Blayne Cooper - Мадам Президент
Лаура вспыхнула смехом. Она стукнула Дэв кулаком в плечо.
– Только не говори, что кто-то из прессы, наконец, добрался до тебя? Они писали о нас несколько месяцев. И с командой будут те же проблемы. Верь мне.
– Я просто не хотела, чтобы ты увидела это и взорвалась. – Искренне объяснила Дэв. – Это – лишь другая попытка получить реакцию от нас. – Она отклонилась назад и попыталась быть беспечной, передвигая свою руку по спинке скамейки и слегка отпуская ее на плечи Лауры. "Я такааааая жалкая".
Лаура дернулась, ощутив руку Дэв.
– Что это? Жук? – Она начала ударять себя по плечам, где была рука Дэв.
Дэвлин откинула голову и засмеялась.
– Может как раз этим и определяется моя удача в последнее время. – Она вздохнула и, на сей раз, решительно обняла Лауру за плечи, притягивая ее к себе. – Нет, это не жук. – Дэв усмехнулась, и запоздало добавила. – Могучая Мышь. – "Я должна просто собрать мою храбрость и спросить ее. Самое плохое, что она может – ответить 'нет'. И это не будет большой неожиданностью. Мне нечего терять". – Э-э-э… Лаура?
Лаура покраснела, когда поняла, что пыталась сделать Дэв, и каков был ответ. "Прости, Дэвлин. И я рада, что это не была случайность". Она счастливо прижалась ближе. "К чему она ведет? О, Боже". Лаура скрестила пальцы на руках и ногах.
прим. переводчика. Это игра слов. Bug переводится и как жук, и как случайность, ошибка
– Да, Дэвлин? – "Спроси меня прежде, чем я умру!"
– Я хотела спросить… я имею в виду… м-м-м… – "Я – сто восемьдесят сантиметров чистой трусости. Хорошо, что я не управляю правительством так, как управляю любовью всей моей жизни. Если, конечно, у меня ЕСТЬ любовь всей моей жизни".
Дэв прочистила горло и подняла подбородок. Сейчас или никогда.
– Хорошо. То, что я хотела спросить это…
Лиза, открывшая дверь в розарий, выглядела слегка обеспокоенной. Она вздрогнула, ясно видя, что помешала чему-то.
– Мне жаль, мадам Президент…
Лаура почти застонала от разочарования, мысленно разряжаясь вереницей проклятий.
Рот Дэв захлопнулся, голова опустилась. "Еще не прошло семи минут!"
– У нас чрезвычайный телефонный звонок для мисс Страйер.
7 мая
Громкоговоритель потрескивал и школьная аудитория была захвачена волнением, когда директор нервно объявил.
– Леди и джентльмены, студенты, штат и профессорско-преподавательский состав Средней школы Джефферсона, Президент Соединенных Штатов!
Оркестр заиграл 'Hail to the Chief' и Дэв усмехнулась Лизе, которая запихивала карточки с речью в карман ее жакета. Она наклонила голову прислушиваясь:
прим. переводчика. Hail to the Chief букв. Приветствие Руководителю
– Эй, они не плохи.
– Нет, мадам Президент. Для них большая честь быть выбранными, чтобы играть для вас.
Дэв застегнула жакет.
– Ну, для некоторых из этих детей это – грандиозное предприятие. – Она пожала плечами. – Пожалуй, я лучше пойду туда, а?
Это был один из многих Общественных Визитов. Ее задачей было устраивать такие встречи, по крайней мере, раз в месяц. Они были уже дико популярны и заявки от общественных объединений шли сплошным потоком. До сих пор, однако, ни одно из таких посещений не уводило ее далеко от Вашингтона. Но у Дэв были планы изменить это, как только все уляжется.
Визиты проходили в средних школах или общественных центрах и были открыты для посещения, но, по просьбе Дэв, их не передавали по телевидению. Она хотела более тесного общения и чувства сопричастности, и полагала, что это был шанс, чтобы отдавать и быть связанной с людьми.
– Бззззз… – Произнесла Лиза, как будто подгоняя скотину, как ей посоветовала Джейн.
Дэв рассмеялась.
– Я готова, готова. У нас нет ничего после этого, Лиза? Я хочу попытаться добраться до дома пораньше этим вечером.
– Нет, мадам Президент. – Потыкав в кнопки своего электронного органайзера, кивнула Лиза. – Ничего больше на сегодня.
Дэв наклонилась к помощнику.
– Не было ли сообщений от мисс Страйер?
– Мне жаль, мадам Президент. Никаких сообщений. Я могла бы позвонить и спро…
Дэв посмотрела на агента Секретной службы, который собирался сказать ей, что пора выходить на сцену.
