Сами с усами - Виктор Михайлович Бобылев
— Будь здоров, Сергей! Советую тебе поразмыслить над своей жизнью.
— Прогадаете, сосед, — сказал парень с легкой угрозой. Прогадаете, — повторил и с неудовольствием пожал протянутую руку. Михаил Александрович отвернулся к плите, загремел чайником, бросил вслед Сергею:
— Ну-ну, не грози, не грози.
Пока спускался Сергей по лестнице, все зло ворчал самому себе под нос:
— Свет клином не сошелся. Еще пожалеете, что не выручили, помянете меня, даю честное благородное слово, помянете. — Передразнивает Михаила Александровича, скорчив серьезную рожу: — Советую поразмыслить над своей жизнью… Размышлял один раз, на всю жизнь не забуду…
Когда Сергей, наконец-то, испарился, Михаил Александрович увеличил громкость приемника, взял со стола чашки и стал мыть их под горячей водой, тихонечко подсвистывая голосу Юрия Богатикова. Учитель покопался в своей душе и с досадным недоумение обнаружил там некоторое неустройство.
«Конечно, не жалко трех рублей, тем более взаймы… Может, надо было дать?.. Сосед соседа обязан выручать, так ведь? — мучил он себя вопросами. — Однако поощрять пьянство?.. Нет и нет, ни в коем случае!..»
Это логическое построение мыслей успокоило, и пока на кухне не появилась жена, он находился в приподнятом настроении от правильности своего поступка. Но стоило ей войти, как он заметно преобразился: движения стали резкими, нервными, суетливыми, лицо сразу же посуровело.
— Кто приходил? — спросила Людмила Семеновна, ожесточенно теребя расческой парик. Лицо ее, примятое со сна, в следах от подушки, в растрепанных чужих волосах, было настолько неприятно, что он невольно отвернулся, чтобы не видеть его, и стал смотреть в окно, за которым уже светлело небо. «Как изменилась она за последние годы, изменилась к худшему, а не может понять этого. Ну, причесалась бы в ванной. Вылазишь, черт тебя побери, на глаза такой страхолюдиной, что… смотреть противно, тьфу!..» — подумалось Михаилу Александровичу.
Вслух он всего этого не сказал, а сказал только, что приходил Сергей, сосед, сказал очень коротко, чтобы тоном не выказать неприязненного отношения к супруге.
— Зачем? — спросила жена, которая все теребила и теребила свой парик, укладывая волосы.
— Просил взаймы три рубля.
— И ты занял?
— Нет, не дал. — Муж все еще стоял лицом к окну, ответил, не оборачиваясь. Это и то, что он не дал соседу трешку, возмутило Людмилу Семеновну, и она закричала:
— Да повернись ты… Чего ты там не видел? Скажи, почему ты не занял Сереже деньги? Если у тебя нет, обратился бы ко мне.
— Опохмелиться на этот трояк собирался, сопляк! Поэтому и не дал. — Михаил Александрович присел к столу. — На опохмел души просил, понимаешь?
— Зна-а-аю твои дурацкие принципы, — осуждающе покачала головой жена и опять взъелась: — Скажи, Михаил, какое твое дело, зачем человек деньги просит, а? Если можешь занять — займи, а не лезь в душу со своими глупыми расспросами. Ты же знаешь, что Сергей отдаст, нечего беспокоиться, да и трояк сейчас — какие это деньги? Кроме всего прочего, он, да будет тебе известно, человек практичный, деловой, нужный, в любую минуту может пригодиться.
— М-м-м-да, — неопределенно протянул муж, но чувствовалось, что разговор жены ему не нравится. Людмила Семеновна прочно устроилась возле стола, достала из кармана халата небольшое зеркальце с проволочной подставкой и поставила рядом с хлебницей. Михаил Александрович брезгливо поморщился и переставил хлебницу на другой край стола.
Жена не обратила на это никакого внимания. Заглядывая в зеркало и приглаживая парик, она продолжала идти своей стежкой:
— Практичный он парень. Ему бы образования побольше, а то, куда ни кинь, с его десятилеткой…
Муж перебил с растерянной усмешкой:
— Сергею образования побольше? Сергею?.. Я не ослышался, Сергею?
— Да, да, ты не ослышался, любимый муженек, — отрубила со всего плеча жена. — Как слышишь? Прием?..
— Зачем такому обалдую образование? И десяти-то классов ему многовато. Не пойму никак: тебе-то какая забота.
— Ему бы высшее образование — чем не муж для нашей Женечки, а? — Людмила Семеновна оставила в покое парик и испытующе взглянула на супруга. Тот никак не мог взять в толк ее слова:
— Сергей?.. Муж?.. Для нашей Евгении?.. Да ты спятила, дорогая! Ишь чего придумала: Сергей — муж для нашей дочери!.. Ну, ты даешь! Да ведь от него за десять верст пахнет делячеством. Это же мещанин высшей пробы растет! Ты никому об этом не говорила? Сергей и наша Женя…
— Ну и что? — Людмила Семеновна, не моргая, смотрит на мужа вытаращенными глазами. — Ну и что?.. Скажите на милость, делячеством прет. Не чесноком же, право слово! Практичные, деловые люди сейчас в моде, учти. Машина у Сергея есть? Есть! Квартира есть! Есть!.. Чего тебе еще надо? Вполне современный человек.
Михаил Александрович потерянно рассмеялся.
— Не улыбайся, простодыра, не смейся. Ты пойми, девочку пристраивать надо, — многоопытно сказала Людмила Семеновна и повторила еще раз: — Пристраивать, тебе ясно?
— Искать дочери мужа?.. Мы должны искать ей мужа? Ну, знаешь. — Михаил Александрович даже задохнулся от возмущения. Отдышавшись, продолжил: — Искать жениха Евгении?!. Нет, нет, это не укладывается у меня в голове. Что, наша Женька — перестарок, урод, калека?
— Да ради бога, перестань, наивный ты человек! — воскликнула жена. — Пойми, все так сейчас делают. Я, конечно, имею в виду умных отцов. Что Сергей?.. Будь у него высшее образование, я бы из него быстро человека сделала. Верно, иногда попадаются такие типы…
Она многозначительно замолчала и иронически посмотрела на мужа:
— Да, да, еще существуют такие типы, из которых, как ни бейся, ничего путного не скроишь.
— Это на мой счет? — горько усмехнулся муж и сердито прищурился на Людмилу Семеновну.
— Ну, зачем так прямолинейно? — Она, наконец, привела парик в соответствие со своим вкусом, и на ее голове выросла неимоверно высокая копна ярко-желтых волос. Казалось, сделай женщина неосторожное движение, и все, уложенное с таким старанием, свалится на пол. Муж раздраженно спросил:
— Послушай, зачем ты это воронье гнездо на голову пристраиваешь?
— Не свои же седые лохмы напоказ выставлять… Слушай, — перевела она вдруг разговор на другие рельсы, — слушай, деньги кончились.
— Как это — кончились?.. Так ведь я… Я же совсем недавно принес сто рублей.
— Ну, принес, — с вызовом произнесла жена и так устроилась на табуретке, что стала похожа на большую рассерженную кошку: дотронься, и бросится в драку, поцарапает без сожаления. — Принес, правильно, принес сто рублей, это тоже верно, но их уже нет, все истратили.
— А ты что — не получала?
— Как не получала — получала, — подчеркнуто спокойно подтвердила жена. — Все ушли — и твои, и мои. Деньги, сам знаешь, как вода.
— Да-а… — огорченно протянул Михаил
