Маша Трауб - Дневник мамы первоклассника
— Для очага. А до этого я на факультатив пошел.
По дороге домой я узнала подробности. Оказывается, у них есть специальные занятия с психологом для желающих. Из Васиного класса ходят три человека — две девочки и мальчик.
— Понимаешь, мы у них спрашивали, что они там интересного делают, а они не отвечают. Как только мы их не просили рассказать — молчат! Вот Дима и решил сходить и узнать тайну этих занятий. А я с ним пошел. Вдруг бы он узнал и не рассказал!
— И что выяснили?
— Да ничего интересного. Надо на всякие вопросы отвечать, рисунки рассматривать. Скукота. Больше не пойду. Учительница там странная. Она Диму по голове погладила и засмеялась, хотя никто не шутил.
Ну, так вот. После этого они с Димой решили придумать себе более интересное занятие и придумали — устроить кострище и зажечь костер. Дима сказал, что надо собрать камни для кострища. Костер так и не сложили, зато стали метать камни, как гранаты. На дальность. Хорошо еще не на точность.
Они к концу года стали совсем неуправляемые — кричат, носятся, врезаясь друг в друга, дерутся. Не только мальчики, но и девочки.
— Совсем с цепи сорвались, — сказала та знакомая бабушка, глядя, как две девочки мутузят друг дружку сменками.
— Наверное, нервное истощение, — ответила я.
— Это у меня скоро будет нервное истощение! — воскликнула бабуля. — Нервов уже нет, кончились!
— И не говорите…
12 мая
Нервов нет, кончились.
15 мая
Нервов нет, кончились.
20 мая Чистый лист
Родительское собрание по итогам года. Боюсь ужасно. Иду как на плаху.
Той бабушки с «хоралом», жаль, не было. Не было и папы, которому бабушка советовала валерьяночки попить. Зато пришла мама, обеспокоенная межличностным общением. На партах у детей уже не было учебников и тетрадей — конец года, многое уже закончили.
— Не вижу учебного материала на столе! — села она за парту дочери.
Светлана Александровна сказала, что год закончился, тройки есть, но в целом — нормально.
— А у кого какие оценки? — спросила мама.
— Знаете, мне неудобно называть пофамильно, — сказала учительница, — это как-то непедагогично. Тем более что оценки я для себя ставила. У нас безоценочная система в первом классе.
— Очень даже педагогично! — не успокоилась мама. — Называйте прямо по партам. Интересно же!
— Ладно, — согласилась Светлана Александровна и стала называть.
«Хорошо, пятерки и четверки, хорошо, хорошо…»
— Что, у всех одинаково? — расстроилась мама.
— У кого-то чуть лучше, у кого-то чуть хуже… Вот Лизе я могу поставить смело пятерки.
— Ой, в нее мой Леша влюблен, — сказала мама Леши.
— И Илюша, и еще полкласса, — ответила Светлана Александровна, — так, дальше… у вас хорошо, но никакой самодисциплины. Внимание — пять минут, максимум. Так, Вася, — учительница дошла до меня, — четверки, пятерки, но вы потом, после собрания задержитесь. Я с вами поговорю.
— Не пугайте меня, — прошептала я.
— Дисциплинка, дисциплинка хромает, — сказала мне с соседнего ряда мама-отличница и погрозила пальцем, — а еще расскажите про детей, — попросила она учительницу.
Светлана Александровна тяжело вздохнула.
— Фонетика как хромала, так и хромает. Дисциплина тоже оставляет желать лучшего. Домашние задания не делаются или делаются, но не сдаются. Не могу же я к ним в портфель лазить. На следующий год давайте договоримся — никаких игр и телефоны должны лежать в портфеле. Отключенными на время урока.
— А у них где? — спросила чья-то бабушка.
— На шее или в кармане.
— Ой, это ж вредно, — запричитала бабушка, — это ж радиация. Особенно мальчикам. Сейчас по телефонам говорят, а потом у них детей не будет.
— Да нет, я о другом. Я понимаю — вам спокойнее, безопаснее, но бывают вопиющие случаи. Вот есть ученик, не буду называть фамилии, знаете, что он сделал на контрольной?
— Что? — выдохнула мама-отличница, готовая слушать страшилку.
— Он вставил наушники в уши и как ни в чем не бывало через телефон стал слушать музыку. Ну что прикажете мне делать?
— Какой ужас! — воскликнула мама.
— Вундеркинд! — сказала другая.
— Болящий он, — подвела итог бабушка, — точно вам говорю. Бо-ля-щий.