– Нет. Все нормально. Она бы позвонила, если бы что-то было нужно. – "Что-то вроде меня, например". Дэв мысленно прокляла утреннее правительственное заседание, которое не позволило ей вылететь в штат Теннеси, чтобы проведать Лауру.
Получив короткий кивок от агента, Президент прошла в аудиторию средней школы. Она улыбнулась и помахала толпе, и вспышки тысячи камер тут же осветили комнату. Дэв научилась давать им минуту или две, прежде чем начинать говорить. На сей раз, она прошлась взад-вперед по сцене, махая рукой и встречаясь глазами со многими людьми в зале.
Во время последнего из таких Общественных Визитов она сошла в зал, заставляя Секретную службу и Дэвида сходить с ума. Но, после громкой лекции от Руководителя штата, Дэв обещала вести себя хорошо.
Как только аудитория успокоилась, Дэв остановилась перед кафедрой. Он улыбнулась толпе и сказала:
– Привет.
Зал взорвался аплодисментами.
* * *
Лаура поерзала на стуле, наблюдая за спящей матерью. Темные круги залегли под глазами старшей женщины, ее светлые волосы выглядели тусклыми. Они были в больнице Святого Андрея в Нэшвилле, в том же самом крыле, в котором Лаура навещала мать и в предыдущие разы. Те же самые коридоры вызывали воспоминания о плохих моментах, которые она хотела бы забыть. Сейчас биограф желала находиться где угодно, только не здесь.
Чуть раньше Говард Страйер спокойно объяснил дочери, что депрессия Анны приняла худший поворот… что, на самом деле, ее матери становилось все хуже и хуже, начиная с Рождества. И она попыталась покончить с собой.
Мать Лауры сходила в бакалейный магазин и накормила кота перед тем, как раздеться и забраться в холодную пустую ванну. Говард не был уверен почему, но Анна не потрудилась заполнить ее водой. С помощью острого ножа для чистки рыбы она разрезала себе оба запястья до костей и закрыла глаза, терпеливо ожидая смерть. Анна сорвалась на мучительные, неподдающиеся контролю, рыдания, когда Говард пришел домой за аспирином и нашел ее все еще живой, хоть и истекающей кровью.
Лаура пристально смотрела на унылую призрачно-белую фигуру матери. Этот вид, в совокупности с запахом больницы и болевшим весь день животом, заставил ее задрожать. Но Лаура не могла бы честно сказать, что была удивлена попыткой самоубийства. Анна боролась с почти изнуряющими депрессиями с совершеннолетия. Это была третья попытка, которую Лаура помнила, другие две прошли через ее детство незамеченными.
Когда Лауре было восемь, она вошла в комнату, когда мать пыталась перерезать себе запястья. Женщина плакала и беспомощно возилась с безопасной бритвой, чье лезвие она как-то сумела освободить от пластиковой оболочки. Лаура пыталась успокоить ее, в конце концов, была вынуждена ждать, пока ее мать практически потеряет сознание, прежде чем девочка смогла подойти и помочь ей.
Второй попыткой было наглотаться снотворного, но Анну вырвало прежде, чем таблетки смогли нанести достаточно много ущерба. Результатом стала головная боль и шесть месяцев госпитализации, прежде чем она смогла нормально действовать. Ее послали домой с кучей антидепрессантов и ироническим рецептом снотворного… на случай, когда ее бессонница снова появиться.
Но те дни казались такими далекими, и боль от этой последней попытки нахлынула новой волной. Говард ушел в кафетерий за большой чашкой кофе, оставив Лауру наедине с матерью.
Весеннее солнце лилось в чистые окна, нагревая комнату, окрашенную в успокаивающие зеленые тона. Веки Лауры потяжелели, но она знала, что слишком напряжена для того, чтобы спать. Вместо этого она спокойно сидела, присматривая за человеком, который, как предполагалось, должен бы был присматривать за ней.
Лаура чувствовала в основном грусть. Но был и гнев и тяжелая вина, так как часть ее задавалась вопросом, не выиграет ли ее мать, перейдя в другой мир, чего она так сильно жаждала. Не было ли эгоизмом заставлять ее продолжать жить, когда она столь ясно хотела обратного? Это не было криком о помощи. Говард не должен был вернуться раньше и, в отличие от других попыток Анны, эта не была окрашена нерешительностью. Она хотела умереть. Это было столь же просто, как и сложно. Кто, доктора, или сама Лаура, или ее отец, должны были сказать ей, что она не может этого сделать?
Анна пошевелилась и медленно повернула голову к Лауре, впервые с начала дня открывая глаза.
– Привет, милая. – Сказала она мягко, когда ее пристальный взгляд остановился на дочери. Выражение лица Анны было воплощенным отчаянием, и Лаура с мукой смотрела, как лицо матери исказилось болью, когда она поняла, что произошло, и каков был результат.
