Борис Кригер - Маськин зимой
Высоцкий прохрипел Маськину по телефону:
Обложили свинью, обложили,И на завтрак её пригласили!
И наконец, последним отозвался великий поэт всех недоевших и недообожравшихся – Плюшевый Медведь:
Лапу всю я усосал,И весну голодным ждал!
Маськин пожурил Плюшевого Медведя за то, что он опять со своей усосанной лапой влез, и пошёл сажать луковичные, потому что таким образом проявлял свою предварительную готовность к весне.
Луковичные у Маськина были знатные – тюльпаны, крокусы, подснежники…
Все они были истинными поэтами и поэтессами. А вам ведь известно, мой достопочтенный читатель, что поэтов, как и луковичные, сажают поздней осенью, непосредственно перед приходом зимы, причём эффект цветочного ковра российской поэзии можно получить, посадив только большое количество луковиц. Мелколуковичные поэты хороши, когда их много, а поодиночке они не производят должного эффекта. На литературных лужайках, когда наконец настанет очередная весна, будут превосходно выглядеть реабилитированные подснежники и крокусы!
При посадке, однако, надо учесть, что поэтов нельзя будет косить до того, как они чего-нибудь стоящее напишут. А то получится не посадка луковичных, а обыкновенный геноцид, потому что до того, как поэт чего-нибудь стоящего напишет, он – просто обыкновенный человек. А убийство обыкновенных человеков наказывается всякими международными трибуналами. Конечно же, это не относится к великим поэтам. Дело в том, что когда один из великих каким-нибудь гениальным творением отметится, он становится бессмертным, а поэтому его можно сразу срéзать и поставить в вазочку без особого вреда для цветника литературы. Некоторые цветы, как, например, Цветаева, могут помочь властям и срезаться самостоятельно.
Да что там Цветаева… О каждом из этих замечательных растений можно рассказывать очень долго, но основное свойство многих из них заключается в том, что им не требуется особый уход, регулярные подкормки, частые пересадки и укрытие на зиму, как другим официальным садовым поэтам. Но всё же некоторые несложные агротехнические правила нужно знать. Особое внимание надо уделить посадке!
Начало осени – это как раз то время, когда, как писал Карел Чапек в книге «Год садовода», пора «укладывать в землю то, что должна застать в ней весна». В первую очередь это касается посадки луковичных растений.
При создании литературных цветников луковичные растения можно сажать двумя основными способами. В первом случае они являются основным «действующим лицом», с их помощью можно устроить громкий политический скандал, создав таким образом пёструю или однотонную сезонную композицию. После цветения всю клумбу можно лишить гражданства и выдворить за границу.
Во втором же случае их высаживают узкими, длинными рядами среди многолетников-рецидивистов. Весной те, что взойдут, заполнят в клумбах своими нежными цветами неприглядные пустоты. После короткого цветения их желтеющие листья скроются среди других растений на Ваганьковском кладбище.
Конечно, не все луковицы перенесут посадку… Но разве цветник литературы не заслуживает некоторых жертв?
Глава 5
Как Маськин к зиме запасался
Маськин обожал всякого рода запасы, в то время как Плюшевый Медведь, наоборот, был лютым врагом всего припасённого, а потому он тут же это находил и совершенно случайно потреблял. Однако в этот раз Плюшевый Медведь твёрдо решил поработать над своим характером и не потреблять припасённое на зиму, чтобы Маськина не расстраивать. Из Маськиных запасов Плюшевый Медведь позаимствовал лишь совсем чуть-чуть мёда, но и эта маленькая толика сладко-жёлтого яства была использована исключительно в медицинских целях, для снижения прогрессирующей усосанности медвежьей лапы. Плюшевый Медведь намазывал лечебный мёд себе на лапу и аккуратно его слизывал, стараясь придать усосанной лапе утраченный питательный элемент.
Когда Маськин застал его за этим лечебным мероприятием, то решил не беспокоить: Плюшевого Медведя редко можно было встретить занятым самим собой, поскольку большую часть времени он был занят решением мировых проблем, и поэтому в Маськин дом шастали разные народы и всё время пытались унести чего-нибудь на память, исключительно в виде сувенира. На днях один пронырливый субъект из Северной Корейки пытался стянуть у Маськина в качестве сувенира пса Колбаскина, но Маськин, зная за жителями Корейки особую любовь к нашим четвероногим братьям, приготовленным в кисло-сладком соусе, заблаговременно отправил рядового Колбаскина на дальнюю заставу Маськиного двора, и на этот раз дело обошлось.
