Густав Водичка - Родина дремлющих ангелов
Когда жадное поглощение сменяется экстазом созидания — процесс взросления можно считать завершенным. Вершина мужского развития — осознанное желание воспитывать ребенка, где женщина уже воспринимается как атрибут религиозной церемонии.
Почему солидные, благополучные отцы семейств неожиданно разводятся и женятся на молоденьких? Для овладения свежим телом такие радикальные поступки не нужны. Дело здесь не в новой жене, а в новых детях. Мужчина спешит пережить по-настоящему то, для чего он действительно созрел. То есть божественность отцовства. Молодая жена выполняет функцию того же ребенка, который, к тому же, дает потомство. Все, что раньше могло произойти машинально и было упущено из виду, теперь переживается всласть.
Поздняя женитьба — норма продвинутых сословий. Молоденький папаша — это Одиссей, прозевавший семейную жизнь. Наташа Ростова могла быть счастлива, если бы князь Андрей знал, чего от нее хочет. А ведь ему уже было хорошо за тридцать, имел жену-покойницу и ребеночка, брошенного на сестру. Все логично — цель брака определяет его судьбу.
Взрослые дети — намек на завершенность жизни. Когда сынок ворует кредитные карточки у “старого дурака”, с этим трудно смириться. Особенно если “дураку” всего сорок. Приятнее видеть сына, примеряющего папино кресло, когда душа уже просится на выход. Гармония предполагает своевременность. Молодая вдова с персидскими глазами — это гармония, а дети, похожие на внуков, — это своевременность.
О неприятных издержках семейной жизни сложили громкие легенды. Как правило, их сочиняют мужчины, которых угораздило жениться под влиянием народных традиций, где доминирует женская функциональная программа.
Все упирается в несоответствие. Детородные возможности женщины ограничены. А мужчина может стать отцом даже в глубокой старости. Эта разница неслучайна. То, что женщина вынашивает во чреве, мужчина обязан выносить в мозгах. Только тогда он не будет себя чувствовать жертвой низкой противозачаточной культуры. Однако это не каждому дано. Годы не дают гарантии взросления. В качестве мальчика многие пребывают до полного выпадения волос, зубов и позвоночника. Можно понять всех, кто часто женился по расчету. Но тех, кто многократно женится по любви, не поймет даже опытный психиатр. Нельзя объяснить, почему для одного достаточно легкого стресса, чтобы избавиться от иллюзий на женский счет, а другому и минометный обстрел не помощник.
Библейские патриархи жили сотни лет и знали толк в семейном счастье. Им некогда было заниматься разводами. Они активно разводили деток. Ясно, что алименты им были незнакомы и лишение родительских прав не грозило. Современному человеку трудно достичь такого совершенства — времени маловато. Пока разберешься в лекциях по этике семейной жизни, уже самому следует переходить на детское питание. Конечно, ничего страшного в этом нет. Общая диета сближает. Просто молоденькой жене это может не сразу понравиться. Хотя, с другой стороны, — при чем здесь она?
Метаморфозы зрелости
Опять сбылась поточная мечта: монументальный образец — роскошная дама немыслимо баскетбольных размеров — заходила в мою берлогу и обласкала меня всего. Но праздник забылся утром
Я скучал и не знал, что с этим делать. Странно — неужели старею?.. Быть такого не может: настроение ровное, самочувствие бодрое, фигура в норме; готовность пионерская — днем, как железо, а ночью, как сталь.
Только необычная скука поселилась во всем, и я не пойму, зачем это сейчас, когда все возможно, доступно, легко, надежно... Почему теперь, когда женщин пропасть, я в нее бросаться не хочу. Раньше хотел, но пропасти не было. Где справедливость?
На прошлой неделе певичка зазывала... Так настойчиво... И машина у нее красная-красная... В паху все ожило, напряглось, но я не поддержал. Последнее время мы с ним расходимся во мнениях: оба думали, но каждый о своем. Что делать — ума не приложу. Совестно не платить за внимание. Другое дело жена — портмоне открыл, и свободен.
Дома сидеть невыносимо, но ехать куда-то бессмысленно. Эту скуку Парижем не развеешь. Она не от дурной погоды. Просто надоело многократно переживать одно и то же и корчиться в ханжеских ритуалах: “У вас такой редкий профиль”, “Вы там не бывали?”, “Люблю простые визитки”, “В пятницу удобно”, “Я знал, что вы оцените”, “Рекомендую”, “Лучше с лимоном”, “Тонкий букет”, “Я тоже сочиняю”, “Вы мне льстите”, “Что вы, только на такси”, “Какой аромат”, “Сказочное тело”, “Не бойтесь, я контролирую”, “Капуччино тоже есть”.
