Валерий Смирнов - Крошка Цахес Бабель
Но раз речь зашла за песни, то, как там пел Вячеслав Бондаренко: «Если в фильме день рождения Гоцмана больше похож на поминки, то в романе это настоящее одесское застолье с соответствующими песнями и тостами»? Или!
Вот как с точки зрения автора романа «Ликвидация» на настоящем одесском застолье распевают знаменитое одесское «Да ой, да мама, первацуца оца-ца»:
«Мы все женились, мы куплеты распевали
Тарарым-бары голцем мама-у
Я расскажу вам об одной одесской свадьбе….»
Выходит, на собственные аманинки Гоцман-Поцман собрал толпу себе подобных мишигенов, орущих «тарарым-бары голцем мама-у»? Ибо в натуре эта песня звучит так: «Мое желанье только петь и распевать бы, да ой, да мама, первацуца оца-ца, вот вам история одной еврейской свадьбы…». Быть может вы думаете, что Гоцман-Поцман и его мишпуха на этом успокоились? Держите свой карман на всю ширину их придурковатости. «Припев радостно грохнули все обитатели двора: «Гоц-тоц, Зоя, зачем давала стоя в чулочках, что тебя я подарил?». Я извиняюсь. На самом деле это не припев, а слова песни «Оц-тоц, Зоя, кому давала стоя?». Пресловутая «Зоя» — всего одна из сотен одесских песен, что еще на моей памяти исполняли давно легендарные, но поныне здравствующие в Америке одесские «Бородачи». И пела их солистка Тамара Корчагина не за чулочки, а за золотое колечко, подаренное начальником конвоя. А припев той малохольной «свадьбы», исполненной одесскими турками белорусского производства, на самом деле такой: «Молодые сидят рядом, скачут гости целым стадом, а мамаша вертит задом, свадьба весело идет, а жених сидит, как адиёт».
Специально для хавчика Одессы шустрого веника Бондаренко цитирую прямо-таки фрагмент «настоящего одесского застолья с соответствующими песнями и тостами» образца 1946 года: «Гутен морген, Вячик-Слава, вус вас раньше пропадало труф галошес афдизер индер зонтик афенбэн. Миль пардон. Выпьем за нашу дружбу домами: вы будете ходить к нам на дни рождения, а мы к вам на похороны. Зай гизунт!».
Имею заметить, что музыкальная тема таки близка Вячеславу Бондаренко по роду его основной деятельности. Зачем же он тогда пишет, что одесситы называли некий фургон «Сонька-Дримба»? Эту гаерскую хохму выдал ныне покойный одесский писатель Рудольф Ольшевский, в чем легко можно убедиться, прочитав его «Поговорим за Одессу». Дримба — музыкальный инструмент, известный не только в Украине, но и в Молдове. А также в Белоруссии, где живет и трудится очередной автор очередного произведения, созданного с помощью «настоящего одесского наречия». Белорусы именуют «дримбу» дрымбой, а россияне — варганом. В Одессе же давным-давно сварганили выражение «Манька-Дрымбалка». И распространили его не без помощи опять-таки свадебной песни: ««И вот пока вся свадьба выпивала, плясала фрейлехс, гопака, невеста Манька-Дрымбалка слиняла и захромала в Губчека». Так что между «кошкой-хромоножкой» в исполнении Джанни Родари и той Сонькой Дримбой таки имеется кое-какого визуального сходства.
Писатели и ученые, восторженные читатели и откликанты-почитатели, когда вы что-то на полном серьезе и с умным видом в наши дни пытаетесь таки нести за Одессу, то, как говорят в этом городе, потеряйте писателя Бабеля с концами. Даже один из ваятелей образа Крошки Цахеса Бабеля, забугорный писатель Шехтер, был вынужден признаться: «Бабель создал свою Одессу, свой одесский язык и своих одесситов и этот придуманный мир, словно чугунные створки ворот перекрыл живую реальность». Или вам всем нравится запах искусственных цветов? Так ведь, положа ногу на печень, там и нюхать особо нечего, кроме пары натуральных пустяков в виде «смитья» и «бранжи».
Пока же знакомство с творчеством иностранных авторов, посвященных одесской тематике, заставляет задуматься об изменении собственных творческих планов. Быть может, напишу роман или сценарий из московской жизни, предварительно перечитав «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, лишь бы найти настоящий русский язык середины двадцатого века. Начнется он примерно так: «Между огромными сугробами, завалившими майскую Москву, еле протискиваются бородатые казаки, выведшие на прогулку домашних медведей. «— Дык ты чявой?! — строго говорит медведю Трезору казак Иван-оглы в новом фраке со старыми дырками. — Эт ж не просто город, Трязорка, а Мааскваа». Медведь тут же становится на задние лапы; казак поет русскую народную песню: «Эй, наливайте полные чары, шоб фыным тухес лылося…».
