Генри Берд - Холестерин колец
С потемневшим лицом озирал Артопед руины, оставшиеся от некогда прекрасной земли.
— Взгляните на эти руины, оставшиеся от некогда прекрасной земли, — вскричал он, наконец, от крика едва не свалившись с барана. — Сколько сора придется нам вымести, когда мы вернемся!
— Да если нам удастся вернуться, — сказал Гимлер, — я здесь зубной щеткой все подмету.
Король более или менее выпрямился.
— Не надо бояться, ибо армия наша сильна и отважна.
— Единственная наша надежда в том, что она не протрезвеет ко времени, когда мы доберемся до места, — пробурчал Гимлер.
Слова гнома оказались пророческими, ибо марширующая армия начала проявлять признаки нерешительности, а отряд Реготунов, посланный Топтуном, чтобы поторопить отставших, так и не вернулся назад.
В конце концов, Артопед решил положить конец проявлениям нерадивости и симулянства, пристыдив своих начавших колебаться воинов. Приказав еще не сбежавшим герольдам трубить в рог, он сказал:
— Народы Запада! Битва у Черных Ворот Сыроеда будет битвой немногих с многими, но души этих немногих чисты, а у этих многих души преисполнены грязи. Тем не менее, те из вас, кто желает, корчась от страха, бежать с поля битвы, пусть сделают это сейчас и тем ускорят наше продвижение к цели. Те, кто поскачет дальше с Королем Роздора, будут вечно жить в легендах и песнях! Остальные могут идти по домам.
Говорят, что пыль, поднявшаяся по окончании этой речи, не оседала многие дни.
— То есть просто на волос проскочили, — сказал Срам, которого все еще колотила крупная дрожь, после того как они несколько дней назад еле-еле спаслись от Шоболы. Фрито слабо кивнул, он так и не смог собрать воедино свои впечатления от случившегося.
Перед ними простирались бескрайние солончаки Фордора, уходящие к подножию гигантской кротовины — то был Бардакл, высокогорная штаб-квартира Сыроеда. Широкую равнину усеивали бараки, плац-парады и гаражи. Тысячи урков лихорадочно метались по ней, роя окопы и вновь их засыпая, отдраивая огромными щетками пыльную землю. В дальней дали виднелась Бездна Порока, или Черная Дыра, изрыгающая в небо Фордора сажу, оставшуюся от многовековой подписки «Национального Географического Журнала». А прямо перед хобботами, у подножья обрыва виднелось озерцо густого черного мазута, шумно пускающее пузыри и по временам тяжко рыгающее.
Долгое время Фрито стоял, глядя сквозь пальцы на далекий, курящийся вулкан.
— Это ж сколько еще километров переть до ихней Черной Дыры, — сказал он наконец, вертя в пальцах Кольцо.
— Ваша правда, бвана, — откликнулся Срам.
— А вот эта мазутная яма, — сказал Фрито, — она определенно на дырку похожа.
— Круглая, — согласился Срам. — Открытая. Глубокая.
— Темная, — добавил Фрито. — Черная, — поправил Срам.
Фрито снял с шеи Кольцо и стал задумчиво крутить его в воздухе, держа за кончик цепочки.
— Вы бы поосторожнее, господин Фрито, — сказал Срам.
— Будь спок, — ответил Фрито, подбрасывая Кольцо и ловко ловя его у себя за спиной.
— Уж шибко оно рискованно, — сказал Срам и, подобрав большой камень, метнул его в середину мазутной ямы — камень с влажным «бултых» утонул.
— Жаль, нет у нас никакого груза, чтобы он держал Кольцо на дне, — сказал Фрито, раскручивая цепочку над головой. — А то ведь всякое может случиться.
— Щас гляну, может чего и найдется, — откликнулся Срам, тщетно роясь у себя в рюкзаке в поисках чего-нибудь потяжелее.
— Тяжелое нужно, чтобы утопло, — бормотал он при этом.
— Приветик, — сказал у них за спиной комок серой грязи.
— Сто лет не виделись.
— Гормон, старая кляча! — радостно застонал Срам и уронил к ногам Гормона монетку.
— Тесен мир, — сказал Фрито, и зажав Кольцо в кулаке, хлопнул им удивленную тварь по спине.
— Ты только глянь, кто там летит! — воскликнул Фрито, ткнув пальцем в пустынное небо. — Это же Ника Самофракийская!
Гормон задрал голову — посмотреть, а Фрито захлестнул цепочку вокруг его шеи.
— Ух ты! — воскликнул Срам. — Настоящий пятак 1927 года, и голова индейца как новенькая!
И он опустился на четвереньки прямо у ног Гормона.
— И-и-и раз! — сказал Фрито.
— Мама! — сказал Гормон.
— Бултых! — сказала мазутная яма.
