Алиса Лунина - Рояль под елкой
— Папа, — вместо ответа позвала Лера дрожащим голосом.
— Да никакая я не сущность. Я просто тут живу. На третьем этаже. Коммунальная квартира, звонить три раза. Чего вы испугались?
Лера, как загипнотизированная, смотрела на шлем, венчавший голову существа не то антеннами, не то рогами.
— Вот молодежь впечатлительная пошла! Может, думаете, я вас съем? Ам!
Сущность с чувством щелкнула зубами.
Лера застонала.
— Ладно, будет вам! Говорю же, я тутошний жилец. Митрич.
Лера беззвучно показала пальцем на его крылья.
— А, это… Новогодний костюм. Маскарад, — подмигнул Митрич.
— А чего вы тут притаились? Людей пугаете! — разозлилась Лера.
— Как говорится, и в мыслях не было, милая барышня, кого-то пугать. Курил, никого не трогал, наблюдал ход небесных светил. Неужели я вас действительно напугал?
Лера поднялась с пола.
— Конечно, напугали! Появились неожиданно, как черт из табакерки!
— Неожиданно! Ёк-макалёк! — хмыкнул Митрич. — Мало ли неожиданностей на свете! Жизнь из них и состоит! Молодая вы еще. И, наверное, думаете, что все про себя знаете?
— Ну, — осмелилась предположить Лера, — по всей видимости, больше, чем кто-либо другой.
Митрич даже засмеялся от такой очевидной нелепости:
— Не скажите, не скажите. Впрочем, молодости свойственны подобные иллюзии. Звезды! Вот кто знает обо всем куда лучше нас! Дайте-ка мне вашу руку, быстро!
Секунду поколебавшись, Лера протянула ладонь.
Незнакомец прямо-таки впился в нее глазами, а выпустив, печально покачал головой.
Лера опять испугалась:
— Что там?
— Ну, как вам сказать…
— Говорите, как есть!
— У вас, барышня, звезды встали довольно странным образом. Ммм… Время у вас сейчас судьбоносное. Вы прямо, как Илья Муромец, на перепутье у судьбы: направо пойдешь — смерть найдешь, налево — коня потеряешь, но в твоем случае не коня… А, неважно.
— Что за хрень такая? — искренне изумилась Лера. — Что это вообще значит?
— Более ничего сказать не могу, — вздохнул человек в шлеме.
— А куда идти-то?
— Сама решай. Все пути перед тобой открыты!
Лера хмыкнула:
— Ну, бывайте!
— Смотри, сделай правильный выбор! — прокричал вдогонку странный «жилец с третьего этажа, звонить три раза».
…Она вышла из парадного. Ну и куда идти: направо или налево, а может, назад, вернуться к отцу? Нет, это точно не вариант.
В результате она пошла к своей машине.
Глава 20
После того как Лера ушла, Дымов и Тамира долго молчали.
Молчание нарушил Дымов. Он горестно вздохнул и сказал:
— Как-то тяжело на душе. Дочь выросла, стала взрослой женщиной. Но ведь что-то не так. Я не могу избавиться от ощущения, что с ней что-то не так. И в этом — моя вина.
— Вы о чем? Мне кажется, с ней все в порядке.
— В порядке? Не знаю. Такое ощущение, что у нее вместо души — черная дыра, а ее циничные рассуждения просто приводят в ступор. Я уж не говорю про странную систему жизненных ценностей!
Тамира улыбнулась:
— Вадим, вы не расстраивайтесь, я ее разгадала. Все это рисовка, не более! На самом деле она обычная добрая девочка, мечтает о любви, просто боится кому-то довериться. Вот увидите, все будет хорошо! Ну, в том смысле, что у нее все еще будет очень плохо. И настрадается, и соплей на кулак намотает, и станет нормальной женщиной.
— Вы меня успокоили, — рассмеялся Дымов.
…Он вышел на балкон, вдохнул ночной, свежий воздух. На прекрасный странный город опустилась новогодняя ночь, и на небе появились звезды. Черт побери, ведь это его город! Город детства, юности… И Родина для него — именно этот город.
Дымову захотелось плюнуть на плотный гастрольный график, сдать обратный билет и задержаться в Петербурге до весны. Увидеть, как в парках появится листва, потеряться в любимом Павловске в теплый весенний день, назначить кому-нибудь свидание в Летнем саду… Например, этой прекрасной загадочной Тамире, так неожиданно, смело, без всякого разрешения, вторгшейся в его жизнь.
Он посмотрел внутрь через оконное стекло — и взглянул, словно со стороны, на картины на стенах, белый рояль, красивую рыжеволосую девушку, которая о чем-то мечтала… Ему вдруг показалось, что все это он уже когда-то видел. Может быть, во сне? В той своей прошлой, петербургской жизни? Вспомнив о снах, Дымов невольно посмотрел на темные окна слева от балкона, где предположительно жил безумный Митрич. Какие сны снятся ему, какие новые образы примеряет безумец? Какие желания загадывает в канун Нового года? Новый год! Дымов взглянул на часы и охнул! Без пяти двенадцать!
