Михаил - Белая женщина
— Ты, Михаэль, судя по акценту, из России. Толстого читал, однако.
— Ну, — согласился я, не ожидая ничего хорошего.
— Я тоже читал, но всего не понял. Ты мне объясни. Вот, Пьер Безухое там, он был большим шейхом, и рабов у него было целые деревни. Правильно?
— Ну, — отреагировал я, не чуя подвоха.
— И рабыни в этих деревнях были русские?
— Ну, — не стал спорить я.
— Ну, значит, блондинок там много было?
— Ну, не без этого, — я начинал понимать ход его мысли.
— Так какого же шайтана он там от любви мучился? Вот пёс, с жира бесился! — Возмущению Аюба не было предела. Забыть блондинку Оксану, если она была в экспертном отделении Абарбанля, такой человек, конечно, не мог. И Аюб вспомнил все.
Оксана, с непроизносимой для простого арабского парня фамилией Белобородько, была отловлена хайфской полицией в районе порта в связи с тем, что, будучи одета в вызывающее нижнее белье, пыталась залезть на крышу полицейского участка и при задержании вела себя странно. Была возбуждена и агрессивна, контакту недоступна, и на вопросы отвечать отказалась. В связи с чем её доставили в судебно-психиатрическое отделение Абарбанэля, где она находилась две недели. Там признаков каких-либо психических расстройств у Оксаны обнаружено не было, и она была признана вменяемой. Но общаться с представителями правоохранительных органов она отказывалась. При этом о себе данных она не сообщала, и никаких документов при ней не было. И кроме голословного утверждения, что она Оксана Белобородько, и несвежего нижнего белья, от неё получить ничего не удалось. В результате, до выяснения личности, она была доставлена в тюрьму Тирца, в отделение для задержанных до суда. В этом отделении находится, как правило, человек 30–40. Обычно это были барышни, которые просрочили туристические визы, вступили в конфликтные отношения с законом и были отловлены полицией. Они сидели на нелегальном положении и ждали высылки из страны. Если они не давали своих данных, то есть имени, фамилии и страны проживания, то сидеть они могли долго, так как отправлять их было некуда. Если их личность и страна выяснялись, то полиция за свой счёт оформляла документы, отправляла в страну исхода и заносила их данные в компьютер Министерства внутренних дел в надежде помешать им вновь приехать в Израиль. Так что проблема с Оксаной благополучно разрешилась. Вернуть её в Россию или на Украину было делом техники.
Спрятать Парашютиста тоже несложно. Я сталкивался с тем, что когда кого-то в Израиле ищут, а тот не заинтересован в том, чтобы его нашли, то самое надежное место — это поселения, как писалось в Советской прессе, на оккупированных территориях. Эти поселения расположены в стратегически важных точках, обычно на вершине холмов или на перекрестках дорог. Состоят они из нескольких десятков или сотен двухэтажных домов, расположенных свободно, на больших участках. Поселения эти охраняются, и попасть в них можно, только проехав контрольно-пропускной пункт. Незаметно въехать и выехать оттуда сложно. Дома в поселениях обладали одной особенностью. Они дешево стоили. Двухэтажный дом площадью 180 м2 с большим участком земли в «אופקים» Офакиме — это удел людей состоятельных. Такой же дом в поселении «ליבנה» Ливна, в получасе езды от Офакима, был куплен медсестрой из нашего отделения, муж которой получал рядовую зарплату. Все отделение неделю назад было на новоселье.
Младших медбратьев Каца и Пятоева привез на подержанном автобусе тесть Пятоева, Вениамин Леваев. Это был простой рабочий человек 67 лет, еще довольно крепкий физически, но уже со старческой склонностью к нравоучениям. В 1953 году, отслужив срочную службу в Советской армии, он устроился на работу в небольшом узбекском городе простым рабочим на мясокомбинат. С первого и по последний день трудового пути, а трудился он там до выхода на пенсию, ему ежедневно приходилось выносить с работы три килограмма мяса. И в течение всей трудовой биографии один килограмм в тот же вечер он приносил жене своего начальника, один отдавал своей супруге, и один килограмм его супруга продавала соседям. Кроме этого, каждый месяц он получал зарплату. У них был дом и сад, в саду росли лысые абрикосы без шкурки и большие сладкие дыни без селитры. А в доме росли две дочки и сын. Потом старшая уехала в пединститут, в Ташкент. Её поступление далось Вениамину ценой большого финансового напряжения. Да и каждый её экзамен давался ему с трудом. Через несколько лет она сообщила ему, что хочет выйти замуж, вернее, вышла замуж полгода назад и через два месяца у нее будет ребёнок. Муж оказался здоровенным русским офицером.
