Алина Кускова - Супермен для феминистки
Василиса нашла Кутейкина и попросила о срочной помощи. Тот согласился отвезти ее домой на своем автомобиле и вернуть назад в целостности и сохранности за один-единственный поцелуй. Василиса поначалу сопротивлялась – цена за поездку показалась ей слишком завышенной. Целоваться с Кутейкиным ей категорически не хотелось. Но Федора было жалко до такой степени, что пришлось согласиться на эту жертву. Тем более что обещание можно растянуть на неопределенное время, обещанного, как говорится, три года ждут. Кутейкин не исключение, подождет несколько десятков лет. Позже, когда ей будет около восьмидесяти и у нее выпадут все зубы, она, вполне возможно, и выполнит свое обещание. Протянет Кутейкину свой беззубый рот и милостиво скажет: «Целуй! Так и быть». И, довольный тем, что он все-таки дождался, Кутейкин поправит свою вставную челюсть и прижмется к ее морщинистым губам. Василису передернуло от представленной картины. Целоваться с Кутейкиным даже в восемьдесят лет категорически не хотелось. Но она вспомнила, что собиралась стать настоящей стервой, и без зазрения совести запрыгнула в его машину.
Дома она кинулась к шкафчику, где на полке между баночек с кремами пылился бальзам, настоянный на травах известной ведуньи, которую раньше часто посещала ее мама. Вот и пришло его время! Василиса взяла заветную баночку, призванную облегчить страдания ее босса. «Ничего личного, – твердила она сама себе, – и ничего лишнего!» Кутейкин попытался взять с нее плату сразу, как только они подъехали к офису, но Василиса успела выйти из машины и побежала наверх.
– Держите! – закричала она с порога, прорвавшись в кабинет Федора. Правда, особенно прорываться не пришлось, Анфисы сегодня не было. – Это чудодейственный бальзам! Боль как рукой снимет! – И она протянула начальнику баночку.
Федор ожидал чего угодно, только не искренних проявлений. Сегодня за его спиной шушукались, вслед открыто смеялись, в отделах, не стесняясь, обсуждали. Он уже начал думать, что люди только и ждут, чтобы с ближним случилась беда, и этим самым поднимают себе настроение. Глядя на него, все сотрудники улыбались. И только одна (!) решила помочь. Федор был благодарен Василисе.
– Што вы, Эллиш, не нушно, – замотал он головой, но протянул руку за бальзамом.
Василиса подскочила к нему, открыла баночку, взяла на пальчик мягкий, вкусно пахнущий крем и стала мазать Федору нос. По его расслабленному довольному виду было заметно, что процедура лечения доставляет массу удовольствия. Обоим действующим лицам. Василисе тоже было приятно мазать нос начальника. Она не отдавала себе отчета почему, возможно, в глубине ее души еще теплилась надежда, что не все мужчины одинаковые эгоисты. И мазала с усердием, которое оказало ей медвежью услугу. Нос Федора через несколько секунд поплыл дальше! Этого мало, из носа потекли такие струи жидкости, о которых Федор даже не подозревал. «Скорую помощь» вызвали, когда у Федора заплыло все лицо. Врач констатировал аллергию, Федора уложили на носилки и вынесли из кабинета. Оказалось, что его организм так остро реагирует на клубнику, компоненты которой так вкусно пахли в бальзаме.
Грустная Василиса, сказав последнее «Прости» своему боссу, поплелась в бухгалтерию. Сотрудницы, разглядывавшие в окно картину транспортировки полуживого распухшего тела начальствующего субъекта, встретили ее встревоженной стайкой.
– Что у него случилось? – спросила Татьяна. – За последнее время он так кардинально изменился. Такое впечатление, что он занимается суицидом. – Она повернулась к Эллочке и пояснила: – Занимается членовредительством. – Стелла при этом хмыкнула, Татьяна пояснила и для нее. – Это не то, что ты подумала в меру своей испорченности. Я имела в виду совершенно другое. Вредит сам себе: то упадет с лестницы, то ударится об столб, то отравится…
– Он сказал, что ударился об столб? – разочарованно протянула Василиса.
– А ты хотела бы, чтобы он рассказывал на каждом углу, что подрался из-за тебя?
Василиса мотнула головой:
– Нет, достаточно того, что из-за меня он опух. Я не знала, что у него аллергия на клубнику. А он не знал, что она есть в бальзаме. Честное слово, он не сам травился.
– Значит, – подвела итог Татьяна, – его отравила ты. Молодец! Как обещала, прикрывая отсутствие Алевтины, взять его на себя, так и взяла. Взяла и убрала. Теперь ему не до прогуливающих рабочее время сотрудниц.