Он вернулся в комнату. Сел на диван рядом с Тамирой.
— Ну, вот, слава богу, все ушли. Кошмар закончился. Кстати, до полуночи остается несколько минут! С Новым годом, Тамира!
— С Новым годом! — отозвалась она.
— Хотите шампанского? — он кивнул на забытую Ритой бутылку.
Тамира покачала головой.
— Включите телевизор.
Зажегся экран, и появились куранты, которые озвучили переход в новое время.
— С новым счастьем! — улыбнулся Дымов.
Девушка коснулась рукой сиреневого шара на еловой ветви.
— Знаете, этот шарик — моя единственная собственность. Все, что осталось от дома и тех счастливых новогодних праздников. Кстати, вы любите Новый год?
Он покачал головой.
— А вы?
— Я как раз очень люблю. От этого просто ненавижу…
— Почему?
— Потому, что он никогда не оправдывает моих ожиданий.
…Уехать — вот решение всех проблем, подумала она. Все кончено. Утром отправиться на вокзал, взять билет и уехать отсюда. Куда? Да так ли важно? Хотя так хочется снега… Она вспомнила маленький северный город, в котором родилась. Там было место, куда она любила прибегать, — обрыв и огромная пропасть — она вставала на краю обрыва, раскинув руки, и раскачивалась, слушая ветер.
Вернуться туда, стоять на краю и ни о чем не думать, заморозить страхи и грусть… А потом упасть лицом в снег и заснуть. Вокруг все такое белое, красивое, слепящее от снега и солнца, а она спит…
От размышлений Тамиру отвлек Дымов. Спросил, чего бы она хотела в подарок. Тамира улыбнулась и промолчала. Сказать, что она хочет снега и смерти? Разве он поймет? Поэтому она ушла от вопроса, спросив о том же самом его.
Дымов рассмеялся и ответил, что хотел бы сыграть в новогоднем концерте в Вене. В зале радость и праздник, люди улыбаются… И вдруг он явственно увидел сцену, Венский зал и Тамиру среди зрителей. Она в красивом вечернем платье сидела в зале, и он играл для нее. Как будто бы он заглянул в будущее.
— Вадим, я хочу поблагодарить вас!
Она коснулась его щеки.
— Вы мой рыцарь! Спасли меня от разгневанной фурии!
— Пустяк! — рассмеялся он.
— Подумать только, как замечательно вы разыграли этот спектакль!
— Ну а что прикажете, смотреть на то, как вы, такая нежная и тонкая, попадете в лапы Риты Кабановой?
— А поделом! — усмехнулась Тамира. — Кстати, если честно, мне понравилось ощущать себя в роли вашей жены! Я подумала, что из нас бы вышла красивая пара! Вы не находите?
Дымов поперхнулся и с недоверием уставился на девушку. Как это прикажете понимать? Он даже встревожился.
Он всегда опасался, что женщины рассматривают его в качестве выгодной добычи — все-таки известный музыкант, слава, деньги… И если Дымов чувствовал, что барышня имеет на него виды, он тут же пугался и «делал ноги». Но с Тамирой все непонятно — она необычная девушка. Красивая, слишком красивая, но на профессиональную соблазнительницу ничуть не похожа.
— Устали?
— Да, — вздохнул Дымов. — Признаться, устал! Ну и денек выдался! Нежданно-негаданно на меня обрушился какой-то пошлый водевиль. Бывшие жены, любовники со своими женами! В общем, как говорил мой любимый писатель: «Метались малиновые тени мелодрам»! Все такое малиновое, вот как ваше платье, — он кивнул на платье Тамиры, — что просто жуть!
Девушка вздохнула:
— Водевиль, мелодрама… Представляете, а у меня всегда так!
— Кошмар! — искренне ужаснулся Дымов.
— Да… Страсти, страдания, — усмехнулась она. — Вот я поставила на окно свечу — и сколько людей потянулось на огонек!
Тамира достала сигареты.
— Понимаете, Вадим, моя трагедия в том, что я совсем из другого времени!
— А я знаю, — обрадовался Дымов, — вы барышня Серебряного века! Ну, конечно: манерность, изящество, тонкая красота, шрам на запястье! А главное, в вашем лице есть какая-то драма! Сейчас в женских лицах этого нет. А у тех женщин было. Я иногда встречаю такие лица в Европе, но столь редко, что всегда готов влюбиться в такую женщину, потому что это чудо, редкость необыкновенная!
Тамира рассмеялась. Вадим с удовольствием отметил, что смех ее звучал красиво и сложно, не какое-то бессмысленное ржание.
