Ляля Брынза - Пари
Наутро в офисе я с трудом обнаружила свой стол. На его месте находилась кучища цветов всех оттенков. Весь этот кич был перевязан какими-то ленточками. Мне даже нехорошо стало.
— Кто-то умер? — я сгребла гору орхидей в сторону и пристроилась на краю.
— Это все тебе, — страшным шепотом простонала Ленка.
— МНЕ? Ух ты! — последний раз я получила букет мимоз от братца на восьмое марта, когда ему было лет пять и он еще не болел тинейджеровской скупостью. Мой «бывший» цветами меня не баловал, предпочитая что-нибудь более практичное. Полоскание для ротовой полости, например.
— Ага тебе. Типа, все и тебе. По вазам расставь что-ли. — Серега отошел от меня подальше. Я огляделась, люди смотрели на меня с благоговением и мне захотелось пойти посмотреться в зеркало, глядишь может увижу у себя нимб и крылышки.
— Можете подходить и прикасаться к святыне по очереди. Сегодня бесплатно, — объявила я и все-же поинтересовалась. — Кто хоть сподобился опустошить цветочные лавки Москвы и окрестностей?
Ленка пальцем показала на кабинет Андрея и схватилась за селезенку (думаю, у лошадей Пржевальского сердце находится именно там).
Чего притворяться. Мне стало приятно. Андрей выполнял план на сто процентов. Умник! Пошел купил цветочков, порадовал меня и попугал остальных. Надо будет его поощрить.
— Слушай, ты пойди поблагодари что ли, — Ленка опасливо кивнула в сторону шефского кабинета, — а то неудобно как-то.
— Чего неудобного. Цветы как цветы, ну чуть больше чем достаточно. Зато доказывает мощность накатившей волны эмоций, — Я гордо задрала подбородок и прошла к высокому руководству.
— Андрей, это конечно было очень мило, но куда по-вашему я буду распределять этот погребальный ансамбль? — начала я с порога.
— Какой такой ансамбль? — Андрей откровенно не понимал о чем речь.
— Я говорю о том роскошном венке из орхидей, который Вы любезно разместили у меня на столе.
— А? Венок? Кто-то умер? — что-то здесь было не так. Момент недопонимания становился все сильнее и тут..
— Здравствуйте, Лариса. Как Вы поживаете? — заунывное рыкание донеслось из дальнего угла, я присмотрелась и узнала миллиардерского Джозефа Лангстома, несколько похудевшего и подурневшего за время отсутствия. Он направлялся ко мне, виновато и уж очень робко улыбаясь. — Вы уже получили мой букет?
Все сразу же встало на свои места. Так вот чем объяснялся Ленкин испуг. Значит это был не Андрей. Конечно, как я могла подумать подобное? Шотландские сеттеры и орхидеи вещи несовместимые. От них (сеттеров) можно ждать всего, но никак не подобных комплиментарных жестов. А жаль!
Я пожала протянутую Лангстомом длань и от души поблагодарила за оказанное внимание. Он преданно смотрел мне в глаза и вилял хвостом. Ньюфаундленд — мелькнуло в голове. Добрый и большой ньюфаундленд. Да еще к тому же и печальный.
— Как себя чувствуете? — Он не выпускал моей руки и заметно волновался. Или я толком не соображала, или он испытывал ко мне нечто большее, нежели просто сексуальное влечение. С чего спрашивается? Фу ты, ну ты. Вечная проблема несовпадений. Смешная штука, эта жизнь. Я незаметно посмотрела на шотландских охотничьих зверей. Андрей отошел к окну и отвернулся.
— Спасибо, хорошо. А Вы? — он что-то отвечал, затем что-то спрашивал, лебезил, частил комплиментами, а я не знала, как дать ему понять, что все это впустую, и что напрасно он вез сюда эти цветы и никогда он не услышит от меня ничего, кроме тщательно продуманных дипломатичных фраз.
— Могу ли я пригласить Вас вечером куда-нибудь, хотелось бы поговорить? — бедняга Джозеф ждал моего решения, как приговора. Он наверное так не волновался, даже тогда, когда получал ответ на запрос о новых кредитах под огромный проект. Черт! Вот попала, так попала. Я думала с полсекунды, а потом очень и очень вежливо отказалась, не приводя никаких причин в оправдание. Просто сказала: «НЕТ, спасибо, НЕТ», и замолчала, не оставляя ему надежды. Он сразу все понял, сник, заизвинялся и в ответ на мою дополнительную благодарность за приглашение и за букет произнес:
— Не за что. Значит «нет». Жаль. Что ж. Желаю Вам всего хорошего, от души. Прощайте.
Я вышла, собрала рассыпанные стебли. Поставила в воду. Раскрыла роман на середине. Герой признавался героине в вечной любви, параллельно развязывая банты на корсете. Почему-то не читалось.
* * *— Вы поняли, что он приезжал исключительно ради Вас, Лариса? — Андрей час назад вернулся из Шереметьево, проводив президента. Мы вдвоем сидели в моем любимом Шэмроке и ковыряли палочками суши.
