Олег Рой - Пятьдесят оттенков Серого волка, или Шапка Live
Оленька тяжело вздохнула и подперла щеку ладошкой, как сказочная Аленушка у ручья.
«И как теперь общаться со Львом Львовичем? – думала она в панике. – Позвонить Матушке? И что я ей скажу? Да у меня язык не повернется. Нет уж, пусть с нею разбирается Бабушка».
– У бедных больше детей, зато у богатых больше родственников, – неожиданно прервал мысли Оленьки Разумей Занудович, – страница семьсот восемь, автор неизвестен.
– Ты к чему это? – подозрительно ласково уточнила Внутренняя Богиня, до этого смирно сидевшая на подоконнике рядом с Разумеем, переодетым в домашний махровый халат и смешные тапки с медвежьими мордочками.
– Это он к тому, – пояснила Девочка-девочка, рукой Красной Шапочки, таскающая одну за другой клубнику из тарелки. – Что теперь нам придется перезнакомиться с кучей новых людей и ходить в гости. Принимать будут хорошо, все-таки дочка самого Брюковкина. Во объедимся-то! Икрой красной с икрой черной! И конфетами. Я конфеты люблю, хотя гмм… редко их ем.
– Нельзя! Поправишься! – испуганно замахала крылышками Внутренняя Богиня.
В десятый раз за стенкой на «темной веранде», на той, где в пыль можно было сажать рассаду, а мыши прибегали поиграть с осколками посуды и без опаски залегали в спячку на зиму, раздался грохот. Там шла генеральная уборка.
Придя днем в дом Сказительницы, Красная Шапочка, рыдая, рассказала о том, что произошло, а заодно и о своих чувствах к Волку…
– Ну, это и ежу было понятно… – не переставая вязать и смотреть сериал, прокомментировала Лариса Степановна. На ней был халат, похожий на двуспальный турецкий пододеяльник с пуговицами.
На новость о приезде Бабушки-экстрасенса Лариса Степановна с интересом переспросила:
– Она в пансионате Творческих Личностей живет? В деревенский дом такую не поселишь, будем устраивать к нам в поселок.
Зато услышав о Льве Львовиче, Сказительница даже вязание отложила.
– Это ж какое счастье обрести папочку, это ж какая радость тебе и мамочке! – пропела она медовым голосом. – Но надо же, какая у тебя проницательная Бабушка! И какого отца вычислила! Пусть достойная женщина остановится у меня. На любовь погадает…
– Хорошо, – согласилась уставшая от слез Красная Шапочка. – Я сейчас ей позвоню.
Через полтора часа привезли Бабушку, на лимузине. Выйдя, она никому не разрешила войти в дом:
– Рано еще. До завтра не трогайте мою внучку, а то нашлю какую-нибудь болячку. И! – Обернувшись к машине, Мария Ивановна нагнулась к окну. – Владимир, я пока не поняла, кто именно, но кто-то в твоем окружении тебя, мягко говоря, не любит, поэтому ты чихаешь. Амулет тебя пока хранит. Но не долго.
Из окна Красной Шапочке были хорошо видны сполохи янтарных глаз Волка, сидящего на заднем сиденье, и до сих пор не очнувшийся еще от новостей Лев Львович.
Но она отвернулась, переключившись на клубнику.
«Мы обиделись!» – решили все три сущности подсознания Красной Шапочки разом.
– Ой, да как я рада вас видеть! – запричитала Сказительница у калитки, провожая Марию Ивановну в дом.
– Это что за ужас? – раздалось через несколько минут из-за стены. – Как здесь может жить моя внучка?!
Пришлось быстренько привести Бабушку на кухню, показать остальные комнаты, баню и даже сортир на улице. Красная Шапочка так и осталась у окна, наблюдая, как Бабушка важно расхаживает по участку, осматривая огород и сад, а Сказительница семенит за нею.
– Ведь никто меня не понимает! – Жаловалась Лариса Степановна. – Вот вы, придя ко мне, решили, что бабка террасу захламила, помойку развела. А это не помойка! Это убежище! Да-да, не удивляйтесь, Мария Ивановна, вы, как экстрасенс, меня поймете. Там я нахожу покой в мыслях и чувствах. Это мой отрицательный жизненный опыт.
– Да? Тогда пойдемте, посмотрим внимательнее, – предложила Бабушка.
Профессиональный интерес в голосе заставил Сказительницу побежать вперед, приоткрыть дверь.
