Djonny - Сказки темного леса

Перед новым годом Антон Лустберг (хиппи, тусовавшийся в то время в Доме Природы) обратился к нам с интригующим предложением. Среднего роста, с небольшими усиками и аккуратной бородкой — Лустберг производил благостное, безобидное впечатление. Он завязывал волосы в хвост, а на руках носил целую кучу бисерных фенек. Тогда ему было около двадцати трех лет — человек Системы, хиппи с ног до головы.

— В предновогодний период, — вещал Лустберг, — браконьерски вырубается огромное количество елей! Давайте с этим бороться!

По его словам, такой борьбой занимается специальная структура — «Дружина Гринхипп». Она находится под патронажем ВООП, в питерском отделении которого состоит хороший знакомый Лустберга — Вова Гущин. Права на свою деятельность «гринхипповцы» получили в Комитете по Лесу, так что в течение десяти дней перед Новым Годом они действуют, как «общественные лесные инспектора».

Не хотим ли и мы, спросил Лустберг, поучаствовать в этом благородном, хоть и малоприбыльном деле? Помочь делу охраны природы? Мы недолго думали — сказались детские годы, проведенные в Клубе Биологов. Рубят елки, еб твою мать? И с этим можно бороться?! Мы согласны! Первая наша кампания проходила на платформе «Девяткино», где Лустбергу выделили помещение под означенные цели. Это оказался бывший милицейский пикет, из которого Тони и начал «устраивать природоохрану». Появившись там впервые, мы едва не охуели — такие рожи там собрались! Природоохрана в полный рост!

Возглавляемая Лутсбергом дружина представляла собой незабываемое зрелище. Подобно тугому комку человеческой гнили, «Гринхипп» вобрала в себя практически весь «системный люд», обретавшийся в те годы на ролевых играх. Ни одного человеческого лица — кожа, словно выцветшая резина и тусклые, неподвижные взгляды. Настоящие «дети цветов». Вдохнуть жизнь в эти руины могла только Дымка — винтовая варщица,[71] вконец выжившая из ума. Она выступала в роли моторной лодки, за которой плыла на хлипком плоту вся остальная дружина, бултыхаясь в кильватерной струе от Дымкиного «винта».

Для осуществления оперативной природоохраны означенных сил было явно недостаточно. Увидев, что «Гринхипп» не справляется со взятыми на себя обязательствами, Лустберг решил рекрутировать для проведения нынешней кампании новые кадры.

Суть работы оказалась несложной. Прикрываясь выданной ксивой, следует доебывать тех пассажиров, у которых будет замечена с собой ель. Кроме ели, у человека должен быть с собой соответствующий документ — купон из лесничества. Если он есть — хуй с ним, а если нет — человека хватают, тащат его в пикет и составляют на него протокол в трех экземплярах. Работают по двум схемам: пикетирование перронов и «челноки» (это когда шмонают по электричкам). Нас, по первости, поставили в пикетирование.

С кампании того года мне запомнилось два изумительных случая. Мы тусовались на платформе — подальше от пикета, от людей «Гринхипп» и от Дымки, которая то и дело закатывала многочасовые истерики. Её разум, искалеченный метамфетамином, не мог выдержать полноценного общения. Стоило взорвать рядом с ней хотя бы небольшую петарду — и Дымка в корчах рушилась на пол, катаясь из угла в угол и истерически скуля. За этим интересно наблюдать только первые двадцать — двадцать пять раз, но на двадцать шестой это начинает потихонечку надоедать.

Как-то раз я стоял на платформе в легком подпитии, кутаясь в выданный мне ватник. Тут я увидел взрослого мужика, с трудом тащившего здоровенную ель, накрепко принайтованную к железным саням.

— Уважаемый! — обратился к нему я, доставая из кармана ватника ксиву. — Предъяви документы на ель!

— Пойдем со мной, — огрызнулся мужик. — Отойдем чуть-чуть, и я тут же их тебе покажу! С этими словами он спрыгнул с платформы и споро зашагал через занесенную снегом пустошь. Она тянется от перрона километра на три — в темную даль, к едва различимой черте гаражей. Я пожал плечами и пошёл следом за ним. Отойдя метров на сто, мужик развернулся и с угрозой в голосе произнес:

— Ты чё, не понял? Вали отсюда!

— А то что? — заинтересовался я.

— Лучше меня не зли! — предупредил мужик. — Иди-ка на хуй подобру-поздорову!

— Есть у тебя ксива на ель? — снова спросил я. — Или нет?

— А если нет? — ощетинился мужик. — Что ты мне сделаешь?

