Пелам Вудхаус - Псмит в Сити
Он устало поднялся с травы, когда преемник Джо вышел на поле. После вылета Джо настала его очередь принимать.
Что-то словно бы угасло в нем. Он не успевал правильно определить траекторию мяча. Последний мяч встретил слишком рано. Боулер в среднем левом положении с легкостью завершил финальный маневр.
Майк побрел в сторону павильона. Словно сквозь сон он слышал нарастающую бурю аплодисментов. Ему чудилось, будто миновали часы, прежде чем он достиг раздевальни.
Он сидел на стуле, отчаянно желая, чтобы вошел кто-нибудь и снял с него щитки, и тут ему подали карточку Псмита. А несколько секунд спустя Старый Итонец появился собственной персоной.
— Привет, Смит, — сказал Майк. — Черт дери! Я совсем выдохся.
— «Как Малютка Уилли спас матч», — сказал Псмит. — А тебе сейчас требуется джин с имбирным элем, о котором мы столько наслышаны. Снимай щитки и упорхнем вниз на поиски двух кружек этого напитка. Ну, товарищ Джексон, нынче на поле боя вы были неподражаемы. Мой отец просил вас поздравить. Его ждут на званом ободе, иначе он не преминул бы подняться сюда. Он намерен попозже заглянуть к нам на квартиру.
— Сколько у меня очков? — спросил Майк. — Я до того вымотался, что забыл поглядеть.
— Сто сорок восемь первосортнейших, — сказал Псмит. — Что скажут на это обитатели наших старых пристанищ? Ты готов? Ну, так пойдем испробуем этот их выдержанный имбирный эль.
Двое бэтсменов, вышедшие на поле после кульминации игры, обошлись без своей кульминации. И калитки безмятежно дождались разборки. Псмит подождал, чтобы Майк переоделся, а затем отправился с ним в «У Симпсона», в ресторан, который, как он справедливо указал, обладал двумя великими достоинствами: во-первых, вам не требовалось облачаться в смокинг, а во-вторых, вы платили свои полкроны и получали право, если у вас было такое настроение, наедаться до бесчувствия без дополнительной платы.
Этой головокружительной высоты жевания Майк не достиг, но съел достаточно, чтобы почувствовать себя много лучше. Псмит одобрительно взирал на его вторжения в меню.
— Нет ничего полезнее, — сказал он, — чем хорошенько подкрепиться перед испытанием.
— Каким еще испытанием? — спросил Майк.
— Я намерен безотлагательно забрать тебя в клуб, где, уповаю, мы найдем товарища Бикерсдайка. Нам надо много сказать друг другу.
— Послушай, будь я проклят… — начал Майк.
— Нет, ты должен быть там, — сказал Псмит. — Твое присутствие подбодрит товарища Б. Судьба толкает меня нанести ему тяжкий удар, так что он будет нуждаться в сочувствии. Я должен открыть ему, что покидаю банк.
— Что? Ты думаешь бросить банк?
Псмит наклонил голову.
— Настало, — сказал он, — время расставания. Его роль сыграна. Растерянный шепот обегает Сити: «С Псмита достаточно».
— И что ты думаешь делать?
— Я предполагаю поступить в Кембриджский университет и изучать там хитросплетения законов с целью в дальнейшем стать лорд-канцлером.
— Черт подери! — сказал Майк. — Это здорово. Я тоже был бы рад поступить в Кембридж.
Псмит стряхнул пепел с сигареты.
— Ты абсолютно решил стать профессионалом? — спросил он.
— Ну, что значит, решил? По-моему, это все, на что я гожусь.
— Я могу предложить тебе не совсем чешуйчатую работку, — сказал Псмит, — если ты на нее согласишься. В разговоре с отцом сегодня днем во время матча я выявил факт, что ему не терпится заручиться твоими услугами, как своего рода агента. Обширные псмитовские владения, как кажется, нуждаются в присмотре за ними способного молодого человека. Ты готов занять этот пост?
Майк уставился на него.
— Я? Черт подери, да сколько мне, по-твоему, лет? Мне же всего девятнадцать.
— Я так и подозревал, судя по алебастровой гладкости твоего не тронутого морщинами чела. Но мой отец вовсе не хочет, чтобы ты приступил к своим обязанностям немедленно. Будет предварительный промежуток в три, а может быть, в четыре года в Кембридже, на протяжении какового, мнится мне, ты будешь постигать разнообразные сведения о картофельных клубнях, брюкве и тому подобном. Во всяком случае я так полагаю, — добавил Псмит небрежно. — Не мне рекомендовать направление твоих штудий.
— Тогда, боюсь, ничего не выйдет, — угрюмо сказал Майк. — Моему отцу не по карману отправить меня в Кембридж.
