Саид Насифи - На полпути в рай
В этот вечер Махин была одета в чёрную юбку из тафты и белую, с мелкими цветами, парчовую блузку без рукавов и с декольте. Густые чёрные волосы Махин спускались на спину, и те, кто был посвящён в её тайны, знали, что ими она искусно прикрывает следы от кровососных банок. Она опустила на лоб ровно подрезанную чолку, ибо слыхала, что Жанна д’Арк носила такую же, и считала, что эта причёска придаёт человеку невинный и целомудренный вид.
Любимый муж Махин, который обошёл уже все министерства и некоторое время даже украшал своей персоной министерство здравоохранения и министерство сельского хозяйства, за последнее время успел уже сменить около дюжины постов начальников главных управлений министерства финансов Ирана. В тот день, когда господин Али Фаразджуй прибыл из захолустной провинции в Тегеран, его звали просто Сафаром Али. Мать его тогда поступила прислугой в дом одного из продавцов каламкаров 1 в караван-сарае Амира, а сына своего пристроила там же мальчиком на побегушках.
Слепой купец Хаджи Али Ахмед славился на базаре тем, что торговал только исфаханскими каламкарами[83] и гязью[84]. И это в то время, когда все его коллеги богатели на торговле другими товарами! Главным источником доходов Али Ахмеда была торговля гязью, каждая коробка которой обходилась ему в пять кранов, а он продавал её за пять кранов и десять шаев. Он был таким поклонником всего старинного, что только один во всём Тегеране продолжал торговать синим и зелёным холстом, и сельские ахунды, которые всё ещё носили эту райскую одежду, если им нужно было купить холст, направлялись прямо в его магазин.
У хаджи было очень много внуков от сыновей и дочерей, и дом его был похож на курятник, полный цыплят — малых и больших, белых и чёрных, серых и коричневых. Сафар Али сразу же подружился с внуками купца и порой, когда тем удавалось стащить что-нибудь у своего деда, он сплавлял краденое. Вскоре он и сам стал воровать и на этой почве установил тесный контакт с самым бесчестным из внуков хаджи.
Сафару Али повезло; этот внук хаджи, которого звали Ага Хосейн Фариад-Хах, довольно успешно поднимался по служебной лестнице и был то уполномоченным министерства, то заместителем министра и даже председателем одного из созывов меджлиса. В те времена, когда он пользовался наибольшим влиянием и был одним из столпов новой монархии, посвящённых во все секреты государства, он всюду, словно слепого котёнка, таскал за собой своего старого товарища и соучастника по воровским делишкам Сафара Али. Он и назначил Сафара Али, бывшего тогда начальником отделения почты на базаре, на пост начальника главного управления министерства путей сообщения, так как тогда оно было самым захудалым министерством в государстве, и это назначение было делом несложным.
С тех пор Сафар Али, выходец из захолустной провинции, пошёл в гору. Кое-как он научился грамоте у домашнего учителя внуков хаджи и, выдумав себе вычурную подпись, с трудом, словно курица лапой, подписывал деловые бумаги. Все документы, выдававшиеся с припиской «с подлинным верно», подписывались им.
У Сафара Али была двоюродная сестра, которая родилась в той же самой захолустной провинции на два-три месяца позже его, и её покойный отец с особой гордостью назвал её Хаджар-хатун[85]. Хаджар, пухленькая, бледная девушка, в двенадцать лет была слишком опытна во всех явных и тайных вопросах любви и напоминала женщину, успевшую десять раз побывать замужем. Её мать после смерти первого мужа сменила трёх или четырёх мужей к наконец попала в цель, став официальной прачкой улицы Ала-од-Доуле, на которой в те времена жили все иностранцы.
Да упокоит господь душу бельгийца мосье Декеркера, начальника главного таможенного управления Ирана. Этот безграмотный, толстопузый человек был страшным обжорой, пьяницей и неряхой. Он каждый вечер опрокидывал на скатерть то тарелку супу, то бокал вина или чашку кофе, а если ему приходилось иногда бывать на банкетах в посольстве, то после этого надо было стирать и его простыню. Не было дня, чтобы он не посылал за матерью Хаджар-хатун. Поэтому её дела шли хорошо. Она поднакопила деньжонок и купила для Хаджар-хатун золотое и агатовое кольца и серьги.
Когда она изредка брала с собой в дом мосье Декеркера Хаджар-хатун, чтобы девочка сливала воду из лохани или принесла бы воды для самовара, у мосье Декеркера при виде этой пухленькой, смуглой деревенской девушки начинало трепетать сердце. Этот иностранец так мало встречал в жизни смуглых женщин, что был от неё без ума.
