Юлия Климова - Оружие массового восхищения
На год Дана забыла о сцене и переключилась на дочь. Павел, дабы не травмировать здоровье ребенка запахами краски, снял закуток в художественной школе и теперь творил там. Алиса улыбалась, агукала, требовала внимания и по мере своих возможностей сплачивала семью. Ну-ка, родители, – не расслабляться! Я здесь! Я существую!
– Все! Я больше не могу! – однажды вечером твердо сказала Дана. – На кого я стала похожа! Я хочу выступать, хочу петь, нормально выглядеть и нормально одеваться! Сидя дома, я поправилась на три килограмма! Нам нужна нянька.
– На няньку нет денег, – развел руками Павел, и судьба Алисы была решена. Папа с мамой установили дежурства, и теперь она курсировала из мастерской в гримерку, из гримерки в мастерскую.
Всколыхнув прежние связи, Дана вновь окунулась в привычную и желанную жизнь. Подпевки, выступления (в клубах, на различных вечерах, на масштабных уличных концертах). Первый продюсер, первая сольная программа и первый провал. Второй продюсер, вторая сольная программа и второй провал. Денег на раскрутку не так чтобы много, репертуар в виде песен-однодневок и скользкие поползновения сильных мира сего в сторону «невинности и чести». Тьфу – одним словом!
И в один прекрасный день постоянные метания и неустроенность надоели, захотелось остановиться и сделать передышку. Одноклассница предложила работу в престижном ресторане «Джерси», и Дана согласилась.
Стильное, роскошное заведение. Ее образ – образ божественной кинодивы а-ля Грета Гарбо, трудовые будни пять вечеров в неделю (выходные – понедельник и вторник).
«Вот и молодец, вот и правильно, – одобрил Павел, глядя с тоской на надоевший бутерброд с ветчиной, – у Алисы переходный возраст, за ней сейчас присматривать надо…».
Переходный возраст… Дана раскрыла рот и простояла так минуту. Дочери уже тринадцать лет… Она, конечно, помнила об этом, знала – день рождения и все такое, но… не задумывалась…
Картины Павла стали пользоваться заслуженным спросом – заказы, выставки, командировки. Его пригласили преподавать в Академию живописи и теперь часто звали на различные конкурсы в качестве важного члена жюри. Такие перемены подстегнули и заставили внести изменения в привычный образ жизни. Павел больше не просиживал сутками в мастерской, не носил байковых и джинсовых рубашек, не злоупотреблял алкоголем и не заглядывался на натурщиц (а раньше бывало, бывало…). Вдруг появилось желание хорошо зарабатывать и хорошо выглядеть. Душа потребовала размеренности и комфорта. И в семье Бестужевых начался новый период отношений – затяжной и бурный под названием «Сама дура. Сам дурак».
– У меня есть хотя бы одни чистые носки?
– Я же не спрашиваю тебя про свои колготки.
– Ты целый день дома, могла бы и постирать!
– Я поздно встаю, потому что прихожу с работы в час ночи!
– Смени работу, ты совершенно не думаешь ни обо мне, ни об Алисе!
– Она, в отличие от тебя, в состоянии о себе позаботиться! И что значит «смени работу»? Я годами терпела твои загулы, позднее возвращение домой и равнодушие – и ты потерпишь! Мастерская Павла Петровича Бестужева! Ха-ха-ха! Он теперь, видите ли, преподает в Академии художеств…
– Академии живописи!
– Какая разница!
– Ты мне завидуешь!
– Чему именно?!
– Я многого добился, а ты как попискивала на сцене пятнадцать лет назад, так до сих пор и попискиваешь!
– Замолчи! На мне, между прочим, быт и Алиса!
– Да ты со своей дочерью практически не знакома!
– Ты тоже!
– Я зарабатывал деньги, делал карьеру! Мне было некогда!
– Может, я открою тебе страшную тайну, но я занималась тем же самым!
– И где результат?!
– У меня отличное место в ресторане «Джерси». Я пою! Ты сам уговаривал меня согласиться на это предложение!
– Я полагал, что новая работа даст тебе возможность заниматься домом!
– Возможность заниматься домом! Только послушайте его! Как будто стирка и мытье грязной посуды является пределом мечтаний каждой женщины! Плевала я на такие возможности!
– Не ори, Алиса услышит!
– Сам не ори! И не надо делать вид, что ты беспокоишься о дочери! Когда ты последний раз с ней разговаривал?
– Вчера.
– О чем?
– О… о…
– Вот видишь – ты не помнишь!
– Я помню, но если я скажу, тебе будет стыдно!
– Не будет!
– Я спросил, остались ли пельмени!
– Ха! И мне, по-твоему, должно быть стыдно?!
– Да! Потому что данная ситуация подчеркивает твою бесхозяйственность!
