Майю Лассила - За спичками
— Туда ему и дорога… в сети Кархутар… Этакий мужичище… Говорят, он в Йоки пил и дрался… Даже в его телеге нашли флягу из-под вина.
— Видали! — с изумлением воскликнул Антти. — Оа даже пил и дрался! Неудивительно, что вдова Макконена поймала его.
Покурив и подумав, Антти выступил в защиту Юсси. Он сказал:
— Но, может, дрался и не он. Может, дрался Партанен, а по ошибке сунули в камеру Ватанена… Ведь в темноте можно и не разобраться, кто виноват.
Эти слова ни на кого не произвели никакого впечатления. Старик Хювяринен как бы про себя сказал, повторяя слова жены:
— Туда ему и дорога… забулдыге… К этой Кархутар!
— Туда и дорога, — буркнул Антти и после долгого молчания добавил:
— На что такой муж Анне-Кайсе?
В этот момент все ребятишки оживились.
— Цыгане, цыгане идут! — закричали ребята и кинулись во двор посмотреть на цыган.
Антти, вытирая пот со лба, продолжал сидеть. Наконец он встал и, уже уходя, вспомнил о поручении жены. И тогда негромко произнес:
— Собственно говоря, у меня к вам есть некоторое дело. Меня Анна-Лийса послала к вам попросить спичек. Некогда съездить в село за спичками.
Антти долго ждал ответа. Наконец хозяйка сказала:
— Спички на полочке у печки. Возьми сам.
Антти взял коробок спичек, положил его в карман к подошел к двери, чтоб уйти.
Но тут в комнату ввалился портной Тахво Кенонен, одетый в суконный костюм Ихалайнена. Вслед за Тахво в комнату вошла Анна-Лийса. А потом стали появляться и другие прибывшие.
Портной не заметил посторонившегося Антти Ихалайнена. Он скинул со своих рук рукавицы Антти, швырнул их на скамейку и звонким голосом приветствовал хозяев. Он сказал, обращаясь к старику Хювяринену:
— Вот, говорил я тебе, что Анна-Лийса надолго не останется вдовой! Погоню ее к пастору, и она мяукнуть не успеет, как будет уже Кенонихой! А ну-ка, хозяюшка, станови кофейник на огонь… Анна-Лийса, помоги хозяйке!
Теперь вся орава ввалилась в комнату. Вошли все перевозчики и даже две девчонки, погонявшие коров. Но тут за толпой перевозчиков увидели вдруг Антти Ихалайнена, сосавшего свою трубку. Все были потрясены. В первый момент никто не мог произнести ни одного слова. Наконец остолбеневший портной, выругавшись, воскликнул:
— Боже мой! Ведь Ихалайнен здесь!
Нависло молчание. Антти вращал глазами. Приближалась гроза, настоящая липерская гроза.
Перевозчики разместились где попало. Все молча посасывали свои трубки. Наступило угрожающее затишье.
Антти Ихалайнен посмотрел в окно. Он увидел весь обоз. Антти взглянул на Тахво Кенонена, который был в его костюме. И тут он понял все. Он сел на скамейку, оперся локтями о колени и мрачно продолжал курить.
Тахво Кенонен прервал это тягостное молчанке. С тупым недоумением он сказал Ихалайкену: — Сам утонул в море, а жить продолжаешь, черт бы тебя драл…
Антти ничего не ответил. И тут портной почувствовал, как затряслись его колени.
Тяжко вздохнув, портной простонал после долгого молчания:
— Ух ты, черт возьми…
Анна-Лийса, умиравшая от страха и стыда, наконец произнесла:
— Ты ли это, Ихалайнен?
Перевозчики несколько оживились. Кто-то из них спросил:
— Это бывший Ихалайнен, муж Анны-Лийсы?
— Да, это он! — ответил другой перевозчик. Третий перевозчик пояснил:
— Говорили, что Ихалайнен умер, но теперь выяснилось, что околела только его свинья.
Тут Антти сплюнул через зубы длинный табачный плевок. Тахво Кенонен был этим встревожен. Однако он сделал вид, что ничуть не боится Антти. Он сказал:
— Ты не плюйся так, Ихалайнен! Лучше не плюйся, а то и другие сумеют плюнуть.
Снова воцарилось молчание. Антти мрачно смотрел на пол и думал о гибели своей свиньи. Потом он еще раз плюнул, еще более сердито, чем раньше.
Тахво Кенонен сказал Хювяринену:
— Хювяринен! Не позволяй чужим людям плеваться в своем доме. А то я тоже как плюну, так через всю кухню перелетит мой плевок.
— Ой, Господи Боже мой! — с мольбой вздохнула крайне встревоженная Анна-Лийса.
Хювяринен сопел над своими корзинками и делал вид, что он погружен в работу и ничего не замечает.
Дети оживленно шумели. Анна-Кайса пребывала в нерешительности. Один из перевозчиков громко сказал:
— Суконный костюм Ихалайнена не окончательно погиб, он только лишь немного сузился.
