своего нового друга и скажут: «Теперь мы будем жить вместе».
Двадцать четыре дамы в гостиной Нахид Доулатдуст выглядят словно прекрасные розы в цветочной корзине, а на самом деле они наглы, лицемерны, у них за душой нет ничего, кроме нескольких платьев разных фасонов и оттенков — для весны, для лета, для осени — да солидного автомобиля, который приобретается нечестным путём, за взятки или якобы для того, чтобы подмаслить какую-нибудь израильскую, египетскую, сирийскую, ливанскую или иракскую компанию, и меняется их мужьями каждые две-три недели. Иногда они пользуются государственными автомобилями, как жены директоров-распорядителей фирмы или членов правления государственной компании. Мужья этих дам под стать своим жёнам: всё, на что они способны, — это устраивать закулисные интриги в парламенте и сделки с грязными дельцами, именующими себя государственными деятелями. Вы, видно, удивлены, что сии мужи, кроме махинаций, ничего не умеют делать? Но разве, по— вашему, этого мало, разве это пустяки? Именно это «ничего» и составляет для них всё. Ведь на совести каждого из них не одна кража, не один нечестный и жульнический поступок, но тем не менее никто не осмелится сказать им в глаза то, чего они заслуживают. Когда борьба партий и интриги в парламенте утомляют этих людей, они идут в сенат, недавно выдуманный ими самими. А порой они выбирают из своей среды самых низких по происхождению и, кощунствуя над всем, даже над словарём[7], сажают их на кафедру благороднейших аристократов страны с десятитысячелетней историей, выдвигают на высокие посты.
Кроме этих мужей, которые в своих авантюрах не стесняются прибегать к помощи жён, в столице иранского государства имеются пройдохи и ловкачи, уверенные в себе и обладающие такими блестящими способностями сколачивать группировки, обходить собственный народ с чашей благотворительности, наполняя за его счёт свои карманы, паразитировать и заниматься спекуляцией, что им нет необходимости вводить своих жён в общество двадцати четырёх, собравшихся сегодня в салоне ханум Доулатдуст. Только иногда, чтобы показать, что они тоже не лыком шиты, их жёны храбро вступают в этот круг избранных и становятся членами одного из благотворительных обществ, одурачивающих народ.