В общем, все отработано и накатано, как в полевом трибунале: не возразишь и не вырвешься, и остановиться нельзя — развалишься.
Активный “кобеляж” — залог долголетия и единственный достойный повод менять носки. Так что хочешь не хочешь — физиономию делай загадочнее и топай на пленер. Ягненочек, как всегда, на месте сидит, кисточки вытирает...
Эстетка — нимфетка — любит, когда папик на ручки берет... “Садись, маленький, я тебе сказочку расскажу, у меня их полная башка”. Заслушалась. Прижалась. Плечики дрожат, носик мокренький, дыхание свежее — парное молочко с булочкой, платьице наивное... Господи, как же это все негигиенично...
У подземки разбежались. Еще есть время. В парк, что ли, зайти? Скука бредет по следу. Странный юноша пристроился в цепочку. Сворачиваю в сторону — он не отстает. Оглядываюсь. Смотрит прямо в глаза. Может, он мальческий гречек? Останавливаюсь. Подходит и сразу вопрос: “Вы в Бога верите?”
Скука вцепилась в горло. Выдержав паузу, отвечаю вопросом: “Молодой человек, вы людей убивали?”. — Смешался, отпрянул, мотает головой.
Двумя пальцами беру его за галстук, слегка привлекаю к себе и на ушко, вкрадчиво: “Очень жаль”. Секунда — и я в одиночестве.
Вспомнил себя в девятнадцать, когда стоял на голове в поисках нирваны. Бывалые мужики трепали меня по шее и говорили: “Ничего, когда-нибудь обязательно встанешь на ноги”. Теперь стою, но желание двигаться отпало. Сейчас мне все запросто: империю построить или сарай поломать. Только дальше пивной кружки скука не пускает. Так и живу, без могучей империи посреди сараев.
Сдался я или победил — точно не знаю. В книгах на этот счет по-разному пишут. Я их сотен двадцать пять прочел — не меньше. Теперь вовсе не читаю. Понял однажды, что все они развивают пару-тройку простейших мыслей, известных даже неграмотному сторожу Андреичу, любившему неустанно повторять: “Всi люди свинi, всi люди крадуть, всi Наташi — б...дi”.
От длительных медитаций в обществе этого философа я сделался болезненно сентиментальным, полюбил разных зверюшек и всяких птичек, особенно кур. Часами готов наблюдать, как они сосредоточенно роются в дерьме и находят там что-то ценное.
Недавно старинного приятеля встретил — не узнать совсем. В большие начальники выбился. Хотел было передо мной хвост распустить, но не посмел. Может, вспомнил, как мы с ним негритоску на двоих... Память — полезная штука. Обнялись, расцеловались, заехали, выпили, закусили... Бедняга два часа бредил о разных Соросах, о том, кто за кем стоит, у кого не стоит... А в глазах — знакомая скука. После пятой рюмки сдался. Честно сказал, что простатит его мучает больше, чем политика. Через пару дней предложил слетать в Грецию на рыбалку. Слетали. Славно браконьерилось... В какой-то момент казалось, что он утопиться хочет, но под хорошее вино это было трудно сделать. И я его понял.
Зрелые джентльмены с жизнью расставаться не умеют. Мы к ней привыкли и по любому поводу некультурно жадничаем. Спрашивается: что нам мешает выгонять за порог давно надоевших женщин? Только одно — привычка наблюдать в них дурные наклонности. Мы обожаем результаты своего тлетворного влияния.
Хорошо, что зрелость ленива, — это спасает мир от разрушения. Если бы наш опыт и возможность соединить с молодым азартом и восторгом первичных чувств, мы бы разорвали задницу даже инфузории-туфельке. Я, например, страсть как войну люблю. Оружия — полный дом, а случись чего — без маникюра стрелять не выйду. Так что — мои скука и лень приносят большую пользу окружающей среде.
Хотелось бы что-то изменить и все увидеть по-другому. Только умные, интересные матроны вряд ли станут моложе. С ними всегда есть о чем переспать, но сальные грыжи, именуемые в народе целлюлитом, из песни не выбросить.
Впрочем, это не главное... Ведь я теперь могу свободно заглядывать не только под юбки — мне вполне доступно и бесконечное толстовское небо. Особенно, когда греешь позвоночник на мальтийских камушках. Ничего, что скука рядом валяется, — в ее присутствии переживания испытываешь нежные, ласковые и гуманизм переполняет сердце. В такие минуты я непременно счастлив и хочу видеть своих друзей — благородных, утонченных циников, распивающих кульбахское пиво у побережья Порто-Ферайо, где недавно наслаждался скукой сам Наполеон...
