Алиса Лунина - Рояль под елкой
От Петроградки до центра совсем близко — минут двадцать через Троицкий мост, только Лере потребовалось куда больше времени, чтобы доехать до канала Грибоедова. В конце концов, оказалось не так-то просто решиться прийти к отцу и заявить о себе.
Черт знает что такое! Волнение, и даже болит в груди… Надо успокоиться, прийти в себя!
Тормознув на светофоре, Лера достала из бардачка бутылку французского коньяка, сделала пару глотков, «чтобы глаза блестели» (иногда очень даже помогает, хлебнешь — и вроде веселее, и на конфликт отцов и детей смотришь проще), в конце концов, даже если он будет не рад, не турнет же он ее с лестницы! Приличный же человек, интеллигент, как-никак! Нет, если она поймет, что отец ей не рад, она умрет прямо там. Не сходя с места! Потому что ей, оказывается, ужасно важно, чтобы он был ей рад. А почему — кто его знает.
Вот только не надо про дочернюю любовь! Она запретила себе об этом думать много лет назад. Просто сказала однажды: «Не надо мне его любви! И без папашки как-нибудь проживу!» И все — как отрезало. А сила воли на что?
…Ой, куда это ее несет? Отвлеклась. Мужик из джипа у виска покрутил, мол, жить надоело? Себе покрути!
А впрочем, он прав. Не пей за рулем! Ладно, кажется, сегодня ей уготованы другие испытания, вариант с аварией оставим на будущее. Да откуда ж такое волнение?
Она остановила машину на набережной, вышла к Неве, вдохнула ледяной воздух.
Затренькал мобильный. Разговаривать ни с кем не хотелось, но, увидев номер Ильи, она ответила.
Лера уже научилась его чувствовать и по голосу сразу поняла, что ему плохо. Хотя Илья изо всех сил старался — нарочито быстро молол какую-то чушь, делано хихикал.
— Ты где?
Простой вопрос сбил его с взятого темпа. Илья замолчал.
— Ты что, не знаешь, где ты сейчас?
Лера встревожилась.
После паузы Илья ответил, что это, в общем, неважно. Ну, в каком-то кабаке, одном из…
— Тебе плохо?
— Ну, — он замялся, — похоже, сегодня моя очередь покачаться на качелях.
— Хочешь, я приеду?
Ради Ильи она действительно была готова поменять все планы и ехать спасать друга.
— Да ну, чем ты поможешь? Тем более я, в отличие от тебя в ту ночь, трезв и не рискую захлебнуться в собственной блевоте.
— Илья, да что случилось? Ты что, поссорился со старой коровой?
— Бери круче, я с ней расстался!
— Чего вдруг?
— Решил жить честно! Гыыы, — Илья вымученно рассмеялся. — Понял, что нас, кроме бабла, ничего не связывает, и это, наверное, не есть хорошо. Решил перестать быть проституткой. Проявлю оригинальность и подамся в честные девушки.
— Что ты будешь делать сейчас?
— Укурюсь в хлам или нажрусь до бесчувствия! Да ладно, шучу. Вот думаю, поехать, что ли, домой, мать поздравить… Вообще-то мы давно не виделись.
— Господи, мне за тебя уже страшно, — усмехнулась Лера, — ты стремительно превращаешься в положительного героя.
— Веришь, нет, сам себе противен!
— Ну ладно, удачи! Поеду к папочке. Без предупреждения. Картина маслом «Не ждали!». Денег попрошу и заодно настроение испорчу. С новым счастьем, что ли?!
— А то! — хихикнул Илья.
На этом друзья простились.
Странная штука жизнь. Получается, что если бы Илья поведал Лере во всех подробностях о том, что произошло с ним, она поняла бы, что речь идет об ее отце, но Илья скрыл от Леры подробности, и планы не поменялись.
Она села в машину и поехала к отцу.
Глава 18
Тамира подошла к окну и закурила.
— Ну что, девочка, осталась без спонсора? — насмешливо спросила Ирина.
— А вы без Илюши и подруги? — спокойно парировала Тамира.
Ирина горько усмехнулась. В самом деле, что тут ответишь? Вот и осталась ты, Ирина Ивановна, на полных бобах. Кто бы мог подумать, что так обернется? Ну, с Ритой все ясно, этой тупорылой бабе теперь ни за что не докажешь, что у них с Кабановым не было ничего, а Илюшу можно попытаться вернуть. Подарить что-нибудь, задобрить? Или не стоит? Сколько можно вымаливать его любовь? Да и давно ясно, что мальчик с гнильцой. Что ж ей так не везет? Чем она хуже этой рыжей? Тоже мне, роковая героиня! Из-за таких всегда все кувырком идет и мужики головы теряют. Идиоты! Не понимают, что это театральщина, у рыжей куклы каждый жест просчитан, и за всем стоит тонкий расчет выглядеть слабой, возвышенной, чтобы мужикам непременно захотелось опекать это неземное существо! Русалочка!
