Ната Хаммер - ТСЖ «Золотые купола»: Московский комикс
В свете утренней зари генерал-майор в отставке Михал Потапыч Воеводин со своим Полканом уже обходил дозором периметр пустующего торгово-развлекательного комплекса с игривым названием «Купол’ок». Михал Потапыч в отличие от некоторых крупных слуг народа, квартиры которым в «Золотых куполах» выделило щедрое российское государство, свои двести метров приобрел за твердую валюту — некоторые коммерческие предприятия хорошо платят своим советникам, и за пять лет ценных советов Михал Потапыч накопил достаточную сумму. Чин генерал получил в свое время за неустанный надзор над заключенными. По долгу прежней службы генерал знал всех воров в законе, ныне здравствующих и почивших в бозе. И оказывал в частном порядке услуги по связям с криминальной общественностью, если кому-то нужно было отрегулировать вопросы с крышей или наездом.
Полкан присел на свежезасеянный газон и разродился солидной плюхой. «Что, Михал Потапыч, нивы удобряем?» — гаркнул в спину Воеводину Стасик. «Это дерьмо, дорогой мой, безобидное, — парировал генерал. — Ваш словесный понос сильнее пованивает».
Воеводин возложил на себя тяжкую миссию разоблачителя в этой разлагающейся коммуне. «Ворюга ты, ворюга», — припечатывал он каждого последующего председателя ТСЖ. «Но мы выведем тебя на чистую воду, будешь парашу нюхать», — щедро раздавал генерал обещания. Возражать ему председатели опасались.
Стасик вернулся в квартиру, подзакусил и почувствовал сонливость. Не раздеваясь, заполз на кровать, привалился к ребристому боку Модельки и моментально заснул. Ему снились крысы, много крыс. Они маршировали по паркингу в противогазах. А за ними широкой рекой текли шпроты, шпроты, шпроты.
13 апреля, 2 час. 30 мин
Алка Алчная
В ярости Алла влетела в лифт и нажала на кнопку третьего этажа. «Ну, Подлипецкий, остряк-самоучка! Дождешься! Членом сюда, членом туда — и здравствуйте, мистер триппер! Да что там триппер — СПИД поймаешь!» В сердцах она громко хлопнула входной дверью. Из спальни донесся сонный голос мужа:
— Алла, где тебя носит?
— Это дочь твою носит, Сачков! А ты дрыхнешь как сурок!
— А ты предлагаешь мне со свечкой стоять? — На пороге спальни появился зевающий Коля, на ходу цепляющий на нос очки. Всполохи электросварки со стройки за окном отсвечивали на его лысине и в стеклах очков зловещим синеватым светом. — Сама не спишь и другим не даешь!
— А с кем мне спать, Коля? С тобой?
— Начинается! — Коля скрылся в ванной и щелкнул задвижкой.
Алла заметалась по спальне, как разъяренная тигрица. Взял моду — закрывается от нее в сортире и укладывается на мохнатом коврике, положив под голову толстое банное полотенце. Говорит, что тепло, мягко и безопасно. Говорит, что лучше ночевать рядом с толчком, чем с ее ядовитым жалом. Выпив пару таблеток новопассита, Алла залезла под одеяло и попробовала заснуть. Не спалось. Надо было на ком-нибудь разрядиться, но разрядиться было не на ком. Впрочем, был один способ — написать заявление в суд. Алла поднялась, натянула халат и села за компьютер.
Никулинский суд Москвы был полон заявлениями госпожи Пакостинен. В основном — по защите чести и достоинства, на которые, согласно истице, покушался кто ни попадя. Секретарь суда, завидя Аллу, покрывалась красными пятнами и дышать начинала с перебоями. У нее на Аллу была жесточайшая аллергия. Порой даже приходилось вызывать «скорую помощь». Но Алла была неумолима: она посещала суд с маниакальной регулярностью.
Впрочем, однажды Алла выступала в суде в несвойственной ей роли защитника чужих интересов. Ну как бы… Это было во времена Аллиного председательства в «Золотых куполах». Все придумал Николя. Не от хорошей жизни — Аполлонский вытурил его с работы в «Ремиксе» без выходного пособия. По собственному, как бы, желанию. Сачков, конечно, тогда зарвался. Сложил в карман весь доход от аренды открытой парковки. С другой стороны, этой парковки в смете вообще не существовало. Но Аполлонский недооценил Сачкова, недооценил. А Коля, строивший «Золотые купола» с уровня котлована, знал про них слишком много. Например, про «Купол’ок». Пять тысяч квадратов офисно-торговых помещений были построены на крыше подземного паркинга без разрешительной документации. И свидетельство о собственности «Ремикс» потом получил незаконно, в обмен на квартиры разрешившим чиновникам.
