Беру тебя напрокат (СИ) - Трифоненко Елена

Интересно, как наш лайнер выглядит со стороны? Наверное, он напоминает новогоднюю елку — весь сверкает, переливается огнями.

Петров подходит ко мне вплотную, останавливается позади. Я чувствую его дыхание на своей макушке, и ноги почему-то подгибаются. Хотя чего удивляться? Алкоголь из моей крови еще не выветрился — вот и последствия. У меня нет никакого желания отодвинуться. Наоборот, хочется чего-то не совсем понятного. Может быть, нежности?

Свежий ветер остужает мое разгоряченное лицо. Я невольно ежусь, обхватываю плечи руками. А все-таки Женька была права — кофта на палубе очень даже к месту.

— Замерзла? — спрашивает Петров чуть хрипло.

Я не отвечаю. Не хочется.

Не дождавшись ответа, он притягивает меня к себе. В одной руке Никита все еще держит штатив, а вот вторую кладет мне на живот. Его ладонь горячая-горячая и странно приятная. Она будто прожигает меня насквозь. Да что там! Все тело Петрова опаляет меня жаром так, что дыхание перехватывает. Я закрываю глаза и смакую будоражащие ощущения.

Впрочем, очень быстро мне их становится мало. Мысли сворачивают в неприличном направлении.

— Мы совсем ничего не сняли, — грустно констатирую я, пытаясь воспоминаниями о работе хоть немного отвлечься от горячечного состояния.

— Ничего страшного, — тихо и прямо мне в ухо говорит Петров. — Завтра обязательно снимем что-нибудь классное.

Его чуть севший голос почему-то доводит меня до мурашек. Я, кажется, окончательно слетаю с катушек. Мне хочется, чтобы Никита уже дел куда-то свою дурацкую камеру и обнял меня обеими руками. Мне хочется ощутить его обнаженной кожей. Хочется, чтобы его пальцы проникли под мое пуританское платье и оставили на груди и бедрах горячие разводы.

А еще все вдруг становится неважным. Давняя неприязнь, мои предположения о том, что Петров пытается меня соблазнить. Все!

— Знаешь, а я бы сняла обзор твоей каюты, — говорю я, а голос предательски заплетается.

— Завтра снимешь, — вкрадчиво обещает Никита, — а сейчас тебе лучше поспать. И выпить каких-нибудь адсорбентов, иначе утром будешь умирать от мигрени.

Я даже не верю своим ушам. Он уклоняется от возможности пригласить меня в гости? С чего вдруг? Если он все-таки с кем-то спорил, это странно. Другой бы на его месте, наоборот, поспешил воспользоваться моментом. Говорят же, что пьяную девушку легче легкого затащить в постель.

Петров ерошит мои волосы, а потом чуть отгибает ворот дурацкого платья и целует меня в шею. Мне безумно приятно, но я не спешу делиться эмоциями.

— Господи, что это? — через пару секунд изумляется Петров.

— Ты о чем?

— Поцеловал тебя — и теперь губы как-то странно печет.

— А-ха-ха! — я почти складываюсь пополам от смеха. — Это мазь.

— Какая еще мазь?

— От растяжений!

— Ты что, шею потянула?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Почти.

— И как же тебя угораздило?

— Лучше тебе не знать, — отшучиваюсь я: не рассказывать же, в самом деле, о том, что мазалась, чтобы не чувствовать притяжения к нему.

Петров отступает в сторону и как будто мрачнеет, с нарочитым вниманием вглядывается в темную воду далеко внизу. И как это понимать? Мне становится досадно от того, что я больше не могу наслаждаться теплом его тела. Но выпрашивать новых объятий — жалко и унизительно. Я просто сжимаю руками перила и молчу.

Никита тоже ничего не говорит минуты две, а потом вдруг еще больше хмурится:

— Нам не стоит долго здесь стоять: ты можешь простудиться. Пойдем, я провожу тебя до каюты.

— Да я и сама могу дойти. Не маленькая.

— Пойдем, — требовательно повторяет он, а потом разворачивается и быстро идет к лифтам.

Я семеню за ним, как нашкодивший щенок. И мне почему-то ужасно, ужасно грустно.

Когда мы заходим в лифт и Петров нажимает на нужную кнопку, моя гордость падает навзничь под натиском любопытства.