— Знаю. И что? — Совершенно не хотелось разговаривать. Меня с чего-то охватило ощущение такого ужасного одиночества, какое бывает наверное у брошенных в воду котят.
— После того как выиграете пари, можете его легко вернуть. Вам достаточно лишь сказать… — Андрей видимо решил, что мой отказ Лангстому был мотивирован желанием завершить нашу игру и получить, таки деньги. Ну не дурак ли?
Я ничего не сказала. Повертела в пальцах бокал. Поставила на деревянную стойку. Раскурила сигарету и передумала. Задушила окурок в пепельнице.
— Знаете Андрей, ведь у него это настоящее. Странно. Как странно. Я даже и подумать-то не могла, что кто-то еще сможет увидеть во мне нечто большее, нежели тряпичного паяца с раскрашенным лицом. — Я откинула со лба длинную прядь волос, закусила нижнюю губу в раздумье. Андрей пристально смотрел на меня.
— А я? Что по Вашему в Вас вижу я?
— Андрей. Заткнитесь! Не надо преувеличивать и осложнять наш дивный блеф. Ловите кайф от момента. Саша где мое пиво? — я поймала бармена за рукав. — «Чашу мне наполни, мальчик, пьяной горечью Фалерны». Саша поспешил за «большим» Туборгом.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
(Ближе и ближе к кульминации. И все еще без природы.)
Его бледное лицо, обветренные губы и слабое тело вызывали жалость. Она положила прохладную ладонь на его пылающий лоб. Он умирал. «Боже, за что ты забираешь его у меня» — слезы разрывали ее грудь.
Это было чудное субботнее утро. Если вы обратили внимание, то все субботние утра обычно чудные. Даже если идет дождь, снег, град и т. п. Впереди два дня ничегонеделания и тотального счастья! Итак в это утро я намеревалась хорошенько отоспаться, часиков эдак до двух, но мой кошмарнейший братец спихнул меня на пол и, немилосердно полив водой из чайника (зря я так — «немилосердно», не кипятком же ошпарил), проинформировал.
— Звонит Андрей. Слышь! Вставай. Я так понял, что он отходит к праотцам, играет в ящик, отбрасывает копыта и поэтому необходима твоя помощь.
— Пусть отходит куда хочет, я сплю, — отмахнулась я, но братец пригрозил запустить мне в постель таракана и я встала. Когда братцу было лет пять он каждое утро приходил поднимать меня в институт. Он с размаху опускал мне на голову железный грузовик и кричал «Вставай! Денек пришел!» С возрастом методы изменились, но характер братца ничуть.
— Ты что, Хлорка, намерена остаться старой девой? Я твой любящий единокровный родственник и не позволю этому свершиться. Я тебя всю жизнь кормить не намерен. Давай к телефону и вперед на спасение умирающих.
Я, причитая, взяла трубку.
— Если Вам нужен морг, крематорий, ритуальные службы, то Вы ошиблись.
— Лариса, Вы здесь просто необходимы, — захрипел телефон с сеттеровскими интонациями, — могли бы и сами позвонить, узнать как мое бесценное здоровье, все ж таки я Вам не чужой.
— Правда что ли? Ну и как оно?
Андрей еще в пятницу ходил, жалобно подкашливая, и все наши дамы растрясли свои сумочки в поисках необходимых лекарственных средств. По-видимому зря. Похоже, сегодня он окончательно сломался.
— Плохо. Температура сорок. Но это еще не самое страшное, — он лихорадочно зашептал, — пришли трое сотрудников с фруктами и таблетками, все женского полу и все плотоядно на меня взирают. Боюсь они меня сейчас опоят снотворным и прощай девичья гордость.
— Бредите что ли! Мне то какое дело до Вашей гордости? — но если честно, я заволновалась. От наших Ленок и Наташ всего можно было ожидать. Ишь ты! Приперлись.
— А как же наша предстоящая свадьба? Что подумают окружающие? Это Вам следует быть рядом со мной в опасные для жизни моменты, или я не прав?
— Правы разумеется. Еду. Чтоб вы там все попередохли!
— Спасибо за сочувствие. Это врач на проводе, — объяснил он кому-то и добавил, — жду, скучаю, целую.
— Целовать не надо! Боюсь подхватить инфекцию. — Шлепнув телефон на место я напялила на себя беленькую блузочку с юбочкой a la Надежда Крупская поковыляла к машине.
* * *— Ну как ты, любимый, не стало получше? — я прокричала эту фразу на всю квартиру несколько раз, чтобы незваным гостям было слышно. Он чмокнул меня в губы и забрал из рук пакеты. Я уж было влепила ему пощечину, но узрела в проходе озадаченную лошадь Пржевальского и заботливо погладила его по голове. Что-то было не заметно, чтобы он умирал или хотя бы мучился. Напротив. Он опять «забыл» надеть рубашку, хорошо что хоть не шорты. Эксгибиционистские наклонности никуда не исчезли. Мне оставалось только догадываться о том, какие эмоции овладели нежданными визитершами при моем появлении, но лица у них остались каменными. Три сфинкса — Ленка, Анечка и Светлана Денисовна разместились бермудским треугольником в центре которого стояло любимое кресло Андрея.