И вот дождавшись, когда дочке Вере исполнится восемнадцать, прямо на следующий день Коля повел ее в суд вместе с иском к «Ремиксу»: ущемляет, мол, застройщик, мои девичьи интересы, эти метры должны принадлежать нашему товариществу, на наши денежки строены и на нашем пятне застройки. А копию заявления факсом Аполлонскому, для информации. Знай, мол, Сачкова. Аполлонский всегда реагировал быстро. Позвонил лично: «Че хочешь?» Коля озвучил. Алла тут же отписала в суд на бланке товарищества, что, мол, законно владеет «Ремикс» всеми спорными квадратами, что ТСЖ на них никаких видов и прав не имеет. Заблуждается, мол, истица в силу юного возраста. А что истица дочерью ей приходится, судье невдомек. Фамилии-то у них разные.
Озвученной Аполлонскому суммы хватило на домик в Испании, на остаток купили Верке первое авто. Ну и еще откусила Алла у Аполлонского помещение для дирекции товарищества, подвальное, правда, но просторное. Две трети сдавала в аренду, а деньги, понятно, — Сачково пособие по безработице.
Но Аполлонский проигрывать не любит. Натравил на нее свору зависимых от него по бизнесу обитателей «Куполов». Стасик Подлипецкий особенно постарался — он снимал жирные сливки с размещения рекламы на объектах «Ремикса». А наши люди любят разоблачения, ату ее, ату! Старик Воеводин подключился из спортивного интереса, его медом не корми — дай врага народа разоблачить. Свергли Аллу, сели на царство и давай общественную казну растаскивать — кто во что горазд. Праведники, мать их!
На экране компьютера высветилось недописанное Аллой доверительное письмо на имя начальника управления по борьбе с наркоманией по городу Москве. От имени бдительной жительницы деревни Усово Василисы Иосифовны Тараторкиной Алла сообщала начальнику по борьбе, что мать его заместителя Петра Газидзе выращивает на своей подмосковной даче коноплю и снабжает ей всех таджикских гастарбайтеров по месту проживания. У Газидзе не было подмосковной дачи, но кого бы это волновало. Госпожа Пакостинен была хорошо знакома с правилами черного пиара: главное — вбросить говнеца, запах обязательно останется. Достали ее старшие Газидзе — третий год пытаются дознаться, куда Алла затолкала всю документацию по земельным разборкам ТСЖ с «Ремиксом». Куда, куда — куда надо, в личный сейф. Не Иванько же все это было оставлять, чтобы тот все в унитаз спустил. Сыщики-любители. Теперь пусть вас допросят — где марихуану храните и кому толкаете.
Текст получился очень убедительным, осталось только переписать его от руки старческим почерком. Заявление в суд подождет. Алла выдернула двойной лист из Веркиных конспектов по социологии и углубилась в работу. Закончив, достала конверт с надписью: «1 Мая — день солидарности трудящихся» и стала сворачивать письмо. Перегнув страницы, с досадой обнаружила на обратной стороне поперек листа надпись Вериным круглым почерком: «Гена, ты козел!» Вся работа насмарку. Алла вышла на балкон и нервно закурила. Уже рассвело. Увидев внизу Подлипецкого с пакетом и Воеводина с Полканом, набрала полный рот слюны и плюнула. Промахнулась — плевок попал на сложносочиненную вывеску салона красоты «Сирано де Бержерак» — но Алле как-то полегчало. Докурила, швырнула вниз бычок и пошла на кухню выпить чаю. Включив чайник, она подошла к холодильнику, достала кусочек сырой куриной печени и направилась к покрытой розовой пелеринкой клетке, стоявшей на окне. Там жила ее любимица белая крыса Лариска — подарок Коли к ее, Аллиному, сорокалетию. Стянув свободной рукой пелеринку, Алла замерла. Дверь клетки была открыта и только неубранный крысиный помет свидетельствовал о том, что еще вчера вечером Лариска там опорожнялась.
— Сачков, Сачков! — затарабанила Алла в дверь ванной. — Проснись, у нас беда — Лариска пропала!
13 апреля, 6 час. 30 мин
Наказатель Потапыч
Полкан опростался и с облегчением потрусил по направлению к речке — гонять уток. Грузный Михал Потапыч неспешно следовал за ним. У заднего входа в ресторан «Голубой Севан» его хозяин Додик Куманян следил за выгрузкой бараньих туш. Издали завидев генерала, Додик гостеприимно разгладил свои буденовские усы и закричал: «Патапыч, дарогой! Захадзи ка мьне, кофе випьем». Потапыч против кофе ничего не имел и против Додика тоже. Проследив взглядом за атакующим уток Полканом, генерал последовал за Додиком, ловко лавирующим между ящиков и коробок по направлению к помпезному залу, где потолки сусального золота торжественно стекали на бордовые бархатные портьеры, а огромные хрустальные шандельеры сверкали даже в темноте. Зал еще не убрали после вчерашней свадьбы, стены украшали гирлянды подспустившихся шариков, уложенные в неизменное «Горько!»