Хаджар-хатун много повидала на своём веку, и поймать её в ловушку было не так-то просто! Стоило мосье Декеркеру приблизиться к ней, как она сразу закрывала лицо чадор-намазом[86]. Она хихикала и всеми силами старалась завладеть сердцем этого толстого, безобразного иностранца.
Возбуждённый мосье не оставался в долгу. Иногда он давал ей ассигнации, иногда — мелкую монету или дарил какую-нибудь безделушку, чтобы под предлогом, будто он хочет положить их ей в карман, хоть немного приоткрыть чадор-намаз и увидеть густые брови, большие чёрные глаза, длинные ресницы, пухлые губки, подбородок и щёчки, которые скорее напоминали персики, и даже полюбоваться своими жадными, навыкате, глазами, выпуклостями только начинающей формироваться груди.
Постепенно Хаджар-хатун и её мать стали на ноги. И тут неожиданно Хаджар забеременела. Мать и дочь уцепились за мосье Декеркера, утверждая, что виновником является он. Несчастному бельгийцу не оставалось ничего другого, как откупиться от них. Он прекрасно помнил, как лет пятнадцать назад мосье Нёс, первый начальник главного таможенного управления и, даже больше того, министр таможен, почт и телеграфа, тоже бельгиец, был обвинён англичанами, ненавидевшими его за содействие русским, в оскорблении ислама. Вся вина его заключалась в том, что во время бала-маскарада он сфотографировался в чалме. Сыграв с Несом такую шутку, англичане пустили его по миру. На этот раз они могли бы точно так же подшутить над мосье Декеркером, преемником Неса. И мосье Декеркер был вынужден, не чувствуя за собой никакой вины, принять всё на себя и заплатить Хаджар-хатун и её матери солидный куш, лишь бы они молчали. Само собой разумеется, после этого случая он запретил им стирать бельё у него в доме.
Ребёнка, который родился у Хаджар-хатун, они уничтожили и стали думать, как бы полонить Сафара Али.
В наше время мужчины выбирают себе жён не за их целомудрие, а за их капитал, и что плохого, если чья-либо жена забеременеет от бельгийца мосье Декеркера, начальника главного таможенного управления Ирана? К тому же у женщины, которая имеет деньги и может содействовать быстрому продвижению мужа по служебной лестнице, не спрашивают, где она была вчера, а где не была. У неё спрашивают: каким капиталом ты обладаешь?
Этот самый вопрос задал и Сафар Али-хан. К тому же мосье Декеркер обещал, если Хаджар-хатун скоро выдадут замуж, порекомендовать её мужа своему соотечественнику мосье Молитеру, начальнику главного почтового управления, с тем чтобы тот назначил его на какой-нибудь пост. Тогда сам муж, заинтересованный в должности, заставит жену отказаться от дальнейших претензий к Декеркеру. Так Сафар Али-хан стал начальником почтового отделения на базаре. Вскоре этот расторопный молодой человек, который к тому времени уже располагал солидным капиталом, стал начальником ревизионного отдела опиумной монополии и умудрялся с каждой контрабандной трубки опиума и с каждого золотника сока опиумного мака получать кое-что в свою пользу. Так он значительно округлил свой капитал. Тогда он стал называть себя Али Фаразджуем и зарегистрировал это имя в книге актов гражданского состояния, а имя его дорогой супруги теперь было Махин Фаразджуй. В те дни господь бог наградил их сыном, которому, как символ благоденствия и счастья, они дали имя Сирус.
Люди, знающие Махин, эту ловкую авантюристку, даже не подозревают, сквозь какой огонь, воды и медные трубы прошла она, да и откуда она вообще появилась. Но если бы они и знали, путём каких махинаций удалось ей в молодости вырвать у мосье Декеркера деньги и ценности, они, пожалуй, и не удивились бы, ибо на этом суматошном, сумасшедшем базаре она ухитряется обирать самых бывалых политических воротил Тегерана и обманывать даже самое судьбу.
В этот вечер ханум Махин одержала ещё одну победу. Муж её вскоре должен был стать заместителем министра. Самый лёгкий и верный путь к достижению этой цели, решила она, — привести с собой на вечер в дом Нахид Доулатдуст, где будет полно мужчин, всегда готовых пофлиртовать, несколько молодых женщин, которые связаны с людьми, занимающими ответственные посты. Их присутствие принесёт пользу и гостям, и хозяевам дома, и, главное, самой Махин. Вот почему в этот вечер Махинханум была в центре всеобщего внимания. Даже мистер Духр не отходил от неё ни на шаг.