Фрито глубоко вздохнул, и хобботы на прощание сделали ручкой Кольцу и его балласту. Затем они побежали прочь от ямы, а за спинами их из черных глубин доносилось все более грозное бульканье, и земля ощутимо затряслась под ногами. Раскололись скалы и прямо перед хобботами разверзлась земля, заставив их серьезно задуматься. Вдали начали осыпаться черные башни, Фрито со Срамом увидели, как затряслось, потрескалось и обратилось в груду стали и штукатурки здание правления Сыроеда в Бардакле.
— Некрепко теперича строят, не то что в прежние времена, — заметил Срам, уворачиваясь от пролетающего холодильника.
Трещины быстро окружили хобботов, дальше бежать было некуда. Казалось, земля корчится, и утробные стоны несутся из самых ее кишок, надумавших, наконец, опростаться после миллионнолетнего оцепенения. Поверхность земли вдруг перекосило под безумным углом, и хобботы стали соскальзывать в овраг, полный битых бутылок и использованных бритвенных лезвий.
— Чао! — Срам помахал Фрито рукой.
— Так все удачно складывалось! — всхлипнул Фрито.
В этот миг что-то ярко полыхнуло над их головами, и они увидели в небе гигантского орла, ширококрылого и раскрашенного в тошнотворно розовый цвет. Надпись у него на боку, выполненная из литого золота, гласила: «Авиакомпания Deus ex Machina».
Фрито завопил, а гигантская птица пала на хобботов и стараясь побыстрей прошмыгнуть мимо тлеющих во мраке глаз.
— Зовусь Гуано, — представился Орел, взмывая вверх, подальше от рассыпающейся земли. — Занимайте свободные места.
— Но как же… — начал Фрито.
— Не время объясняться, приятель, — оборвала его птица.
— Надо еще сообразить, куда лететь из этой дыры.
Мощные крылья вознесли их на головокружительную высоту, и Фрито со страхом окинул взором землю, корчившуюся внизу. Черные реки Фордора извивались, точно кольчатые черви, огромные ледники, как фигуристы, скользили по ободранным равнинам, горы играли в чехарду.
Как раз перед тем, как Гуано, разворачиваясь, лег на крыло, Фрито показалось, что он мельком увидел колоссальную темную фигуру, цветом и формой похожую на первый блин, — она улепетывала через горы, волоча за собой чемодан, полный непарных носков.
Славная армия, выстроившаяся перед Черными Воротами, уже не насчитывала прежних тысяч бойцов. Говоря точнее, она насчитывала семерых, да и это число могло бы быть меньшим, если бы семеро мериносов не исхитрились удрать, бросив своих ездоков на произвол судьбы. Артопед со всеми предосторожностями оглядел Черные Ворота Фордора. Высокие, во много раз выше человеческого роста, они были покрашены в яркую красную краску. На обеих половинках значилось «ВЫХОД».
— Они появятся вон оттуда, — объяснил Артопед. — Пора развернуть боевое знамя.
Запасливый Гельфанд с готовностью вытащил любимый бильярдный кий и привязал к нему белую простыню.
— Но это не наше знамя, — сказал Артопед.
— А может, заложимся? — сказал Гимлер.
— Лучше Сыроед, чем всем на тот свет, — сказал Гельфанд, торопливо перековывая свой меч на орало.
Внезапно глаза Артопеда полезли на лоб.
— Воззрите! — вскричал он.
На черных башнях взвились черные флаги, и Ворота раззявились, подобно сердитой пасти, воззжелавшей стравить злую блевотину. Из пасти струей полилась армия, подобной которой никогда еще не было видано на свете. Впереди неслись оголтелые урки, размахивая велосипедными цепями и колесными монтировками, за ними следовали слабоумные и пучеглазые эльфийские подменыши, душевнобольные зомби и ошалелые от чумки вервольфы. По пятам за этой нечистью маршировали восемь дюжин грифонов в тяжелых доспехах, отбивали гусиный шаг три тысячи мумий и громыхали на моторных бобслеях отвратительные снежные бабы; а с флангов их подпирали шесть рот пускающих слюни вурдалаков, восемьдесят поджарых вампиров (все в белых фраках) и Призрак Оперы. Небо над их головами застилали жестокие черные пеликаны, комнатные мухи размером с гараж на два автомобиля и Страшная Птица Рух. Все больше и больше недругов различных родов и видов вываливалось из Ворот: тут были и шестиногие диплодоки, и Чудище озера Лох-Несс, и Кинг-Конг, и Годзилла, и Тварь из Черной Лагуны, и Миллионоочитый Зверь, и всякого рода субфилюмы гигантских насекомых, и Нечто, и Это, и Она, и Они и Фиолетовый Шар. Ужасный шум, поднимаемый ими, пробудил бы и мертвых, если бы мертвые уже не шагали в задних рядах.
— Воззрите, — вновь предупредил соратников Артопед, — враг приближается.
