Алина Кускова - Жених с доставкой на дом
– Можно позвонить Топтыгину, – предложила Люся, – и нанять его для выполнения грязных дел.
– Для чего мы можем нанять Топтыгина?! – не поняла Светлана.
– Ах, для этих, не грязных, а мокрых дел. Нам же придется устранять твою соперницу.
– Я никого не собираюсь устранять, Малкина! Никого! Я собираюсь просто посмотреть на него издали. И хочу взять тебя с собой с условием, что ты не станешь давать идиотских советов.
– А! – прищурила глаза та. – Все-таки собираешься туда! Это хорошо, только подождем еще полчаса, пока Пятихатка спит. Что у тебя еще есть, кроме блинов?
– Еще у меня есть визитка лихача. – Светлана сунула подруге телефонную трубку. – Звони ему!
Следить за любимым человеком – полное уничижение собственного достоинства. Но что делать, если хочется его увидеть до такой степени, что готова пожертвовать собственным носом?! Лучше поглядеть и успокоиться, чем решиться на обрезание. Лучше увидеть его с другой, понять, что все кончено, вернуться домой, наесться блинов и завалиться страдать. Нет, блинов после Пятихатки и подруги уже не осталось. Тогда просто вернуться домой и страдать. Но сначала увидеть его с другой! Смутная надежда на то, что Бекрушева она увидит грустным, понурым, замученным тоской, промелькнула в ее светлой голове и покинула со скоростью света. С чего это ему мучиться и тосковать? Не она же его бросила, обещая позвонить. И вообще, как это будет выглядеть, если она с Бекрушевым столкнется нос к носу?! Нужно будет ни в коем случае с ним не столкнуться. Она поставит на шухере Люсю с собакой, та хоть и малышка, но уже умеет лаять. Если что, то Люся промяукает.
Лихач на своей раздолбанной машине стоял под их окнами через пятнадцать минут. Он полностью оправдывал свое прозвище. Сонную Пятихатку пришлось перегрузить в соломенную сумку, и подруги отправились к «Галатее».
– Кто туда пойдет первой?! – прошептала Люся возбужденно.
– Из нас – никто, – ответила ей Светлана. – Бекрушев всех знает в лицо. Поймаем на улице подростка и попросим его сходить и узнать, что да как. Мальчик! – она вышла из машины и обратилась к сутулому унисексу. – Хочешь заработать?
Оно хотело, но оказалось девочкой. Это было на руку Светлане. Девочка вполне могла пойти в салон красоты и поискать там своего папу. Мнимым папой должен был стать Бекрушев.
– А вы из уголовного розыска?! – восхищенно поинтересовалась девочка-унисекс.
– Да, – подхватила ее версию Люся, – и при нас уникальная разыскная собака. – Она приоткрыла сумку и показала мирно сопящую Пятихатку. – Зверь, а не пес! Так что иди и не бойся.
– А я не боюсь, – обрадованно сообщила девочка, – мы вчера школу поджигали, и страшно не было.
– Надо же, какая нам досталась храбрая девочка! – похвалила шкодливого ребенка Люся и принялась ее инструктировать. – Поменьше сцен, – крикнула она ей напоследок, – побольше драматизма!
Администратор Томочка Воробьева обожала Максима Беркутова. Она благоговейно каждое утро встречала его и провожала вечером томным взглядом. Иногда он останавливался возле стойки и интересовался клиентами. Тогда она могла с ним поговорить. Обычно разговоры сводились к тому, кто к кому записан и на какое время, но Томочке этого вполне хватало для того, чтобы весь день торчать за стойкой в приподнятом настроении и посылать привередливых дам на массаж и корректировку. Сегодня Беркутов пришел грустным и клиентами у Томочки не поинтересовался. Она догадалась, что вернувшийся к исполнению своих обязанностей начальник чем-то испортил Максу настроение. Как он мог?! Ведь Макс столько делает для их фирмы! Неблагодарный! Шлялся неизвестно где, явился – не запылился, обвинил хорошего человека в растрате… Неужели он обвинил его в растрате? Как это было бы здорово! Томочка вдохновенно закрыла глаза. Беркутова сошлют в Сибирь за растрату, и она, как последняя декабристка, поедет за ним. Тогда, и только тогда он наконец-то поймет, кто его по-настоящему любит! А этот Бекрушев еще пожалеет, уж она постарается.
– Добрый день! – бодро отрапортовала Томочке странная девочка, больше похожая на мальчика.
– Добрый, – опешила от неожиданного вторжения малолетки Тамара, – тебе чего?
– Я хотела бы найти своего отца! – заявил несчастный ребенок и пустил горючую слезу.
– Он записан на массаж или на процедуры омоложения? – поспешила спросить Тома, пролистывая журнал. – Как его фамилия?
– Его фамилия, как и моя, – хлюпала носом девочка, – его фамилия Бекрушев!