— Это препятствие, — сказал Псмит, — может быть преодолено. Ты, разумеется, будешь сопровождать меня в Кембридж в должности, которой наслаждаешься в настоящий момент, моего доверенного секретаря и советника. Все расходы, какие могут возникнуть, будут покрываться из фамильного сундука Псмитов.
Глаза Майка вновь вытаращились.
— Ты хочешь сказать, — спросил он напрямик, — что твой отец будет оплачивать мое обучение? Нет, черт дери… то есть… я не мог бы…
— Ты полагаешь, — сказал Псмит, поднимая брови, что мне следует отправиться в университет БЕЗ доверенного секретаря и советника?
— Да нет, но только… — запротестовал Майк.
— В таком случае решено, — сказал Псмит. — Я знал, что вы не покинете меня в час нужды, товарищ Джексон. «Что с тобой будет? — спросил мой отец, опасаясь за мою безопасность, — в гуще этих диких студентов? Я боюсь за моего Руперта». — «Не бойтесь, отец, — ответил я. — Рядом со мной будет товарищ Джексон». Его лицо мгновенно просияло. «Товарищ Джексон, — сказал он, — это человек, на которого я абсолютно полагаюсь. Если он будет с тобой, я смогу сладко спать по ночам». А затем темой беседы стали агенты.
Псмит потребовал счет и уплатил по нему с благосклонной улыбкой монарха, подмахивающего хартию. Майк сидел молча, голова у него шла кругом. Он совершенно ясно видел, что произошло. Он почти слышал, как Псмит убеждает отца согласиться на его план. Он не находил, что сказать. Как обычно случалось, когда его чувства перенапрягались, слова ему изменяли. До того непомерно важным это было. Любое слово прозвучало бы нелепо. Когда друг разрешает все ваши трудности и убирает все помехи с вашего пути, вы не можете поблагодарить его так, будто он просто позвал вас позавтракать вместе. А отшлифованные тирады Майку вовсе не давались.
— Послушай, Смит… — начал он.
Псмит встал.
— А теперь, — сказал он, — возьмем наши шляпы и доберемся до клуба, где, не сомневаюсь, мы найдем товарища Бикерсдайка, не подозревающего о нависшей беде и предающегося приятным грезам за кофе и сигарой в нижней курительной.
30. Последние скорбные новости
Волей судеб мистер Бикерсдайк проводил этот час именно так. Он был на редкость доволен жизнью. Почти пять месяцев Псмит был для него чем-то вроде призрака на пиру, внушая непреходящее ощущение неуютности, от которого ему никак не удавалось избавиться. А сегодня вечером он обрел способ, как с ним покончить.
В пять минут пятого мистер Грегори, багровый и гневный, ворвался в его кабинет с исчерпывающим рапортом о том, как Псмит, присланный способствовать жизни и мыслям Отдела Долгосрочных Депозитов, покинул здание банка в четыре часа, когда оставался еще час рабочего времени и половина несделанной работы, и отправился развлекаться. «Ухмыляясь мне, — добавил оскорбленный мистер Грегори, — будто чертова макака». Самая несправедливая обрисовка той грустной чарующей улыбки, которой его одарил Псмит от вращающейся двери.
И с этого момента мистер Бикерсдайк чувствовал, что и беда порой оборачивается удачей. До сих пор Псмит выполнял свои обязанности безупречно. И был облачен этой безупречностью, как кольчугой. Но теперь он споткнулся. Уйти за полтора часа до положенного времени и отказаться вернуться на место по требованию главы отдела — это были нарушения, за которые его можно было уволить без всякого шума. Мистер Бикерсдайк предвкушал завтрашнее объяснение со своим служащим.
Теперь, после превосходного обеда, он, как и предсказал Псмит, расположился с сигарой и чашкой кофе в нижней курительной клуба Старейших консерваторов.
Псмит и Майк вошли туда, когда он насладился этими прелестями лишь наполовину.
Псмит начал с того, что подозвал официанта и заказал стаканчик коньяка.
— Не для себя, — пояснил он Майку, — для товарища Бикерсдайка. Ему предстоит выдержать нежданный шок, и противоядие может понадобиться незамедлительно. Как знать, насколько крепко его сердце. В любом случае безопаснее иметь панацею под рукой.
Он расплатился с официантом и направился через комнату, сопровождаемый Майком. В протянутой во всю длину руке он держал стаканчик коньяка.
Мистер Бикерсдайк узрел эту процессию и вздрогнул. Псмит очень осторожно поставил коньяк на столик рядом с чашкой управляющего и, опустившись в кресло, сочувственно уставился на него в монокль. Майк, очень смущенный, сел чуть в стороне за спиной своего друга. Это была затея Псмита, так пусть он и говорит.