– Она подчеркивает твою лень и глупость!
– Кстати, пельменей не оказалось!
– Конечно! Я их приготовила, а ты все сожрал за один присест еще два дня назад!
– Приготовила??? Очнись, дорогая! За пятнадцать лет ты не слепила ни одной даже самой маленькой пельмешки!
– Зачем лепить то, что продается в каждом магазине?!
– Если бы ты их хотя бы один раз купила…
– А откуда они, по-твоему, появляются в морозилке?
– Не знаю! Если их не покупаю я и если их не покупаешь ты – в чем я абсолютно уверен, то, по логике, их покупает наша дочь!
– Да, потому что я вырастила Алису заботливой и…
– Это я ее такой вырастил!
– Ты вечно пропадал в мастерской! Рисовал голых девиц и восковые яблоки!
– Ты никогда не была в состоянии оценить мой талант!
– Потому что у тебя его нет!
– Кто бы говорил! Я последний раз спрашиваю, где мои чистые носки?
– Там же, где и мои чистые колготки!
Скандалы особым разнообразием не отличались – одни и те же фразы, одни и те же упреки. Пустяк, перепалка, взрыв эмоций, оскорбления и острые обиды, благодаря которым время от времени наступило затишье.
Но однажды «штиль» уж слишком затянулся… Павел перестал раздражаться, перестал задавать вопросы, а Дана, серьезно занявшись своей внешностью и новой программой, только порадовалась этому. Молчит – ну и ладно, не лезет – ну и хорошо.
Через полгода стало так тихо, что в ушах зазвенело. Павел ушел. Собрал вещи, похлопал Алису по плечу и ушел… к другой женщине. К пухленькой курносой студентке, которая умела готовить не только пельмени, но и вареники, и запеканки, и профитроли в шоколаде. И на своей карьере ради мужа с легкостью поставила жирный вековой крест.
– Нашел клушу и радуется, – фыркнула Дана, еще не до конца осознав случившееся. – Пусть катится, потом все равно вернется и попросит прощения.
Но Павел не вернулся, он подал на развод, а затем женился на курносой студентке.
– Ну и пошел он к черту! – выпалила Дана и прорыдала в спальне два часа.
Успокоившись, она села на кровать, вытерла щеки и прислушалась к своим чувствам. Обида есть, уязвленное самолюбие тоже имеется, а вот любви нет… уже давно нет. Растерялась любовь на поворотах. Пусто.
– Ну и пошел он к черту, – повторила она уже тихо.
Через год в новом семействе Бестужевых родилась дочь, которая унаследовала от родителей тягу к живописи и тем самым покорила сердце отца. Девочкой гордились и ставили в пример (пять лет малышке, а как рисует! талант!). О старшей дочери Павел Петрович тоже не забывал, но отношения стали более напряженными и сводились к советам и подаркам. Алиса приходила в гости, маялась, односложно отвечала на вопросы, кивала и уходила. От пельменей и запеканок всегда отказывалась, храня верность маминым бутербродам с вареной сгущенкой. За что она действительно была благодарна отцу, так это за фотокамеру, подаренную на двадцатилетие. Черная, матовая, красивая и не тяжелая – шею не тянет и не мешает при быстром беге…
Дана Григорьевна после развода, одержав победу над образовавшимися комплексами, увлеклась йогой, антицеллюлитным массажем и тридцатипятилетним официантом. Потом были другие: забавный арт-директор, хмурый адвокат, лощеный владелец супермаркета, эксцентричный дизайнер… Мужчины, точно им махнули зеленым флажком, рванули к обольстительной певице со всех сторон. Голова закружилась, а самооценка подпрыгнула вверх.
Окрыленная успехом Дана выходила на сцену как звезда. Пела, одаривала посетителей ресторана жгучим взглядом и чувствовала себя прекрасно. Это – ее успех, и плевать на Павла и его курносую жену! Пусть общается с курицами! А она – свободна! Сво-бод-на!
Длительное время пылкие отношения заканчивались исключительно по инициативе Даны – право капризничать, воротить нос и выказывать недовольство принадлежало только ей. Надоел – до свидания, не в состоянии сдержать ревность – до свидания, замужество и домашний арест – до свидания… Без лишних слов, без сожалений. Так было…
За последний год ситуация изменилась коренным образом. Общение с мужчинами стало носить кратковременный характер, и резкое слово «прощай» теперь летело не от Даны Григорьевны Бестужевой, а прямиком к ней. И что было тому виной – непонятно: то ли возраст поклонников (молодо-зелено), то ли переменчивый и заносчивый характер самой Даны, то ли космические силы, то ли еще что-то. Романы вспыхивали и гасли – катастрофически не хватало тепла, заботы, элементарного женского счастья, твердого плеча, любви… Ау, где вы? Ау…