И даже Дымов, кажется, слюни распустил и увлекся этой дешевкой.
Ирина обратилась к бывшему мужу:
— Зачем ты это сделал, Вадик?
Дымов не ответил.
— Молодец! Отомстил так отомстил! А я думала, ты тюфяк!
Ирина добавила, обращаясь к Тамире:
— Думаешь, он что-то стоящее? Я тоже когда-то так думала. Пока не поняла, что он просто жалкое ничтожество. Слабое существо, которое только и может, что по клавишам раз-два-раз-два!
— Но, кажется, это он делает гениально, — усмехнулась Тамира.
Ирина невозмутимо пожала плечами:
— Для мужчины этого маловато. Хотелось бы, чтобы он еще кое-где, хоть когда-нибудь…
Тамира покачала головой. Какими стервами мы, бабы, можем быть, на какую азиатскую жестокость способны в стремлении отомстить мужчине! Если бы слова были материальны, то мужчины бы давно перевелись. Обиженные женщины их просто уничтожили бы с помощью гневных слов.
Она тут недавно книжку прочла. Одной прекрасной и умной женщины. И этот роман был пощечиной мужчинам. Пронзительной и беспощадной правдой. И Тамире так стало жаль авторшу, что она даже подумала: «Какие эти мужики все подонки и вообще сволочи!» И вспомнилась история из детства про кавалеров.
Но потом, буквально дней через пару, Тамира совершенно случайно увидела фильм «Восемь женщин». И эта история показалась ей такой похожей на правду. Страшное дело, как эти прекрасные женщины гнобили того несчастного мужика, плясали и пели на его костях, методично его убивали. Вот Тамира и озадачилась: а кто кого поглощает в межполовых отношениях? Может, вообще дело не в этом? Есть сущности пожирающие, а есть травоядные. Так и в отношениях без разницы, кто ты — дяденька или вовсе тетенька.
«А ты, Тамира, сама-то из каких будешь?» — словно раздался голос из темноты.
Она грустно улыбнулась: «А я где-то между. Сама никого не ем, но и мной, наверное, подавятся!»
А эта крашеная тетенька — явно из пожирающих. Причем с недюжинным аппетитом. Все ей мало, остановиться не может, зачем-то снова взялась бедного пианиста унижать. Зачем-то опять добавила с чувством, что он ничтожество из ничтожеств, ну и так далее.
Он как-то сжался, даже, кажется, сделался меньше ростом.
И Тамире так его стало жалко, так жалко, что прямо полюбила бы.
…Дверной звонок звучал как-то нервно, слишком долго, словно кто-то долго не решался позвонить, а потом нажал на кнопку что есть сил.
«Кого опять несет нелегкая?» — вздрогнул Дымов. Кабанов вернулся, женщина-солдафон или посланник иных миров?
— Здравствуй, папа! — сказала Лера, насмешливо улыбаясь.
* * *Когда он узнал о существовании Леры, то решение возникло само собой: у ребенка должен быть отец, они с Евой будут жить вместе.
И началась совместная жизнь.
Конечно, бурного романа и «половодья чувств» не было, вместо этого — крепкая привязанность, дружба, доверие и множество общих интересов. Этого набора ему оказалось вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя рядом с Евой вполне комфортно.
Ева была заботливой, спокойной, создавала все условия для его реализации.
Разумеется, сказывалась разница в возрасте, порой его тяготила чрезмерная забота жены, в которой проскальзывало нечто материнское, — в двадцать пять лет, наверное, от женщины ждешь другого, но, в общем, все шло гладко. Кстати, отношения они так и не оформили.
Однажды он завел разговор о браке, но Ева отказалась. «Не бери в голову, Дымов, зачем такие жертвы?»
Ну ладно, не хочет и не хочет, он настаивать не стал.
Так и жили. Ева сосредоточилась на ребенке, полностью ушла в заботы о дочери, а он в это время искал себя, начал концертировать; в общем, существовали мирно, но при этом «параллельно», как две прямые. Рядом, но не пересекаясь.
А потом появилась Ирина. Решительная, деловая… Если бы не ее решительность и умение настоять на своем, он бы, возможно, так и не решился уйти. Но Ирина заявила, что если он сам не сообщит жене о разрыве, это придется сделать ей.
«Дорогой, твоей жене надо рассказать правду о нас! Ну что значит „тяжело“? Представь себя хирургом, который должен отсечь больной орган, чтобы помочь человеку, избавить его от боли. Неужели долгая ноющая боль лучше?»
Хирургом Ирина оказалась еще тем, это он потом понял. Она и ему по ходу дела с удовольствием бы ампутировала все, включая жизненно важные органы. Но это понимание пришло позже, а тогда он настолько подпал под ее влияние, что почти поверил: да, жить без этой женщины не может, и единственное честное решение — оставить ту, другую.