Встав посередине «темной террасы», Лариса Степановна развела руки, охватывая поломанное хозяйство:
– Началось все с поломанной музыкальной шкатулки, которую я разбила о стену в знак отчаяния, узнав об измене возлюбленного. Спустя месяцы, правда, выяснилось, что ничего между моим Федюней и этой дурой Зинкой не было… И тогда я поняла, что разбитая шкатулка – больше чем шкатулка. Это Символ! Со временем у нее стали появляться соседи. Все то, что разбила, разрезала, разорвала под влиянием минутного гнева. Я смотрю на разбитые блюдца и понимаю, что их уже невозможно склеить, так же, как невозможно соединить вновь два разбитых сердца. Все эти вещи напоминают о моих ошибках и страхах. Это как музей моего темного прошлого. Каждый раз, когда «под ложечкой сосет», я захожу сюда, включаю лампу и подсчитываю, сколько грехов набралось да сколько пыли, паутины и плесени покрыло мою душеньку.
Лариса Степановна говорила ровно и четко, и под звуки ее голоса Мария Ивановна обошла террасу по периметру. Огромную шляпу так и не сняла и сумку со сменным бельем и одеждой на пыльный пол не поставила.
– Все понятно. Пройдем на кухню, – велела Бабушка.
И целый час Красная Шапочка и Сказительница слушали лекцию о пользе гигиены не только в физическом, но эзотерическом смысле. Бабушка расположилась на диване, где теперь была постель внучки. Шляпу пристроила рядом и села вольготно, подложив под спину пуховую подушку.
– Ты, Лариса Степановна, негативными воспоминаниями засоряешь себя, собирая шлаки. Необходимо все выкинуть и вымыть, несмотря на некоторую боль расставания с предметами. И жизнь станет светлее, – давала наставления Бабушка.
– Поняла! – вдруг вскочила со стула Сказительница, слушавшая Бабушку с приоткрытым ртом. – Резать, не дожидаясь перитонита[16]!
– Примерно так, – вздрогнув от крика Сказительницы, согласилась Бабушка. – Я тебе помогу. Есть лишний халатик?
Каждую минуту Сказительница ожидала проявления необычности у Марии Ивановны. И дождалась.
Переодетая в халат с заплатами под мышками и не со всеми пуговицами, Бабушка вышла в темную террасу, и с потолка на полку перед нею спланировала Брателла, летучая мышь.
– Какая лапочка! – не стала визжать и падать в обморок Мария Ивановна.
– Ты первая, кто не заорал. Уважаю, – Лариса Степановна вдруг забеспокоилась. – Ее тоже будем выкидывать? Она мне досталась вместе с домом. Жила на чердаке. Или это мама ее была, или бабушка.
– Брателлу оставляем, – распорядилась Бабушка. – А живут летучие мыши долго, большие особи дольше собак, до тридцати лет. Сдирай пыльные занавески с мухами, будем чистить ауру.
* * *В ПригорАд Люда приехала к вечеру.
Съемочная группа разбрелась по своим делам. Директор проверял договоры в компьютере, Потапыч и Олег что-то не то привинчивали, не то отвинчивали внутри минивэна, а Ленка ушла к тетке Нине подшивать очередной костюм. И только Сергей Анатольевич курил, сидя на крыльце клуба.
На подъехавшее такси он отреагировал вяло, но увидев выходящую из него Люду-Шапку, подскочил и выкинул сигарету в траву.
– Ты какими судьбами?
– А я к тебе, – уверенно заявила Люда.
Судачащие обо всем на свете сельские женщины при виде роскошной Люды говорить не перестали, но сменили тему.
– Еще одна.
– Ну, фигура у нее похуже моей, – вздернула руками грудь в тесном бюстгальтере под футболкой свиноподобная Соня. – Но задница ничего, мужикам нравятся.
Подъехавший к магазину на «уазике» Борисыч при виде Люды чуть не выпал из машины.
Сергей Анатольевич стал делать приятелю-собутыльнику знаки типа: «сейчас не могу» и «срочное дело».
– Пойдем отсюда, – подхватив под локоть помрежа, Люда потащила его внутрь клуба. – Есть разговор. Много пересняли за эти дни? И где нам посидеть, так сказать, тет-а-тет?
Руки Сергея Анатольевича тут же оказались сначала на талии Люды, а затем и ниже, но опытная в общении с мужчинами, не отличающаяся не то что сентиментальностью, а любым чувством из разряда «романтика», Люда тут же отрезвила Сергея Анатольевича не по рукам, а по лицу.
– Намек понял, – стушевался Сергей Анатольевич, держась за щеку. – Конкретнее – что нужно-то?
Они подошли к колодцу с деревянным навесом и лавочкой около почерневшего сруба.
– Деньги нужны, – не стала стесняться Люда-Шапка. – И не разово, за отснятые в фильме дни, а с перспективой сниматься дальше. У меня тут возникла пара идеек, хочу возвратиться в съемки сериала и… А деньги у Львовича есть? – неожиданно спросила она.
– Денег нет. – Сергей Анатольевич похлопал по карманам легкой куртки и достал сигареты. – Сидим на голодном пайке.
В стороне, у стены клуба, шел еще один напряженный разговор, и Люда его услышала.