Кроме обычных домашних запасов, которые можно встретить в погребах многих деревенских домов, Маськин делал и особые заготовки. Здесь необходимо особо отметить:
• запасы солнца;
• запасы любви;
• запасы терпения;
• запасы душевных сил;
• запасы жизненной прочности на случай совсем уж Глобального Оледенения;
• запасы сушёной травы незвиздейки, помогающей отделить ложь от правды;
• запасы вяленых цепей для сдерживания дурных порывов и мыслей.
Солнце Маськин запасал следующим образом: он намеренно пускал и ловил солнечных зайчиков, которые жили у него всю зиму в специально отведённой зеркальной коробке, и Маськин иногда выпускал их повеселиться по комнатам, когда январскими морозными вечерами так хотелось летнего солнечного тепла.
Любовь Маськин запасал хитрым образом, подглядывая, как заботливо мышки носят корм своим детёнышам и записывая в свой Маськин блокнотик каждый раз, когда им это удавалось особенно эффективно. Если детёныш уже не мог влезть в мышиную норку, это означало, что процесс кормления проходит нормально. Маськин специально изготавливал для них миниатюрные пирожные и микрососиски, а для совсем маленьких – бутылочки с кефиром. Дело в том, что Маськин отказался от своей, в общем негуманной, или, точнее, немасечной практики выдворять мышей из дома, отвозя их за три километра и оставляя с бутербродом с красной икрой посреди леса, тем более, что подобная практика была отчасти бесполезная, поскольку мыши продавали красную икру русской мафии и возвращались в Маськин дом на игрушечных «мерседесах». В Европе уже давно стали выпускать автомобили мышиного размера, и это новшество постепенно захватывает и другие континенты. Маськин же назначил рядового Колбаскина пограничником, ввёл паспортный режим и строгие иммиграционные правила для лиц мышиной национальности, и таким образом навёл порядок в этом животрепещущем вопросе.
О Маськиных нововведениях в области мышиной демографической политики мы поговорим после. Теперь же мне хотелось бы отметить, что, как бы ни была эффективна и гуманна новая политика Маськина в отношении мышей, мышкины дети явно страдали ожирением, и Маськин твёрдо решил устраивать для них по утрам зарядку и мышиную аэробику под названием «художественная мышиная возня».
Если вам кажется, что у вас в доме проживают вредные и назойливые существа, именуемые в народе мышами, попробуйте переименовать их в мышек, и вы увидите, насколько милее и сговорчивее они станут.
Мыши есть та самая серая масса, которая и составляет большую часть народа любого государства. Конечно, можно попробовать извести народ в мышеловках или просто отмахнуться от факта его существования, можно заниматься трансфертами и депортациями, создавать целые волны беженцев и погорельцев, но поверьте мне, гораздо проще назвать мышей мышками, сварить им какао, сделать для них пару незначительных уступок и усовершенствований, и из злобного надоедливого народа они превратятся в лояльных, хотя и по-прежнему серых граждан.
Запасы терпения Маськин создавал терпеливо, по капелькам. Он собирал крупицы терпения, сыплющиеся с всевидящих усталых небес редкими росчерками падающих звёзд.
Запасы душевных сил Маськин приобретал в лавке старьёвщика, куда сносили старые вещи, накопившие за свои долгие вещественные жизни неизбывные запасы жизненных сил. Вы может себе представить, каким запасом жизненных сил обладает какая-нибудь кочерга 1882 года производства? Сколько углей перемешал её повидавший виды чугун? Расспросите старый утюг, как хозяйка гладила им передники и наволочки? Вещи иной раз могут поведать больше, чем люди, ими владевшие, ибо запасы их жизненных сил давно закончились, а вещи продолжают существовать и хранить память о теплоте их рук.
Запасы жизненной прочности Маськин также извлекал из старых вещей, например из крепких бабушкиных варежек, дедушкиных валенок, старой чугунной сковородки… Старые вещи говорили Маськину о том, что даже если наступит совсем уж оголтелое оледенение, мол, и не такое случалось, всё переживём, всё перетерпим, и Маськину становилось веселее на сердце.
