Роман Днепровский - Ироническая проза. Ч. 1
Целый месяц они с Лордом на нашей «площадке» не появлялись, до самого лета. А как лето наступило, наши собаки вместе с моей матушкой на дачу переселились, и до самой осени я на «площадке» нашей бывать перестал.
…Закончился сентябрь. Вернулась в город мама — с целой батареей банок варенья, компотов, солений и прочих маринадов — приехала с ней и наша свора. И опять мы стали каждый вечер совершать наш ежевечерний моцион на Конном острове. И в первый же день нас атаковал заметно подросший Лорд — живее всех живых, и даже слишком! (на радостях с ног меня сбил и доберманиху Соню опрокинул) — и его хозяин Пётр Иванович.
- Роман! — ещё издали закричал Пётр Иванович, — ужо тебе! Что мне теперь делать прикажешь? Из-за тебя это всё, из-за тебя! — и кулаком мне грозит, а сам смеётся.
- Что не так, — говорю, — что опять случилось? Лорд, я смотрю, вполне себе жив-здоров — чем вы, сударь мой, недовольны?
- Да насоветовал ты мне лечение, — кричит «лордов папа», — из-за тебя теперь Лорд пьяницей стал!
У меня — ступор. Ничего не понимаю. Ничего. Лорд пьяницей стал? Из-за меня???
- А кто мне его велел водкой лечить? Я его и лечил — и он, как видишь, жив и радуется! Но ведь он теперь каждый день требует свои пол-стакана! Я домой прихожу — он меня встречает, хватает за полу пальто — и к бару тащит. И, пока не налью ему сто грамм — не отпускает! Пробовал его обманывать — налью стакан, он меня отпустит. Я стакан убираю — а он рычит, и башкой своей телячьей меня бодает: дай, мол, выпить! Потом ходит полдня косой — углы сшибает по квартире, кайф ловит. Скоро огурец с селёдкой потребует…
- Погоди, — говорю, уже начиная догадываться, в чём дело, — скажи мне честно, дядя: ты его тогда, когда я тебе сказал, напоил водкой — а потом ещё поил, что-ли?
- Ну да, — отвечает П. И., - я его и на следующий день водкой поил, и потом ещё. Весь курс лечения: инъекции, витамины, церукал, камфара, циклоферон — ну, и водка. Все три недели…
- Идиот, — говорю я, — просто идиот. У меня спросить мог? ВОДКУ ПРИ ЧУМКЕ СОБАКЕ ДАЮТ, КАК ЕДИНОВРЕМЕННОЕ ОБЕЗЗАРАЖИВАЮЩЕЕ СРЕДСТВО. Знаешь такое слово — «Е-ДИ-НО-ВРЕ-МЕН-НО-Е»? А ты, стало быть, каждый день?…
- Ну да… Я же думал, что это — ну, типа «наркомовские сто грамм» собаке — ну, как в войну, солдатам… я ж не знал… Я же думал, что это — для поддержания морального духа…
- Знаешь что, Пётр Иванович, — на этом месте живущий во мне собачник уступил место живущему во мне же монархисту и антикоммунисту, — вот гляжу я на тебя, и начинаю понимать, как это в 1991 году ваш совецкий союз удалось опрокинуть с пол-пинка. Я другого понять не могу: как это вы умудрялись им столько времени управлять? Вам ведь не то, что судьбу страны — вам, коммунистам, даже судьбу щенка доверить нельзя…
Знаете, что он мне на это ответил? Он ничего не ответил. Он обиделся.
P.S. Отучить Лорда от нехорошей привычки удалось только через пару месяцев: я присоветовал его хозяину постепенно разбавлять эти «наркомовские сто грамм» водой.
Memento Mori, или Гроботерапия для шизофреников
Люда была девушкой странной… Очень странной. Если бы она стала такой Странной Девушкой в середине нулевых годов, то все подумали бы, что Люда присоединилась к неформальному молодёжному движению готов. Но странной девушка Люда стала ещё до появления всяких там готов — ещё в конце восьмидесятых годов.
Люда любила разговоры о смерти, любила гулять по кладбищам. Ещё Люда любила депрессивную музыку, чёрную одежду и анашу. А ещё она любила секс и суициды. Говорили, что, когда Люде было пятнадцать лет, в подъезде на неё напал сексуальный маньяк — затащил в подвал, изнасиловал и задушил. А когда Люда пришла в себя, то она стала Странной Девушкой. Так это, или нет — не знаю, но, на моей памяти, секс и суициды Люда любила всегда. А ещё она очень любила писать страшные, какие-то обречённо-пронзительные рассказы и стихи, и рисовать масляными красками странные картины. Её маленькая однокомнатная квартира была вся оклеена чёрной бумагой из фотолаборатории, пол и потолок были покрашены чёрным кузбасс-лаком, окна завешены плотными чёрными шторами — а на чёрных стенах висели написанные Людой странные картины. Картины, наоборот, были очень яркие, красочные, все детали в них были очень аккуратно прорисованы тонкой кистью; иногда художнице не хватало места на полотне — и тогда сюжет картины выплёскивался на раму. Все картины Люды носили исключительно неприличные названия, самым невинным из которых было «Мужские яйца, отрезанные бритвой и принесённые в жертву Духу Воды». Одну из своих картин, называвшуюся «Духи-хранители спермы», Люда подарила мне — но я так и не решился повесить её на стену.