Антти исподлобья кинул взгляд на Кенонена. Тахво Кенонен предостерегающе крикнул:
— Не пяль глаза на меня! Не пяль глаза, слышишь! Второй перевозчик сказал:
— А что оставалось делать, если костюм сидел на кем, как мешок… Дешевле обузить костюм, чем откормить худощавого мужчину.
— Но если Ихалайнен похудеет, то костюм ему будет в самый раз, — сказал третий перевозчик.
Четвертый перевозчик задумчиво произнес:
— Бедному выгодней быть худым. Тем более, что на худобу не приходится много тратить… А Ихалайнен — мужик богатый, ему не трудно будет потратиться и похудеть настолько, чтобы уместиться в своих штанах, Антти стал кряхтеть. Тахво Кенонен, услышав его кряхтенье, поспешно сказал Хювяринену:
— Хювяринен! Гляди… Он уже кряхтит… Будь же хозяином в своем доме!
— А пусть кряхтит, мне-то что! — буркнул Хювяринен, не поднимая глаз от своей работы.
— Бывают же такие случаи! — со страхом прошептала Майя-Лийса.
Перевозчики продолжали обсуждать событие. Покуривая свои трубки, они принялись утешать плачущую Анну-Лийсу и ее мужа:
— Ихалайнену горевать не приходится, ведь он легко отделался от своей смерти… Отделался приправкой в колодце, в который мы вылили бочку смолы…
— Горевать не надо… И чего горевать, если в своей новой земной жизни опять можно жениться на своей вдове. И тем самым получить обратно свою старуху.
Ихалайнен тяжело дышал от охватившей его злобы. Кто-то из перевозчиков сказал в защиту Тахво Кенонена:
— Ведь он с пользой вел себя в твоем доме — подшил кружева к рубашке Анны-Лийсы…
— Подшил-таки кружева, — добавил кто-то.
Тут Антти окончательно пришел в ярость. Взглянув на Кенонена, он крикнул:
— Ах, тебя так… Как я махну сейчас тебя этой дранкой по морде, так от тебя даже следа не останется!
Растерявшись, Кенонен крикнул хозяину:
— Хювяринен… Хювяринен!.. Гляди лучше… В твоем доме готовится убийство!
Последнюю фразу Кенонен не успел полностью произнести. Антти, вцепившись в него, стал тузить его кулаком, крича:
— Костюм… Мой костюм отдай, или я сейчас тебе голову расколю!
— Караул!.. Помогите!.. Убивают!.. — вопил Кенонен.
Перевозчики невозмутимо наблюдали за этой сценой. Дети носились по комнате. Женщины ревели. Анна-Лийса, схватив Ихалайнена за край его пиджака, молила:
— Слушай… Ихалайнен… Не убивай этого паршивого червяка… Ихалайнен!
— Ох, и силен этот Ихалайнен в драке! — сказал один из перевозчиков.
— Адски силен! — воскликнул другой перевозчик.
Анна-Кайса, зачерпнув ковш воды, облила дерущихся. Перепутанная хозяйка, схватив перемазанную сажей кочергу, перекрестила обоих по спинам. И тогда драка закончилась.
Нет нужды описывать финал этой сцены. Следует только сказать, что дети и перевозчики сыграли здесь немалую роль.
В довершение всего Тахво Кенонен снял с себя суконный костюм Антти Ихалайнена и стоял теперь посредине комнаты в одних кальсонах и рубашке.
— Черт проклятый, — шипел Кенонен, — ведь в таком виде мне теперь не выйти из этого дома.
— А ты останься зятем в этом доме! — радостно посоветовали перевозчики, восторг которых не имел теперь границ.
— Нет, верно, к какому лешему мне теперь ползти в таком виде? — стонал Кенонен.
И тут в глазах Анны-Кайсы ярко сверкнул огонь надежды.
И сама хозяйка сжалилась вдруг, увидев несчастного и избитого портного. Только лишь мгновенье она задумалась над этим вопросом и сразу решила, что ее дочь не найдет себе лучшего мужа. И тогда она сказала дочери:
— Анна-Кайса, ты бы принесла Кенонену отцовские брюки и куртку.
Дочка тотчас повиновалась. Она принесла одежду и, подав ее портному, застенчиво сказала:
— Тахво, возьми брюки.
Кенонен надел широченные штаны Хювяринена и хвастливо сказал Ихалайнену:
— Видал! Вот что получил Тахво Кенонен от женщины совсем иного сорта, чем твоя законная курица. Видишь, какие отличные штаны, в них два Кенонена смогут уместиться.
В конце концов Тахво Кенонен, следуя совету перевозчиков, остался-таки в доме Хювяринена. Он вскоре женился на Анне-Кайсе. Их брак был счастливый. И их наследники и по сей день живут в Липери.
Антти Ихалайнен повернул обоз и пустился в обратный путь.
Анна-Лийса и Майя-Лииса гнали скот позади обоза.
Тяжко вздыхая, они взывали, к бегу, ночаще всего изливали свое настроение на животных.