– Ничего страшного, – заявила Стелла, – у меня тоже организм плохо переносит клубнику. Как наемся, так сразу пухну.
– А зачем ты ее тогда ешь? – удивилась Татьяна.
– Вкусно, – добродушно сообщила Стелла, – но если ввести «противоядие», то все спадет уже через несколько часов. У Федора крепкий организм, справится. Поверьте мне, девочки, он еще заглянет сюда ближе к вечеру, чтобы поблагодарить Эллис за оказанную заботу.
– Я бы на его месте ее убила! – не согласилась с ней Эллочка. – Так подгадить жениху накануне свадьбы. Куда только Анфиса смотрит?!
– В потолок. Ей сегодня делают омолаживающие процедуры. Она хочет выглядеть на четырнадцать лет, – съязвила Татьяна, – но по количеству ума в ее светлой голове можно дать все двенадцать.
– Ты ей завидуешь, – не унималась Эллочка, – ей делает массаж сам Криворучко!
– Странная фамилия для специалиста по массажу, – заметила Василиса и села за свой стол.
Делать ничего не хотелось. Мысль о том, что она, возможно, чуть не убила Федора, не давала ей покоя. Хотелось только одного – дождаться его возвращения и убедиться, что с ним все в порядке. Хотя, она прекрасно понимала, что, возвратившись, он ее немедленно уволит.
Полдня она вздрагивала на каждый скрип двери, пока та наконец открылась. Но вместо Федора вошел Боб Кутейкин и прошел прямо к столу Василисы.
– Я пришел за платой, – нагло заявил он и поставил на стол бутылку шампанского. Василиса не стала бы с ним сегодня связываться, но девчонки весело встрепенулись и достали свои чайные чашки. – Она, – Кутейкин указал на Василису, расправляясь с пробкой, – обещала меня поцеловать!
– На брудершафт! На брудершафт! – заверещали сотрудницы бухгалтерии, подставляя чашки под пенное содержимое.
– На брудершафт, – согласилась расстроенная Василиса.
Все равно уволят, или она не доживет до восьмидесяти лет. Раз обещала, она выполнит. Так пусть это произойдет при свидетелях, чтобы со стороны Кутейкина больше не было никаких домогательств. Она подставила свой локоток, Кутейкин тут же воспользовался предложением и, лихо опрокинув в себя пузырящийся напиток, впился в Василису долгим поцелуем. Только в жизни и в плохих романах бывает так, что именно в этот момент заходит муж. Вместо мужа на пороге возник Федор. Он, замер, увидев целующихся, покраснел и побледнел одновременно.
– За молодоженов! – закричала подвыпившая Татьяна, обращаясь к Федору, сама не понимая, о ком она говорит.
Федор прошел, взял услужливо подставленную Эллочкой кружку и выпил, морщась. После чего повернулся и вышел.
– Уволит, – вздохнула Василиса, отпихивая от себя Кутейкина, – теперь точно уволит.
– Я возьму тебя к себе, – обрадовался Кутейкин.
– Куда? В отдел?
– В семью! – заявил тот, налил себе шампанского и заорал: – За молодоженов!
Федор, которого в течение нескольких часов снова поставили на ноги, поднимался ими на свой начальственный этаж. «Вертихвостка, – думал он о Василисе, – замужем за одним, подает надежду другому, а целуется с третьим! Разумеется, с Кутейкиным у нее пустое сексуальное заигрывание, но какова девица! Под внешней чарующей оболочкой таится настоящая стерва. Нельзя доверять женщинам. Никак нельзя. Правильно мне тетка говорила, нужно жениться на той, что понравилась сразу, с первого взгляда. Чем больше на них глядишь, тем страшнее они становятся». Федор вздрогнул. Перед его взором медленно, но совершенно достоверно, проплыл образ той, что понравилась ему с первого взгляда. И это была Василиса. Почему-то сейчас, на лестничном пролете третьего этажа, он понял, что влюбился в эту обольстительную стерву, пакостившую ему на каждом шагу. Он отмахнул навязчивое привидение и пошел дальше. Нужно позвонить зубопротезисту и сказать, что он опоздает на прием.
– Это что она делает? – спросил шеф, отпрянув от окна.
– А кто ее знает, эту Василису? – Мотя прищурился сильнее. – Точно, целуется с каким-то придурком. А на меня напал тот, что стоит в дверях и офигевает от увиденного. Кричал, что он ее муж, и нес другую туфту в этом роде. Дал мне по животу больно. Я ему тоже дал, – Мотя радостно показал шефу на Федора, – гляди, какой синячище! Теперь вряд ли станет нарываться. Теперь он этого придурка станет бить.
– Что она хочет? Стравить своих же? Или они конкуренты? А в каком плане?
– Это тебе решать, в каком. Мое дело маленькое.