— Изыму у тебя ель вместе с тарой, — ответил я. — В данном случае — вместе с санями.

— А это видел? — взбеленился мужик, срывая с руки варежку и показывая мне дулю. — Объебешься! Он был пониже, зато заметно здоровее меня, в кожаном зипуне и шапке-ушанке. Мерзлая борода грозно топорщилась — мужик наступал на меня, сжав кулаки. Вряд ли бы я один с ним сладил. Но я был не один.

— Как знаешь, — тихонько ответил я.

Из рукава ватника мне в руку юркнул обрезок железной трубы. Я ударил им мужика вприсядку, целясь по колену. А когда мужик упал, обхватив ногу руками и матерясь — зацепил его сани и побрел с ними обратно в сторону перрона.

— Без протокола! — крикнул я на прощание. — На первый раз.

Второй случай произошёл с братом Гоблином. Он изловил какого-то очкарика в пальтишке и кепочке, с характерным продолговатым свертком.

— Что у вас там? — спросил Гоблин.

— Китайская роза, — нервно ответил очкарик. — Очень редкий цветок.

— А ну, разверни! — попросил его Гоблин.

— Нельзя! — ответил очкарик, подаваясь всем телом назад. — Она холода боится!

— Что ты мозг мне ебешь! — возмутился Гоблин, хватаясь руками за сверток. — А ну, отдай!

— Не отдам! — взвыл очкарик. — Моё!

Но он не с тем связался. Затащив очкарика в пикет, Гоблин уселся за стол, перерезал веревки и открыл сверток. Там пряталась свежесрубленная молоденькая ель.

— На-ка, понюхай! — предложил Гоблин, тыкая елью очкарику под нос. — Зацени, как пахнут розы в Китае!

1996. В сумерках: пограничный эффект

Чудовище на чердаке

«Тот, кто внимает сказкам, становится подобен зеркалу, в котором отражается написанное, или огромной пещере, где поселилось гулкое эхо. Сказки только тогда обретают настоящую ценность, когда читатель сопереживает героям, испытывая вместе с ними противоречивые, сильные чувства».

Зимой мы поехали ко мне на дачу, чтобы отметить Крейзин день рождения. В однокомнатный бревенчатый дом набилось целая куча народу. Электричества не было, так что мы трапезничали при свечах: cьели по шестьдесят грибов, выпили водки и горячего вина. Постепенно стены дома стали сжиматься и разжиматься в такт сердцебиению, вокруг свечей появился переливчатый ореол, а все товарищи перекинулись.

Имелся в наличии ящик вина, и Строри с Гоблином заключили двойственный союз с целью завладеть этим ящиком целиком. Делается это так — один хватает бутылку и начинает пить, а второй защищает, не позволяя остальным отобрать её. Для этого он орудует монтировкой или кочергой, а потом братья меняются — второй пьет, а первый караулит с монтировкой. Это не понравилось остальным братьям, и вспыхнула драка. Она продолжалась, пока имел место предмет спора. То есть пока братья, с пиздюлями отбирая друг у друга бутылки, не вылакали все вино. В такие моменты удивительно находиться в полутемном помещении. Тебя шатает, во рту вкус водки и привкус вина, в зубах сигарета, а вокруг — сплошной крик, ругань и свара. Мечутся люди, кто-то катается по полу, чадят перевернутые свечи и совершенно ничего невозможно понять. Иногда из темноты выныривает чье-то перекошенное лицо, но на это не стоит обращать внимания. Нечего пялиться на лица, куда лучше следить за руками.

Строри вызвался приготовить кашу. Так как колодец замерз, он поставил на буржуйку целое ведро снегу и приготовился ждать, пока он растает. Но так как Строри был не в себе, ждать положенное время не смог. Прямо в подтаявший снег он бросил соль и крупу, а потом добавил: ложки и вилки, битую посуду, старый ботинок и носки, макароны, мелкие дрова и еще множество всяких незаменимых в каше вещей. Последним он кинул в получившуюся мутную жижу будильник.

Последовали возражения, но Строри действовал с маниакальной жестокостью, защищая свою кашу. Я сам, по неосторожности зайдя в охранную зону, приобрел ножевой порез на боку, а с Гоблином случилось и вовсе невероятное.

Выйдя на середину комнаты с кочергою в руках, Гоблин уселся на стоявший там стул. Этот стул не так давно принес Строри, который встал с него только ради того, чтобы помешать кашу. Увидав на своем стуле Гоблина, бессмысленно таращившегося в его сторону через квадратные очки, Строри потихоньку потянул из-за печи монтировку. Спрятав её за спину, он подошел к Гоблину практически вплотную.