Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон
На помощь ему уже плыли Надя и лодка с Юрием.
Когда Умудренского вытащили из лодки на песок, утопленник был весь синий. Особенно посинели живот, грудь и ноги до колен. С него быстро сбегала вода. Через минуту он был уже сухим.
— Ваня! — кричала дама, не представляющая интереса. — Уйди отсюда! Тебе вредно смотреть на утопленников. Смотри на меня.
— И такой ужас случился на нашем пляже! — с любопытством сказала Вика.
— У вас нет осводовской аппаратуры, — зашептал Миша, — я вам могу устроить несколько спасательных кругов… Это будет пахнуть…
— Жертва крушения на море жизни! — философски заметил тощий фотограф. — Человек хлебнул горя! Вернее, воды!
Надя и Мартын делали Умудренскому искусственное дыхание.
Но вот утопленник чихнул и сел. Миша и фотограф от неожиданности отскочили в сторону.
Кока-Коля обалдело покрутил головой, недрогнувшей рукой налил рюмки и спросил Сидра Ерофеича:
— Ты когда-нибудь видел, как оживают люди? Нет, в трезвом виде ты этого никогда не видел. Нет, нет и нет… — и Кока-Коля утвердительно покачал при этом головой.
— Да, да, да, — согласился Спотыкач, качая при этом головой отрицательно.
— Так выпьем за оживающих! — сказал Кока-Коля.
— Я лично «за»!
— Что с тобой? — спрашивал Умудренского Калинкин. Его мохнатые брови взволнованно шевелились. — Как ты себя чувствуешь?
— Организм не выдержал, — грустно сказал начахо. — Сердце…
— Но вы же весь синий, — удивилась Надя. — Это что-то странное. Вас надо сейчас же в больницу, немедленно! Немедленно!
— Не надо! — испуганно вскрикнул Умудренский. — Это просто так… У меня трусы линяют…
— От долгого пребывания в воде любая материя начинает линять, — сказал фотограф многозначительно.
— Не любая, — зашептал Миша, — я могу достать такой отрез на трусы… И вообще сколько всего можно было бы достать, если бы Тимофей Прохорович был своим человеком. И сам денег не зарабатывает и другим не дает…
Микрособачка Тусик-Мусик и так далее выскочила из-под зонта и, пискливо тявкнув, сделала стойку.
Все оглянулись. Со стороны дачи по тропинке шел к пляжу мужчина в голубой фуражке. В руке у него была большая коробка.
— Прошу прощения, — сказал мужчина. — Заходил я на дачу к товарищу Калинкину, там сказали, что он здесь, у соседей. А мне нужно вручить заказ лично и немедленно — продукт ждать не может.
— Какой заказ? — Брови Тимофея Прохоровича изогнулись вопросительными знаками.
— Обыкновенный, торт-мороженое, прямо из холодильника. Распишитесь в получении.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Калинкин.
— Съедите — поймете, — сказал посыльный. — Вот здесь проставьте часы, когда заказ вручен. Спасибо, питайтесь на здоровье.
Торт был монументален. Очевидно, заказчик не щадил затрат. Когда торт отнесли под тент купальни и открыли крышку, все увидели витиеватую шоколадную надпись:
ДОРОГОМУ, УВАЖАЕМОМУ ТИМОФЕЮ ПРОХОРОВИЧУ,
СПАСШЕМУ МЕНЯ ОТ ГИБЕЛИ В РЕЧНЫХ ПУЧИНАХ -
БЛАГОДАРНЫЙ УМУДРЕНСКИЙ.
Тимофей Прохорович гневно сдвинул брови. Надя, Мартын и Юрий хохотали. Вика, фотограф, Миша и жена Коки-Коли тупо смотрели на торт. Иван Иванович улыбался и радостно шлепал резинкой своих трусов. Его улыбка говорила: «Мороженое можно есть и без зубов!»
— Какие предусмотрительные люди у тебя в аппарате, — сказала Надя брату. — Он уже утром знал, что среди дня будет тонуть и что именно ты спасешь его.
— Но дал маху, — сказал Юрий. — Он считал, что доставка на дом всегда совершается с опозданием часа на три, а оказалось, что в Кудеярове заказ выполняют точно в срок. Очень любопытная ситуация, очень…
— Впрочем, — сказала Надя, по-тимофеевски выгибая брови, — все это мелочи. Надо быть выше их. Главное, что Умудренский предан нашей торговой системе.
Умудренский, пугливо озираясь, пополз, как саламандра, к воде.
«Вот, чорт возьми, — с досадой подумал Тимофей Прохорович. — Опять попал в смешное положение. То с пальмами, то с тортом… Что такое? Или мне люди попались такие мелкие, или я разучился с людьми работать?..»
В другой раз Калинкин махнул бы рукой и подумал: «Все это мелочи, надо быть выше их». Но сейчас, когда этот его любимый девиз только что был произнесен Надей, он уже не казался ему таким внушительным и принципиальным.