Тамара Воробьева села. Такого поворота судьбы она не ожидала. Вот вам и честный хваленый холостяк Бекрушев! Гениальный хирург и подлый отец! Бросил несчастного ребенка…
– Девочка, ты не ошибаешься? Твой отец точно Михаил Михайлович Бекрушев?
– Точно, – подтвердил ребенок и обернулся в сторону раздолбанной машины. – Это он. Он бросил меня в первом классе, когда я принесла двойку по химии.
– Разве в первом классе учат химию? – подумала вслух Томочка. – Впрочем, как давно это было…
– Он уехал, а мне стало нечего кушать, я собирала пустые бутылки и покупала на эти деньги хлебушек. Моя мама умерла от голода, на моих руках осталась одна сестренка, с которой мы вчера поджигали школу. Тетя, где мой папа?!
– Ты представляешь?! – Тамара Воробьева схватилась за телефонную трубку, как только за голодной девочкой закрылась дверь «Галатеи». – У Бекрушева есть дочь, которую он бросил во младенчестве, когда она принесла двойку по химии! Виктория, честное слово, я сама только что с ней разговаривала! Она – его точная копия. Вылитая – твой жених Бекрушев! Он сейчас у тебя? Нет, а кто у тебя? Не Максим? Как хорошо, что не Максим! Это у меня вырвалось случайно. Куда тебя записать? Хорошо, я запишу тебя на омолаживающие процедуры. На все сразу, как обычно, я поняла. Что ты говоришь? Нет, она не сказала, где живет. Говорила что-то про поджог школы. Слушай, Вика, по телевизору показывали одну школу, которую подожгли ученики где-то в Барнауле. Да, скорее всего, он туда и ездил, только никому ничего не сказал. А ты бы призналась, что у тебя в Барнауле растет дочь?! Вот и я бы ни за что.
– С вас сто рублей за адрес, – заявила сиротинушка, протягивая бланк «Галатеи», на котором трясущейся рукой Томочки были выведены каракульки с названием улицы, номером дома и квартиры.
– Хорошая девочка, – похвалила ее Люся, – далеко пойдет!
– Да нет, мне здесь рядом, – возразила та, – за углом членовреды тусуются.
– Кто? – не поняла с первого раза Люся. Следом за ней удивились Светлана с тоскующим по скорости лихачом.
– Членовреды, – пояснила девочка, – те, которые кидаются под машины из-за денег.
– Ну, ты, это, не кидайся! – попросила Люся и сунула той еще десятку.
– Сегодня не буду! – пообещал ребенок и метнулся за угол.
– У меня такое ощущение, – сказала Светлана, – что мы сделали что-то не то. Уж лучше бы я сидела и страдала дома.
– Сиди и страдай! Но только с его адресом. – Люся помахала перед подругой заветным листком. – Здесь и номер телефона записан, и рабочее время. Гляди, по понедельникам он страшно занят, вечерами у него совещания! Или это теперь так называется? Где же мы возьмем его тепленьким?!
Ответом ей было гордое молчание. На самом деле оно лишь внешне казалось гордым. Внутри Светланы шла борьба противоположностей. Одной Светлане было на все наплевать, лишь бы вновь ощутить объятия форварда. Другая презрительно усмехалась и обещала сослать саму себя в монастырь. Борьба длилась пять долгих минут, после чего первая Светлана потерпела поражение с минимальным счетом. И они поехали домой.
– Я бы поехал по адресу вечером, – подсказал лихач, которому нравилось возить девушек.
– Вечером? – задумалась Светлана. – А что? Может быть…
– Вечером я не могу, – заявила Люся, – у Пятихатки режим.
«Не долго маялась старушка в высоковольтных проводах». Не долго Светлану раздирали сомнения. Как только на улице сгустились сумерки, зов природы, женское любопытство потянули ее на приключения. Собственно, ей хотелось, как обычно, только одного – увидеть форварда. Ради этого она нарядилась в черную обтягивающую водолазку, черные джинсы, напялила на волосы темную бейсболку, закинула за плечи черную кожаную сумку и нацепила на глаза черные очки. Кстати, обувь была белой. Темных кроссовок у Светланы не нашлось. Опасливо озираясь по сторонам, чтобы не быть узнанной соседями, она направилась на остановку общественного транспорта.
Мирно живущие граждане большого города уже отработали положенный срок и вернулись домой, уютно устроившись перед телевизором с тарелкой жареной картошки. В общественном транспорте в сумеречное время передвигались влюбленные парочки и запоздалые посетители кабачков, куда они заглянули на пару кружек пива сразу после работы. Петровичу повезло, его угостили еще одной. Но вместо радости он испытывал щемящую тоску по совести, которую, по словам супруги, пропил. И теперь ему, бессовестному, предстояло перед супругой предстать в самом ближайшем времени, ибо возвращался он домой. То, что он перепутал номер трамвая и ехал в обратном направлении, Петрович не знал. Он сидел и молил судьбу – уж лучше кинуть его в черную пасть смерти, чем в беззубый рот жены.