— Эй, — я легонько трогаю Никиту за плечо. — Ты обиделся на что-то?

— Нет.

Он разворачивается и прожигает меня насквозь долгим-долгим взглядом.

— Что у тебя с этим иностранцем?

— Каким еще иностранцем? — я даже не сразу понимаю, о ком речь.

— С которым ты сегодня распивала «кофеек».

— А! Ты про Джона. У нас с ним ничего: мы даже не друзья, просто пересеклись пару раз.

— Точно?

— Точнее не бывает!

Никита улыбается, делает шаг ко мне и почти вжимает меня в стену лифта. Я от неожиданности замираю, как заяц перед удавом. Сердце стучит так сильно, что, кажется, своим грохотом вот-вот заглушит гудение лифта.

Петров осторожно поглаживает мое лицо пальцами: ласково очерчивает мои виски, обводит легкими касаниями губы. Мне так приятно, что ноги становятся ватными. А еще мне очень-очень стыдно от того, что приятно. Но сил оттолкнуть Петрова у меня нет.

Двери лифта открываются на моей палубе.

— Я пойду, — довольно жалобно бормочу я.

— Иди, — Петров наклоняется и по-хозяйски целует меня в губы. А я не сопротивляюсь. Но это все алкоголь. Точно он!

— Спокойной ночи, Ника! — тихо говорит Никита, когда поцелуй заканчивается, а потом нежно, но уверенно выталкивает меня из лифта. — Приятных снов.

***

Первое, что я чувствую, когда просыпаюсь на следующее утро, — это стыд. Мне даже вспоминать не хочется, как вчера я млела от прикосновений Петрова и его поцелуев, как напрашивалась к нему в гости. Вот что на меня нашло, а? Это же просто позор. Позорище!

Я утыкаюсь лицом в подушку и напрягаю всю свою волю, чтобы не зарычать от злости на себя.

Спустя какое-то время мне, к счастью, становится легче. В голову закрадывается мысль, что Петров ходил на курсы пикапа, потому меня и будоражит так наше общение. Правда, подобные фантазии «греют» совсем недолго. Покрутив в голове пару вчерашних стычек с Петровым, я обреченно вздыхаю. Нет, дело не в нем (ничего особенного Никита не делает). Дело — во мне. Мне уже двадцать два, а личной жизни у меня толком и не было. В студенческие годы я еще изредка ходила на свидания, а вот после окончания универа совсем на них забила — с головой нырнула в работу. Со стороны, наверное, кажется, будто меня какой-нибудь трудоголик покусал.

Хотя чего там? Я еще в детстве была деловой колбасой. Пока другие девочки читали сказки о принцессах, я штудировала папину энциклопедию, посвященную географическим открытиям. Пока одноклассницы тискались с мальчишками на дискотеках, я «мучила» «Фотошоп».

Но против природы не попрешь. Проклятые гормоны требуют от меня рожать деточек, потому-то у меня и срывает крышу в присутствии Петрова. Из-за нашего совместного проекта я вынуждена подпускать его слишком близко — естественно, запускается химия, отключаются мозги. И, похоже, с этим ничего не поделать. Разве только переориентировать свои чувства на кого-то другого.

Да! Точно!

Я даже сажусь на постели, окрыленная этой идеей. Мне срочно нужен парень! Мне нужен человек, с которым я смогу утолить это дурацкое половое влечение. Чтобы не достаться врагу, надо быстренько отдаться кому-нибудь другому.

— Ты чего такая счастливая? — спрашивает меня Женька, которая тоже проснулась и потягивается.

— А с чего мне грустить? День сегодня явно будет классный.

Когда она собирается еще что-то сказать, в дверь нашей каюты громко стучат.

— Кто это? — изумленно спрашивает Женька.

— Не знаю.

Она сползает с кровати и идет открывать. За дверью обнаруживается Валера, вид у него немного смущенный.

— Доброе утро, девушки, — говорит Валера, пялясь себе под ноги. — Никита просил передать, что ждет вас в десять утра в буфете для того, чтобы обсудить планы на день.

— Хорошо! — кричу я с кровати и улыбаюсь. — Мы подойдем.

Он уже разворачивается, чтобы уйти, как Женька вдруг хватает его за рукав:

— Валера, подожди.

— Что? — он вздрагивает и становится таким красным, что даже странно.

— Ты мог бы мне кое в чем помочь?