Тимофей Прохорович начал уже было сердиться на сестру за «неуместную насмешку». Но потом сообразил, что насмешка, пожалуй, была вполне уместна, и обратил гнев на самого себя:
«Куда я глядел раньше? Почему я просмотрел Умудренского? Как сумел Сваргунихин уйти с работы «по собственному желанию»? Хватит! Вот сейчас я скажу Умудренскому несколько теплых слов…»
Тимофей Прохорович насупил брови и обернулся. Начахо на песке не было. Голова бывшего утопленника виднелась уже на середине реки. И как раз в тот момент, когда Калинкин взглянул на Умудренского, тот оглянулся. Сослуживцы встретились взглядами. И начахо прочел в глазах начальника торга такую резолюцию, что ему стало страшно. Ноги и руки Умудренского подкосились, и он чуть не пошел на дно — на этот раз по-настоящему. Но последним усилием он выплыл на поверхность, добрался до берега и смешался с народом.
Тимофей Прохорович, Надя и операторы направились к забору, отделявшему владения Закусил-Удилова от дачи Калинкиных. Персональный торт остался в купальне. «Избранное общество» молча следило за уходившими.
Шагавшая впереди Надя неожиданно остановилась, повернулась лицом к брату и операторам. Облизнув мизинец, она поправила ресницы и сказала томно:
— Шик-модерн! Это чудесно, что они уходят! Мы остаемся в своей узкономенклатурной среде!
Затем Надежда кокетливо сощурила глаза и произнесла свистящим голосом:
— Пусик! Не смотри на них — тебе вредно смотреть на людей!
И тут же Калинкина повернулась и как ни в чем не бывало продолжала путь.
Юрий хохотал, поглядывая на Вику. Мартын не сводил с Нади восторженных очей. Тимофей Прохорович улыбался, хотя считал, что сестра поступила несколько грубо и невоспитанно.
— Чтобы перевоплощаться, надо иметь талант, — громогласно заявила Вика. — Я, например, в вашем исполнении себя совершенно не узнала.
— И я тоже, — подтвердила дама, не представляющая интереса.
Тимофею Прохоровичу, очевидно, хотелось как можно скорее остаться одному, поэтому он ускорил шаг. Молодые люди несколько отстали.
— Ну и публика коллекционная на даче у Вики собирается, — сказала Надя. — Прямо гербарий. Один Миша чего стоит: цепляется, как репей, к каждому человеку…
— Такая у него профессия, — сказал Мартын, — доставала обязан к покупателю прицепляться.
— Доставала? — усмехнулся Юрий. — А что, он птичье молоко, к примеру, может достать?
— Насчет молока я с ним не балакал, — усмехнулся Мартын, — а вот кожреглан он мне хотел устроить.
И, заметив, как насторожился Юрий, Благуша добавил:
— Частного пошива, исключительно по знакомству, как человеку с великими деньгами…
И Мартын, добродушно улыбаясь, поведал Юрию и Надежде содержание происшедшего меж ним и Мишей диалога.
— Это же очень важно! — загорелся Юрий. — Мы на горячем следу! Ты, разумеется, согласился купить пальто?
Мартын рассмеялся:
— На те сто карбованцев, какие ты завтра получишь в ломбарде?
Юрий схватился было за голову, но, выяснив, что Благуша не сказал еще, Мише ни «да», ни «нет», успокоился. Затем Можаев стал развивать свой план глубокой разведки.
По лицу Мартына гуляла такая снисходительная улыбка, что Можаев в конце концов взорвался:
— Ты считаешь, что все это бесполезные затеи? Да?
— Почему бесполезные? — сказал Мартын, взглядом призывая Надю на поддержку. — Простое баловство… Чем бы хлопчику ни тешился…
Но Надя не ответила на улыбку Благуши.
— У меня в бюро находок, — очень серьезно сказала она, — был интересный случай. Тоже связанный с кожаными делами…
И Надя рассказала операторам историю невостребованного чемодана закройщика Никодимыча.
— Ну что, Фома-неверующий? — воскликнул Можаев. — Кто прав? Надя, вы спасли мой авторитет в глазах этого улыбающегося гражданина!
Но Благуша на этот раз не улыбался. Помолчав минуту, он сказал:
— Так я через полчасика зайду к Закусилихе и договорюсь с этим репейником о встрече на завтра…
…— Тортик они оставили мне, — жмурясь, как кот, которого почесали за ухом, прошептал Миша. — А я-то боялся, что они и мне тоже сделают больно…
— Блаф нашф праш, — нетерпеливо бормотал Иван Иванович.
— Ваня, тебе вредно есть холодное. В этой книге, где двое лучше, чем трое…
— Выпьем по этому поводу!
— Я лично «за»!
— Не делайте мне больно, этот кусочек мой…
