Сергей Уткин - История болезни
Но из дома я в этот день уже никуда не вышел. Видимо, одурев от загородного свежего воздуха, я еле дополз до постели и банально продрых до самого вечера, когда матушка с работы приехала. Вечером же выяснилось, что вместо благородного загара спина покрылась сгоревшей кожей и несколько дней Юрий Викторович с Олегом Александровичем точили языки об мою нежную шкуру. В отместку я дополз таки до медсанчасти и выправил новую справку, освободившую меня от колхозной повинности.
И вовремя! Буквально через пару недель "Ленинец" расторг отношения с "Шушарами" и взял под крыло загнивающее сельское нечто, которое тут же нарекли совхозом "Ленинец". Подлянка была в том, что до этого совхоза нужно было ехать полтора часа в одну сторону. Три часа тряски по областному бездорожью, глотая пыль в жарком ПАЗике – может ли быть хуже? Может!
Примерно через месяц, после заключения договора, руководство назначило первую вылазку в новоявленное совместное хозяйство. К этому времени питерская погода выкинула свой очередной фортель: на смену жаре пришел холодный атмосферный фронт, температура не поднималась выше десяти градусов. Вдобавок хляби небесные разверзлись и пролились на хляби питерские многодневным унылым дождем, навевая мысли об очередном потопе. Только вместо старика Ноя и его ковчега коллег ждал все тот же ПАЗик.
Поскольку я никуда не ехал, то весь день мирно просидел за своим верстаком. Кроме меня на участке осталось еще человек пять. Непривычную тишину ближе к концу рабочего дня нарушил Лешка Гуркин. Он ввалился в цех, громко хлюпая мокрой глиной сапог, злобно отжал подол куртки, отчего на полу образовался небольшой водоем, после чего сообщил обалдевшему от такого зрелища начальнику цеха:
– Завтра снова на картошку едем. И послезавтра тоже. Мы за день только треть грядки прошли.
– А что ж так плохо работаете? – подала голос Пискунова.
Лешка зыркнул на нее недобрым взглядом, явно намереваясь обложить мастера матом. Сдержался, пробурчал:
– Там грядки в два раза длиннее, чем в Шушарах. И почва сплошная глина, ползаем там как... Ладно, я домой пошел, сушиться.
Ближе к ноябрю, когда ударили первые заморозки, совхоз "Ленинец" решил осчастливить шефов. В цехах повесили объявление, что все желающие могут купить картошку по низким ценам. Со жратвой к тому времени уже было туго, так что желающих было много. Я заказал двадцать килограмм, Юра Парфенов сразу пятьдесят...
Говно это было, а не картошка.
Наши люди на такси не ездят!
Осень восемьдесят седьмого года буду вспоминать до гробовой доски. Да и вообще восьмидесятые, комнатку в коммуналке на Тверской и почти полностью расселенный под капремонт дом... Зима 86-87 была сродни блокадной. В доме отключили воду и отопление, чуть позже вырубили газ. А у нас не то, что ордера – смотровой еще не было! Многие удивляются, откуда у меня такая ненависть к совку – вот оттуда...
Только в марте восемьдесят седьмого удалось переселиться. Из имущества спасли телевизор и старенький холодильник. Мебель проплесневела, кишела клопами и тараканами, сбежавшимися со всего дома. Незадолго до "переезда" дверь в квартиру взломали, стащили почти все, что можно было унести. Кот каждого шороха боялся...
Переселились. Долгое время спали на полу – моей петеушной стипендии и матушкиной зарплаты едва хватало на самое необходимое. И лишь летом, когда стал получать зарплату слесаря, стало полегче. Ненадолго.
В тот вечер меня погнали в медсанчасть на медосмотр. Просидел я там часов до семи (рабочий день заканчивался в 15-52), одурев от духоты и голода. Наконец, в медкарту поставили нужный штамп, я срываюсь домой. Сорок минут тряски в промерзшем троллейбусе. Остановка, знакомый пустырь... Через который бредет заплаканная мама.
Первая мысль: телефона дома нет, предупредить не смог, матушка переволновалась где я и что со мной. Оказалось хуже. Пока меня ждала, решила наше жилище чуток прибрать. Зачем-то полезла на стул, зацепилась подолом – и упала. Перелом левой руки в области запястья. Надо было сразу в травму, а она еще несколько часов ждала меня. Потом, не выдержав боли, кое-как оделась и побрела на остановку...