А что такое? Если сам Леонид Утесов в той «Ликвидации» безнаказанно произнес черное слово «ОдЭсса», то отчего не имеет права на жизнь всего лишь «Мааскваа»?
РУССКИЙ ЯЗЫК ОДЕССЫ
Спросите любого одессита, на каком языке он разговаривает, и тот предельно откровенно ответит: «На русском».
Пару лет назад, в разгар англо-российского шпионского скандала, в российской прессе была опубликована статья под названием «Ковтуна выдал одесский жаргон». Ковтуна вычислили по фразе: «У меня нет слов». Последнее предложение может служить всего одним из объяснений, отчего одесситы утверждают, что они говорят по-русски.
Нет слов. Нет сил. Пиши пропало. Холодно в ноги. Почувствуйте разницу. Не может быть и речи. На всякий пожарный случай. Залиться бензином. Выкрутиться с рулем. Разрулить проблему. Гвоздь программы. Разговоры в пользу бедных. Она никакая. Кто бы спорил. Без разницы. Сойти на нет. Или как? Строить глазки. Как только, так сразу. Кто раньше встал, того и тапки. Почему нет? Не может не радовать. Не абы как. Расскажете тете. Закрой дверь с той стороны. Ничего не имею против. Не в дугу. Очень умеренная цена. Произошло то, что случилось. Акцентировать внимание. Задняя мысль. Представляет из себя. По ходу пьесы. И нашим, и вашим. Кочан яблока. Рубашка села. Как сейчас помню. Это что-то с чем-то. Родители досмотрены. Можно обзавидоваться. Я вас вычислил. В районе ста тысяч. У меня прошла голова. Понятия не имею. Он не знает, где у него сердце. Цена вопроса. Хорошего понемножку. Кроме шуток. Вгонять в гроб и даже глубже. Проветрить мозги. Как ты говоришь, так ты прав. Если ты умный, почему такой бедный? Иди знай. Мы не пересеклись. Это понятие растяжимое. Как сейчас помню. Выйти в город. Цвета морской волны. Ну, вы меня понимаете. Можешь целоваться со своей рыбалкой. С точностью до наоборот.
Все эти некогда исключительно обороты одесской речи воспринимаются нынешними одесситами как чисто русскоязычные фразы. Совсем другое дело «две большие разницы», где одесское происхождение явно очевидно. Впрочем, в настоящее время россияне запросто употребляют не то, что «две большие разницы», но даже старинное одесское выражение «понятия не имею» вместо «не имею представления». А ведь еще в конце прошлого века слово «понятия» расценивалось россиянами характерным образчиком бандитской речи. И употребленное мною выше слово «чисто» ныне легко воспринимается за пределами Города в значении «типично» или «подлинный».
Представляю себе, как бы прореагировали в Питере или в Москве, если бы одна из тамошних газет, на манер одесской прессы, именовала бы в 1917 году главу Временного правительства Керенского «чистым гражданином». Смерть всему! Сами выбирайте, как перевести эту фразу на русский язык: то ли как «нарочно не придумаешь», то ли как «лучше не придумаешь» или как «вот это да!» Впрочем, делать вам больше нечего, ведь это уже второй вопрос. Такая на первый взгляд русскоязычная фраза означает «не занимайтесь глупостями, ведь это уже не имеет никакого значения».
«Жизнь — сложная штука», — сто пятьдесят лет назад выдал в своей повести один одесский писатель и ревнители русского языка дружно встали на уши. Что произошло впоследствии, вы сами прекрасно понимаете, а вот «выдал» в данном контексте — «посмел позволить себе написать». Так что у меня нет никакой, пардон, нужды длить подобные примеры, ибо «не все дома», «пойти дышать воздухом», «ничего себе» стали давно привычными для россиян, равно как и многие слова одесского языка, некогда вызывавшие у них чувство неприязни. А именно: шикарный, хохма, ажиотаж, конъюнктура, демисезонный…
Я уже не говорю за неприличные, с точки зрения давешних российских лингвистов, уличные слова одесского происхождения, которыми давно и обильно усыпаны страницы русской литературы. К тому же сама жизнь весьма убедительно доказала: почти все «неправильности» одесского языка со временем становятся нормами русского языка. К примеру, «На антресолях спал негритенок в пальто и кальсонах» — эта безграмотная с точки зрения российских лингвистов одесская фраза в 19 веке переводилась на подлинно русский язык как «На полатях спал негренок в сюртуке и подштанниках». «…по-одесски выражаясь, даете гастроли», — написал в первой половине прошлого века некий москвич, а в 21 веке газета «Московский комсомолец» запросто публикует статью О. Свистуновой «Пабло дает гастроли».