— Зато мы писали годовую контрольную, — сказала учительница, — другие классы по полтора часа писали, а наши сдали через тридцать — тридцать пять минут.
— Гарвард! — сказала мама-отличница.
— Интересно, какие в вашем Гарварде результаты будут, — хмыкнула бабушка.
— И еще, — продолжала Светлана Александровна, — нам с вами еще четыре года учиться, нет, уже три, слава Богу, очень вас прошу, если вам что-то не нравится или ваш ребенок не тянет нагрузку, подойдите, мы с вами все решим. Спокойно. Нельзя же сразу… — Учительница замолчала.
— А что такое? Что такое? — засуетилась мама-отличница.
— Да опять кто-то настучал в министерство, — сказала активистка родительского комитета.
— Кто? А что сказал? Мужчина или женщина? А по какому поводу?
Светлана Александровна молчала.
— Аноним, — ответила активистка, — сказал, что в классе поборы и невыполнимые, не по программе тесты. А когда его попросили представиться, он сказал, что «боится — его ребенка будут прессинговать».
— Кажется, я догадываюсь, кто это, — задумалась мама-отличница.
А чего тут догадываться? Наверняка это тот папа-«хорал». Это в его стиле и слово из его лексикона.
— А давайте мы вычислим этого родителя и поговорим. Если ему не нравится, пусть уходят в другую школу, — сказала активистка.
— А я хотела уточнить по поводу ремонта. Почему мы должны сдавать на ремонт? Мы же уже сдавали. Пусть другие родители первоклассников делают, которые в этом году придут… — сказала мама, до этого молчавшая.
Мама-отличница посмотрела на нее с подозрением.
— Это не я, я не писала в министерство, — испугалась родительница, — просто если мы сделаем туалет, то пусть наши дети туда ходят. А другие не ходят.
— И как вы себе это представляете? — спросила активистка.
— Давайте лучше о школьной форме поговорим, — подключилась еще одна мама, — опять будет синяя?
— Нет, серая, — сказала активистка.
— Фу, почему серая? Мне не нравится.
— В этом году серый был в моде, — сказала активистка.
Мама поникла.
Светлана Александровна в момент обсуждения туалетов и формы вышла. Я выскочила за ней в коридор.
— О чем вы хотели со мной поговорить? — спросила я, вытирая мокрые от волнения ладони о джинсы.
— Нет, все в порядке, просто пусть Вася будет поактивнее. А то я его вызываю, он на меня такими глазами смотрит… Как будто я его ругать буду. А ведь он все знает… Нам на следующий год в олимпиадах участвовать, в концертах… Надо, чтобы он был поактивнее.
— Хорошо, постараемся, спасибо… Он же и музыкой год занимался, и эрудированный…
— Вот и я о том же. А то некого было на конкурс самодеятельности выставить…
В классе тем временем разбились по интересам и перешли на личности. Стоял крик.
— У меня четверо детей! — перекрикивала всех мама.
— У меня тоже четверо детей! — отвечала ей другая.
— Давайте разделим полномочия! — взывала активистка. — Вот вы конкретно будете отвечать за сбор на охрану? — обратилась она к родительнице.
— Почему я? Я не могу! — испугалась та.
— Никто не может!
— Все-таки давайте решим с ремонтом!
— А нельзя внести предложения по форме?
— Из-за одного родителя, которому неймется, весь класс страдает…
— Да точно этот папаша настучал. Он мне сразу не понравился, еще первого сентября. И по утрам вечно скандалит. А жену я его никогда не видела.
— Да вы вообще молчите, не можете сдать — не сдавайте!
— А вы со мной так не разговаривайте! Я вам не подружка!
— Я не могу за экскурсии отвечать, я же работаю!
— Да вечно везде туалеты ломаются. Они же дергают и дергают…
— А мальчики еще и писают мимо. Дома они тоже мимо писают?
— Это уж как приучили.
— Вот я и говорю. Какие родители, такие и дети…
— А в старшую школу даже с одной тройкой не переводят…
— Да за материальный взнос переведут…
— А что толку-то? Учиться как будут?
— Этот ЕГЭ — одно мучение. Все-таки старая система лучше была. Когда устно отвечали.
— Да, точно. Я вообще в этом ничего не понимаю.
— Да до ЕГЭ еще дожить надо!
— Не успеете оглянуться!
— А почему наш класс должен туалет делать, а другой — только в классе дверь менять? Затраты-то разные. Кто это решал?
— Да кто сейчас это выяснит?