В местном травмпункте в приеме отказали – прописаны по старому адресу. Из-за чертовой воинской повинности и совкового идиотизма пришлось тянуть с пропиской почти год. Иначе перевод из Смольнинского райвоенкомата в Невский и семь кругов ада медицинских обследований пришлось бы проходить заново. Едем на осточертевшую Тверскую. Посмотрите, кому не лень, по карте где улица Народная и где Тверская. Помножьте увиденное на восемьдесят седьмой год – ни маршруток, ни даже метро поблизости. Ждем троллейбус, опять тряска, пересадка и опять тряска. Наконец-то знакомый вестибюль районной поликлиники, мать уводят на рентген, потом на гипс.
На часах в холле – десятый час вечера. В глазах плывет и все кажется жутким сном. Но во сне не хочется спать...
Наконец, едем домой. Я обессиленно валюсь в "постель", но заснуть не могу. На кухне тихо плачет мать – рука болит и пухнет. Обезболивающее не помогает. Часа в три ночи пытаюсь вызвать "скорую" из телефонного автомата во дворе. "Давайте домашний телефон, иначе не поедем". Достаю из заначки четыре трешки, наказываю матушке сидеть дома, сам иду ловить такси. В три часа ночи, ага. Слава Богу, неподалеку была стоянка и там зависла одна машина. Сажусь, едем к дому, взбегаю на третий этаж – в квартире никого!
Спускаюсь к такси, решаю: наверное, "скорая" все-таки приехала, увезла в травму. Едем на Тверскую. Естественно, никто туда мать не привозил. Опять пулей летим к дому, обнаруживаю матушку дома. Она, оказывается, ходила к остановке, а мы к дому подъехали с другой стороны...
В общем, на двенадцать рублей накатался. В травме оказалось, что слишком тугой гипс наложили. Домой приехали уже под утро...
После такой бурной ночи на работу я не пошел. Мне влепили прогул, устроили разбор на собрании участка. Попросили рассказать почему. Рассказал. Первая же реплика от коллег: "Ишь, миллионер, на такси он разъезжает!"... Не поверили, поехали домой проверять. И лишь когда увидели мать с гипсом, когда от нее услышали все то же самое – влепили устный выговор и лишили премии.
Видимо, чтоб больше на такси не ездил.
Я – меломан!
Отношения с коллегами по цеху долгое время не складывались. С ровесниками мне говорить было не о чем, а старшим я сам был неинтересен. Помог Его Величество Случай.
В один прекрасный день Николай Саныч приволок пластинку "На концертах Владимира Высоцкого". Несмотря на то, что на дворе уже был 1988-й год и вовсю гремела горбачевская перестройка, Высоцкий оставался полулегальным. Даже Государственную премию Высоцкому присудили не за песни, а за роль Жеглова. И пластинок Владимира Семеновича издавалось ничтожно мало. А тут такое!..
Вероятно, Саныч хватанул две пластинки в надежде потом удачно спекульнуть, пользуясь дефицитом. А дефицита как раз и не получилось: диск издали совершенно сумасшедшим тиражом и продавали буквально на каждом углу. В надежде сплавить хотя бы по госцене Саныч стал предлагать пластинку всем подряд. Но кто Высоцким интересовался, уже успели купить и послушать, а кому творчество Владимира Семеновича было до лампочки, те и даром не взяли бы. Единственным покупателем оказался я. Вернее, у меня было желание купить пластинку, но смысла в покупке не было, поскольку единственным радиоприбором в доме был телевизор "Рекорд-В312". А он, как известно, пластинки воспроизводить не умеет. Ну не собирать же, как в детстве, новый "граммофон"!
Тем не менее, я выложил Санычу кровные два рубля с полтиной в расчете, что если сам проигрыватель не куплю, так хоть у друзей послушаю.
Дома пластинка произвела чудо: матушка, которая к тому времени в Высоцком души не чаяла, наотрез запретила пластинку отдавать или продавать. Купим проигрыватель и сами слушать будем!
А надо сказать, что в ту пору с деньгами у нас было не просто плохо, а кошмарно плохо. Незадолго до этого матушку угораздило сломать руку, перелом оказался сложный и в положенный срок кость не срослась. Вдобавок выплыл целый букет осложнений, кровоизлияние в руке дало мощнейший гипертонический криз... В итоге лечение вместо положенного месяца заняло больше полугода. Больничный на такой срок продлевать отказались, выдали справку. Отсутствие больничного листа стало поводом для увольнения матушки с работы по состоянию здоровья и последние пять месяцев мы вдвоем выживали на мою зарплату. Которая на тот момент редко превышала 90 рублей "грязными", на руки выходило около восьми червонцев, а то и меньше. Какой уж тут проигрыватель!