А вот средняя дочь его порадовала. Она вышла замуж за хорошего еврейского парня из почтенного семейства Боруховых, но, как только в девяностом году открыли выезд, все Боруховы уехали в Израиль, и письма оттуда постепенно стали приходить все реже и реже.
Сын Миша, умнейший мальчик, занялся коммерцией, постоянно ездил куда-то в Сибирь, привозил хорошие деньги, но однажды привез оттуда высокую, но совсем молоденькую девушку с желтыми волосами и синими глазами. Как-то сразу она забеременела.
— Плохо конечно, что она не еврейка, но красивая какая. Пусть Мишенька хотя бы удовольствие получит, — думал Вениамин, глядя на неё.
Постепенно в городе, где он жил, почти не осталось евреев, да и вообще людей, с которыми он раньше общался. После смерти жены Вениамин остался один и перестал следить за собой. Начал опускаться. Он думал об отъезде в Израиль, но боялся бросать дом, да и просто боялся неизвестности. Вопрос об отъезде в Израиль решили дети.
— Вениамин Мордыхаевич, — позвонил ему русский офицер, — я уволился из рядов вооруженных сил, и мы с Розой решили уехать в Израиль на постоянное место жительства. Я прошу вас к нам присоединиться.
Мишенькина жена одна уже не могла выйти на улицу. Почти все русские уехали из города, понаехали какие-то дикие узбеки-колхозники, которые при виде её белой кожи теряли всякий стыд. Мишин бизнес шёл довольно успешно, но Настя просила уехать к маме в Омск или, еще лучше, в Израиль.
— Еще одна пламенная сионистка выискалась, — подумал Вениамин и стал собирать документы. Он чувствовал, что той страны, в которой они жили, уже нет, а в той, в которой они живут сейчас, им тоже места нет.
По приезде в Израиль все сняли одну большую квартиру. Почти сразу начались скандалы, внуки вели себя плохо, к Вениамину все относились без почтения. Очень угнетало отсутствие сада с абрикосами и дынями. Миша купил подержанный микроавтобус, крутился день и ночь, но прилично не зарабатывал.
Как-то Вениамин привез на автобусе Игоря с Розой и его друга Яна с женой к кому-то на новоселье, в поселение Ливна. Зайдя в дом, он был потрясен. Дом стоял на вершине холма, покрытого хвойным лесом, из окон открывался вид на много километров. К своему удивлению, Вениамин увидел, что стоянка машин была у входа на второй этаж. Здание стояло на крутом склоне, задняя часть его опиралась на бетонные столбы, и все было приготовлено к строительству первого этажа с выходом оттуда в огромный, но пока пустой и замусоренный сад. Хозяева водили гостей, показывая дом, и Вениамин залазил в каждый угол. Закончив осмотр, Вениамин Леваев отвел меня в сторону для серьезной беседы. Он был хорошего мнения о моих познаниях о положении на жилищном рынке. Выяснилось, что цена дома совсем невысока.
Жаркая беседа с Мишей и Пятоевым продолжалась всю ночь. Для уточнения деталей мне тактично позвонили в полночь, потом в 2 часа ночи и в 5 часов утра. Утром усталые, но довольные, — я в качестве переводчика и многонациональный клан Леваевых, — прибыли в контору по продаже.
Было решено, что ссуда на покупку жилья, положенная Мишенькиному семейству, плюс ссуда, положенная Вениамину, плюс приемлемая коммерческая ссуда под небольшой процент и плюс подарок от государства, положенный тем, кто покупает в районах развития, покрывают стоимость дома. Два дня заняла беготня по оформлению документов. После короткого, но напряженного раздумья был выбран крайний дом, у которого был самый большой участок. Пятоев финансово в покупке не участвовал, но провел осмотр местности и отметил, что место выбрано удачно. Поселение полностью контролирует господствующую высоту, а купленный дом, если грамотно поставить два пулемета, можно эффективно оборонять длительный промежуток времени. Необходимо отметить, что те люди, которые принимали решения об основании поселения Ливна, рассуждали так же.
Вместе с семейством Леваевых выехал и рыжебородый, в здоровенных зеленых солнцезащитных очках, парень. Одет он был в широкий комбинезон. Через 40 минут в поселении Ливна знали, что рыжего мужика с бородой зовут Саня, и он страдает коньюктивитом, поэтому солнечные очки не снимает. Выяснилось также, что он является родственником Насти Леваевой, сидит в Израиле на нелегале и старается заработать на квартиру в Омске, где живут его жена и ребёнок.