А подарена эта картина была после того, как в 1992 году мы организовали на одной из квартир аукцион Людиных картин для ограниченного круга ценителей: у Люды в тот момент не было ни денег, ни сигарет, ни еды в холодильнике. И, какая бы странная она ни была, но выручить её из этой затруднительной ситуации было просто необходимо, и притом немедленно.
А ещё Люда любила животных. Но и здесь, в любви к животным, проявлялись странности этой Странной Девушки: в её чёрной-причёрной квартире жила маленькая дворняга с совершенно лысым черепом — Люда говорила, что подобрала псину после того, как какой-то урод плеснул на собаку кипятком — а ещё здесь жили кошки и коты. Естественно же, чёрные.
Чёрных кошек и чёрных котов в квартире у Люды в разное время было разное количество — но никогда их не было меньше четырёх-пяти особей. Откуда они брались — Бог весть: Люда рассказывала, что они сами приходят к ней: то просто на улице подбегают — а то и прямо приходят в подъезд, ложатся у дверей квартиры, и ждут, когда хозяйка откроет. Люда дверь открывает, а к ней из подъезда чёрный кот — шмыг! Так потом жить и остаются…
Впрочем, жить к Люде приходили не только чёрные коты и кошки: время от времени, в её однокомнатной квартире поселялись какие-то хиппи, какие-то рок-музыканты, всевозможные автостопщики и прочая подобная же братия. Впрочем, задерживались здесь квартиранты ненадолго. Люда, кстати, всех своих квартирантов именовала не иначе, как «мои рабы» — и заставляла их готовить завтраки-обеды ужины, прибирать квартиру, чинить неисправные водопроводные краны, электророзетки и выключатели, гоняла по магазинам. А зачем ещё нужны рабы, как не затем, чтобы выполнять распоряжения своей хозяйки? Ведь верно?…
Правда, некоторым квартирантам Люды было, на самом деле, некуда податься — и они были вынуждены жить у неё даже по нескольку месяцев — среди чёрных стен и ярких некро-генитальных холстов, вытирать лужи за котами, слушать Янку Дягилеву, Яна Гарбарика и Джима Мориссона — и взрослеть, избавляться от иллюзий хиповско-богемной романтики. Многим это пошло только на пользу — и, прожив полгода в такой обстановке, ребята срезали и выбрасывали свои фенечки и кулоны с пацификом, вместо рваных джинсов и свитеров начинали носить приличную одежду, приводили в порядок причёску, возвращались под отчий кров и в университетские аудитории — а наиболее «просветлившиеся» шли дальше всех: выбрасывали на свалку все свои аудио-кассеты и книги Кастанеды, и начинали любить Жизнь такой, какая она есть. Без наркоты и некрофилии. То есть, можно смело сказать, что Люда со своим «чёрным салоном» выполняла очень важную и позитивную функцию: методом «шоковой терапии» и ценою собственного здоровья излечивала молодых дурачков и дурочек от подростково-юношеской дури.
Однажды, среди Людиных квартирантов, оказались мои знакомые: что-то там не получилось у ребят со съёмом жилья — и они «вписались» у Странной Девушки в квартире почти на год. Надо сказать, что знакомые мои, к тому времени, как оказались в этой квартире, уже успели излечиться от всего, о чём говорилось выше, самостоятельно — поэтому, новая среда обитания не шарахнула их по мозгам. Скорее, наоборот: придя в квартиру и поселившись в углу за буфетом, эта молодая семья очень скоро начала прочищать мозги уже самой хозяйке. А когда Людмила, в знак протеста, привычно принялась резать себе вены, у неё просто отобрали лезвие, а потом просто вывели на лестничную площадку, и спокойно и по-деловому сказали:
- Вот бритвочка, держи. Можешь резаться, сколько угодно, но — не в квартире. Нам совсем не хочется давать показания в милиции. Так что, давай уж в подъезде — а мы потом «Скорую» с милицией вызовем. Или соседи вызовут… Главное — чтобы мы твоих суицидов не видели.
Через полчаса хозяйку запустили в квартиру, промыли ей порез на запястье, залили его йодом и заклеили пластырем. С того времени Разговоры О Смерти и попытки перерезать себе вены прекратились. Следующим шагом была борьба с анашой: прямо на глазах у хозяйки, все её запасы «травки» были высыпаны в кошачий туалет, который, к тому моменту, был переполнен и благоухал на всю прихожую. Где можно достать «дурь» самостоятельно, Люда не знала…
